Название: «Преломление»
Автор: Sweet Sacrifice и System Failure
Персонажи: Томас Лоос, Вильгельм Маннхайт и др.
Рейтинг: NC-17
Жанр: Angst, Hurt-comfort, Romance
Категория: Slash
Размер: Миди
Статус: Закончен
Персонажи: Томас Лоос, Вильгельм Маннхайт и др.
Краткое содержание: Когда ты стоишь на краю и не знаешь, куда идти, когда думаешь, что нет ничего страшнее твоего горя, можно ли поверить в то, что где-то на земле есть ещё кто-то несчастнее тебя?
От Sweet Sacrifice: Я давно хотела написать нечто подобное. Как всегда здесь вы увидите меня. Как всегда, здесь моё всё. И это мой четвёртый фик от третьего лица. Расту, господа! Отдельное спасибо моему соавтору за своеобразный толчок и идею. С тобой приятно работать, дорогая! А ещё помните, наши дорогие читатели, что не всегда в этой жизни всё просто. И ещё: пожалуйста, не пропускайте описания в тексте, они крайне важны. Здесь каждое слово на вес золота. За баннер спасибо замечательной девушке System Failure <3
От System Failure: Я и Крис решили написать эту историю. Отнеситесь к ней с пониманием. Иногда в жизни, действительно, бывает не так всё просто, но «мы» найдём и находим решения. Да, и маленькая просьба — не теребите Крис вопросом о её соавторе. Героям рассказа — 23 года.
Цитата: Человек живёт на свете не для того, чтобы стать богатым, но для того, чтобы стать счастливым. © Стендаль
Приветствуется: Конструктивная критика и комментарии.
Дисклеймер: Эта история придумана, все персонажи и события вымышлены. Любое совпадение — чистая случайность.
Саундтреки: Potrishead — The rip, Undenied, Roads, Over; Orange blossom — Souffrance; Pink — Dear Mr. President;
Посвящается: Jasmine Pro — ты мой родной человек и захотелось вот так. Люблю тебя. Посвящается всем читателям.
Дата написания: 23/01/10 г.
Пы. Сы. Рейтинг снижают неудачники! © SEX and VIOLENCE

[показать]
Глава I
«Жизнь как жизнь»

Неприятный писк будильника встревожил тишину. Прорвался сквозь пелену сна и отдался тупой болью в висках. Плотно закрытые веки рефлекторно дёрнулись, рука потянулась к назойливым часам, которые не умолкали. Он ненавидел сейчас весь мир, ведь в эту ночь, как и во все предыдущие, ему плохо спалось. Он ворочался в кровати, чувствовал холод, из-за чего кутался в одеяло, как в кокон, в надежде, что эта персональная оболочка поможет избавиться от надоедливой дрожи. Потом задыхался от жары, и сбрасывал всё с себя. Он утыкался лицом в подушку, прижимался к ней щекой, будто она была обязана дарить волшебный и спокойный сон, но глаза так и не смыкались. Лишь только под утро удалось погрузиться в дремоту, но осознание реальности всё равно оставалось. Оно давило и угрожало разуму беспокойством, необъяснимой горечью где-то глубоко в сердце и никак не хотело оставлять.
Том встал с постели, словно в зыбком тумане ушёл под душ. Прохладная вода расслабила уставшие мышцы. Начался очередной будний день, идентичный всем остальным. Ничего нового, интересного, весёлого. Новые впечатления давно были забыты, сохраняя лишь старые воспоминания, покрытые пылью за ненадобностью.
Машинально одевшись, с выражением скуки, которая накатывала на него последние месяцы, Томас отправился на кухню. Горячей водой прямо из-под крана он развёл кружку какао (плохо размешанная масса коричневыми хлопьями всплыла на поверхность). Затем открыл пакет с круассаном, откуда посыпались крошки слоёного теста, сел за стол и приступил к малоприятному завтраку. В его доме не было заботливой мамы, которая баловала бы по утрам вкусной выпечкой и различными вкусностями, что были в детстве. Девушка, совсем недавно бывшая темой номер один, ушла, назвав никчемным-скучным-слабым. А кто говорил, что любовь — это состояние на всю жизнь? Наш герой не думал так никогда. После произошедшего случая он попросту опустил руки и безвольно плыл по неутомимому течению жизни. Для него не существовало ничего, кроме тлеющей в огне боли.
В распахнутое окно влетел звук проезжающего неподалёку мотоцикла. Рука с какао дрогнула и поставила кружку на стол. Круасаны так и остались нетронутыми. И, может быть, Томас мог бы как-то совладать с собой в этот момент и не отбросить от себя ни в чем неповинную кружку с напитком на пол, но он был зол. На себя. На тех людей. На своих родных. На псевдо-друзей, которые оставили его. Но… он отрицал возможность прямой вины. Своей собственной. Самым страшным для человека является слабость, и от этого хотелось взорвать весь мир и быть одному.
Кое-как справившись с разбушевавшимся гневом в душе, Томас поднялся из-за стола и прошёл в прихожую. Автоматически потянул руку к тумбочке, в верхнем ящике которой всегда лежали ключи от автомобиля и мотоцикла. Теперь их не было: ни ключей, ни машин.
— Чёрт! — он со всей силы пнул дверной косяк.
Боли Том так и не почувствовал.
В восемь утра было малолюдно. Городское солнце, просочившееся сквозь смог, лениво освещало пустынные улицы Берлина, в прочем, как и во все дни, счёт которым давно уже был прекращён. Вереницею, нескончаемым потоком они тянулись каждые двадцать четыре часа, повторяя предыдущие, совершенно не отличающиеся друг от друга. Томас не торопился. Он брёл по тротуару, смотрел себе под ноги и дрожал от прохлады. И вроде бы стоял июль, а день всё равно начинался с мурашек по всему телу и лёгкого ветерка в бок. Он почему-то редко менял своё направление.
Том как всегда размышлял. О том, что совсем недавно у него было всё, и в один миг исчезло. С детства он мечтал стать гонщиком, заняться мото-фристайлом, добиться успешной карьеры. Отец Тома не считал такое занятие полезным. Хотел, чтобы сын пошёл по его стопам и выучился на финансиста, но… Томас решил иначе. На деньги, подаренные матерью, Лоос младший переехал в Берлин, поселился у друга и начал искать работу. Постепенно он влился в автомобильный бизнес, начал перегонять машины заказчикам из заграницы. Далее всё шло гладко. Нагревшись на процентах за три успешных года, Томас продвигался к своей мечте. Спустя какое-то время мужчина купил автомобиль и мотоцикл. У него были друзья, девушка. Но по законам жизни все его цели и мечта разбились на мириады осколков. Том чувствовал, как они впивались в сердце, оставляя глубокие раны. Пожирали изнутри, добивая собственной никчёмностью. Был успех, были завистники. Мотоцикл и автомобиль сожжены, деньги украдены со счёта. А дальше лишь пустота и жизнь, пролетающая калейдоскопом одинаковых лиц в какой-то забытой богом прачечной, куда Томас и направлялся сейчас.
Том подошёл к дороге и, не останавливаясь и не смотря по сторонам, пересёк её.
Всё тот же путь. Изо дня в день. Впереди виднелся полуразрушенный старинный дом. Лоос вздохнул, проходя мимо закопченных стен, увенчанных барельефом. «И почему его не реставрируют, а отдают на снос? Ведь здание простояло несколько веков. Если бы его архитектор знал, что случится с творением, он бы наверняка потерял желание создавать». Почему-то от этого высохшего, потрепанного временем и погодой строения веяло таким теплом, что на губах невольно начинала мелькать чуть видимая улыбка. Хотелось остановиться и зайти внутрь одинокого дома, помолчать с ним вместе и оставить свои проблемы за пределами обветшалых стен. Но такой возможности не представлялось, так как Томас мог попросту опоздать на работу.

***
У входа в здание прачечной уже образовалась небольшая очередь — самые ранние блюстители чистоты ждали момента, когда двери, наконец, распахнутся, чтобы провести привычную для них процедуру. Том, молча, занял своё рабочее место, мельком поглядывая на только что вошедших клиентов с пакетами и сумками в руках. Вот эта пожилая фрау ходила сюда каждый вторник и постоянно рассказывала немыслимые истории, причем с таким энтузиазмом, что её старенькая шляпка падала на пол от столь выразительных кивков головой. А этот герр в безвкусном полосатом костюме и аккуратно причёсанными черными усами, по мнению Томаса, никогда не улыбался, словно мимику стерли из употребления. Единственный раз он увидел ухмылку этого человека, когда неумелый мальчик лет десяти упорно пытался запихнуть внутрь стиральной машины бельё выше положенного. Потом ребёнок объяснил свои действия — денег на повторную стирку у него попросту не было. Том тихонько разрешил ему освежить вещи ещё раз, в ответ получил самую искреннюю улыбку в своей жизни.
По мере того, как в помещении появлялись люди, скромная касса наполнялась монетками. Ближе к двенадцати часам посетителей становилось меньше, поэтому можно было немного расслабиться и посмотреть маленький чёрно-белый телевизор всего с двумя каналами — культурно-развлекательным и религиозным. Томас не был ярым последователем лютеранства и к вероисповеданию относился скептически, поэтому его выбор без сомнения пал на музыкальный канал с силиконовыми певичками и петушиными лицами певцов. Лишь изредка можно было увидеть на экране кого-то действительно стоящего.
Дверной колокольчик заставил оторвать взгляд от заурядного клипа какой-то восходящей звезды. Томас впервые видел этого молодого человека. Он был каким-то излишне тонким и почти прозрачным в поношенных вещах. Длинные пальцы прижимали к груди пакеты с маленькими дырками на дне, а сальные волосы цвета вороньего пера достигали плеч и скрывали лицо незнакомца. Парень подошёл к стойке, опустил пакеты, зажав их ногами, и запустил запястье в карман джинсов. Послышался металлический звон, и на столешницу посыпалась мелочь.
— Ой, простите, — парень принялся ловить монеты. Справившись с ними, он улыбнулся Тому и нагнулся за вещами.
Лоос с интересом наблюдал за юношей, отмечая бережность в его действиях по отношению к своим вещам, которые, к слову, не отличались особой многочисленностью. Все его движения были плавными и неторопливыми, будто он наслаждался этим моментом. «Чушь», — подумал про себя Томас и вновь уставился в экран телевизора, взмахнув спадающей на глаза чёрной челкой. Но не прошло и минуты, как карие глаза снова стали разглядывать посетителя. Было в этом парне что-то такое, от чего хотелось выть волком. Хотя, что говорить, если весь его вид буквально кричал о бедности. Снятая с хозяина джинсовая куртка, наверное, перенесла немало за жизнь. Сейчас же она была отправлена вслед за другими вещами. Серая футболка болталась на теле незнакомца, на бледных руках виднелись паутинки вен, словно какой-то неизвестный художник провел по ним своей кистью, чтобы сделать ярче. У парня была болезненная худоба. Казалось, что ворвись сейчас ветер в помещение, и его сдуло бы в окно. Внутри Тома что-то кольнуло, и он опустил голову, потупив взгляд в кафельный пол.
— Прошу прощения, я бы хотел воспользоваться стиральной машиной ещё раз. Вот, возьмите, пожалуйста, деньги.
Выбив чек и протянув жетон парню, Томас заметил, что подушечки пальцев брюнета были слишком блестящими, будто бы ими он что-то натирал или долго работал с нитками.
— Вы также можете погладить постиранное, если необходимо.
— Да, благодарю.
Впервые, за всё время работы в прачечной, с Томом разговаривали настолько вежливо. Сюда обычно приходили люди не самых высших слоёв общества, и жаргон, разбавленный колкими словечками, был вполне привычной речью, а тут.… Ещё и поблагодарили. Давно Томас не слышал грамотную речь, и этот факт не мог не вызвать улыбку. Интерес Лооса возрос ещё больше. Он как шпион изредка кидал взгляды на увлеченного чтением парня, пытаясь разобрать название книги с выцветшей обложкой. Насколько ему позволяло зрение, юноша держал в руках произведение Герберта Уэльса, а именно «Человека-невидимку». Томас читал эту книгу, будучи двенадцатилетним мальцом и всегда мечтал стать невидимым, чтобы втихаря брать конфеты из маминых заначек. Но, становясь старше, подобные идеи растворялись в ссорах с отцом и молчании матери. И теперь он без фантастики стал невидимым для других.
Незнакомец не отрывал взгляда от книги, при чтении едва заметно двигал губами, беззвучно произнося текст. Надоедливая чёлка спадала на глаза парню, и он постоянно сдувал её.
За всё то время, что «тонкий» провёл в прачечной, Томас успел заметить, как быстро читает этот парень. «Интересно, сколько ему лет?» — вопрос повис в мыслях, когда пара чёрных как угли глаз устремила свой взгляд прямо на Томаса, не вызывая ничего, кроме немого удивления и тихого восторга — эти глаза улыбались, причём настолько искренне, что Том немного приподнял уголки губ, чувствуя себя полным идиотом. Вежливо попрощавшись, незнакомец вновь прижал к себе свои вещи, теперь уже в чистых фирменных пакетах со знаком прачечной, и твёрдой походкой покинул помещение.
А по телевизору в это время что-то томно напевала очередная шаблонная певичка. Том не видел её лица. Он провожал взглядом парня с улыбающимися глазами.
***
Рабочий день пролетел как-то слишком быстро, что не могло не радовать Тома, который сейчас шёл обратной дорогой по пустынной, освещённой всего одним фонарём, улице, вновь разглядывая приглянувшийся ему дом. На втором этаже здания в одном из окон слабо горел свет. Он был очень похож на огонь свечи, но кто мог зажечь её в заброшенном строении? Интерес вспыхнул где-то глубоко в сердце и тут же испарился, так как желудок настойчиво заурчал, требуя, чтобы в него немедленно отправили пищу. Томас скривил губы, двинулся дальше, но всё ещё скашивая взгляд на светящееся окно, а затем и на сам дом.
Он, как чёрное пятно, возвышался, но вселял не страх, нет. Он вселял теплоту и… тайну, которую хотелось постичь. Несомненно, ранее в нём жили богатые люди, устраивали приёмы и яркие вечера. Но всё ушло, кануло в Лету. И теперь это здание было лишь склеенной грудой камней.
Томас остановился, подошёл к дому и дотронулся ладонью до его стены. Не смотря на огромные трещины и отколовшиеся барельефы, здание крепко держалось в фундаменте.
— Хотел бы я быть таким же стойким…
Лоос запрокинул голову. Дом показался ему неимоверно высоким, а из небольшого окна второго этажа, того самого, с жёлтыми бликами, смотрели чёрные глаза и улыбались вечеру, который всё гуще опускался на город, растворяясь в шуме машин и мигающих разноцветными огнями вывесок.
Спустя час молодой человек вернулся домой. Откинув ключи на тумбочку, Том снял кроссовки, прошёл в гостиную и включил свет. Комната была просторной. Когда-то стены не были пустыми, на них висели красочные фотографии пейзажей, стояла дорогая мебель, стеллажи, обилие техники, но.… Теперь из всего перечисленного остался только плазменный телевизор, висящий на стене, диван и стеклянный журнальный столик. Остальное пришлось продать из-за нехватки денег на расплату долгов. Если бы под угрозой жизни его не заставили бы снять всё с банковского счёта, он мог бы хоть как-то выбраться из «чёрной полосы» и зажить в «белой».
Тёмно-синие стены спальни как всегда встречали необъяснимым холодом и унылостью. Медленно пройдя мимо кровати с лазурно-голубым бельём, Томас отправился в душ, где его также безжизненно встречала чёрная плитка кафеля, совсем как могильная, только без инициалов и годов жизни. Стоя под горячими каплями воды, Лоос судорожно вдыхал воздух, пропитанный одиночеством. В который раз. Один. А где-то этажом ниже громко рассмеялся маленький мальчик с забавными веснушками и раскатами по молодому мозгу. Глубоко.

[показать]
Глава II
«Надежда умирает последней»
Вечер окончательно погрузил во тьму заброшенный дом, в одной из комнат которого горела единственная свеча, и пламя то и дело вздрагивало от сквозняка. Пересохшие губы беззвучно двигались, повторяя слова, что мелькали перед чёрными глазами. В углу лежал взлохмаченный пёс, догрызая неизвестно откуда взявшуюся кость, при этом очень громко чавкая. Билла это совсем не раздражало, было бы куда хуже, если бы вокруг него стояла оглушающая тишина. Ладони силой сжали виски, отчего веки автоматически закрылись.
Окажись кто-нибудь сейчас в этом доме, он бы непременно подумал, что здесь жить просто невозможно: когда-то дорогие обои сейчас были тусклыми пятнами и урывками висели на старых стенах, демонстрируя прогнившее дерево и следы царапин, оставленных прошлыми «постояльцами»; пол был настолько холодным, что приходилось подминать под себя ноги, чтобы не дать пальцам замёрзнуть — даже лето не спасало от прохлады; потолок отсутствовал, так как этажей выше попросту не было, и взору представал чердак с дырявой крышей, которая во время дождя протекала. В комнате не было ничего, кроме самодельной кровати из досок, выполненной с такой тщательностью, что даже не осталось никаких щепок и неотточенных углов. Билл тогда долго расплачивался за взятую на время ножовку и напильник. На кровати лежал старенький, приличного вида матрац с серым бельём, подобие подушки и тонкое одеяло. Стола здесь не было никогда — редкие трапезы приходилось проводить либо на полу, либо на любимом подоконнике с глубокими трещинами.
Самой большой гордостью хозяина, без сомнений, являлась печатная машинка, купленная на кровно заработанные деньги. Сколько же было радости у Билла, когда он пропечатал первое слово, словно ребёнок получил желанную игрушку на рождество. Она была прикрыта мягкой на ощупь тканью — подарок подруги на двенадцатый день рождения, и стояла прямо на кровати.
Возле окна в углу лежал кусок искусственного меха, который Билл нашёл совершенно случайно и решил отдать подобную роскошь единственному и самому верному другу с добрыми глазами и чёрной шерстью с катышками. Скотти. Именно так он назвал его, увидев совсем щенком в коробке из-под туфель. У пёсика ещё и глазки не были открыты, а скулил так громко и протяжно. Парень слишком любил животных и не смог оставить малыша замерзать на апрельском холоде. Временами, когда есть было совершенно нечего, Билл тихонько рассказывал ему свои придуманные истории, на что получал в ответ лишь виляние хвостом или мокрый язык в тонкую ладонь. У обоих громко урчало в животе, но было не до этого — в рассказе происходил кульминационный момент. Сейчас оказалась практически такая же ситуация, только вот у Билла был небольшой праздник — чистая, пропахшая свежестью стирального порошка, одежда. Ему хотелось укутаться в неё и мечтать о детстве, которого у него никогда не было. Он не знал, кто были его родители, и были ли у него родственники вообще. Попав в приют ещё младенцем, он рос отшельником и «инопланетянином», как его называли остальные дети. Каждодневные побои и всякого рода проверки на прочность забивали малыша настолько сильно, что он совершенно ни с кем не общался до десяти лет. Многие считали его немым и удваивали количество колкостей в адрес Билла, а что до самого мальчика… он просто смотрел куда-то вперед себя и не слушал. Никогда. Одним вечером самый старший из ребят начал рвать на нём одежду и прикасаться к телу — тогда Билл впервые побил человека до такой степени, что попал в карцер. Да, в их приюте законы и правила были сродни тюрьме и за особую провинность детей уводили в пустые комнаты без окон и голосов. Именно там Билл понял, что нужно убегать. Без оглядки, пока дыхание не разорвало бы глотку и легкие. Просидев в одиночестве три дня, мальчик, в последний раз поев горячих булочек и запив по привычке водой из-под крана, просто убежал. Его искали от силы неделю, а потом и вовсе перестали. Освободившееся место тут же занял другой, такой же осиротевший ребёнок.
Билл сидел на подоконнике, рисуя каждую трещинку и невидимые узоры.
— Иди ко мне, Скотти.
Тихий и мягкий голос обратился к увлеченному костью псу и… снова таил в себе улыбку. Билл никогда не унывал, какие бы моменты в жизни у него не наступали. Он верил, что когда-нибудь он станет уважаемым человеком и купит себе большой дом с тёплым камином, перед которым будет создавать свои шедевры. Всё его существование было сосредоточено в книгах, что аккуратными стопками стояли возле кровати, и в написании собственных сюжетов, которые пока никто не принимал. Наверное, всё это было из-за его потрёпанного внешнего вида и сальных, немытых волос. Билл с нетерпением ждал завтрашнего дня, чтобы пойти в ночлежку неподалеку и привести себя в божеский вид хотя бы на время. Такую роскошь местное правительство предоставляло всем обездоленным раз в неделю.
Похлопав по коленке, Билл поманил к себе верного друга и пёс сразу же подошёл, немного прихрамывая. Как-то раз он выбежал на улицу за кошкой и долго не появлялся в заброшенном доме. Билл очень переживал и скучал по лохматому созданию, но Скотти всё же вернулся, весь в крови и прихрамывающий на одну лапу. Видимо, он подрался с другими собаками. Билл тогда промывал его раны последней водой и отдавал больше половины своей еды — потерять единственного друга для него было невыносимым. Спустя неделю пёс был здоров и забавно махал тогда ещё небольшим хвостиком.
— Заешь, Скотт, а я сегодня в прачечной такого грустного парня видел. Он смотрел на меня всё время, а мне хотелось подойти и спросить, в чём же его печаль. — Тонкие пальцы чесали пса за ухом. — Я, наверное, поговорю с ним в следующий раз. Как думаешь, стоит? — и снова вопрос к не говорящему другу. — Да, думаю, стоит.


Привычное времяпрепровождение у печатной машинки и стукающие звуки. Брюнет дописывал последние предложения своего нового романа и хотел именно с ним пойти завтра в издательство. Когда он окунался в работу с головой, время летело как сумасшедшее, и это было просто идеально. Коснувшись клавиш в последний раз и, как обычно, не поужинав, Билл потушил догорающую свечу. Сняв джинсы, парень лёг в кровать, закрывая красивые глаза, которые никто не мог разглядеть. А где-то в квартале от него никак не мог уснуть в своей постели молодой мужчина с тёмными волосами, по привычке взъерошенными. Руки то и дело оказывались то под затылком, то по бокам от в меру накаченного тела, то накрывали ладонями уставшее лицо. Ему казалось, что закрой он сейчас глаза, весь мир будет в огне и тонкие языки пламени накроют его своим адским жаром и не оставят после себя ничего, кроме боли. Томас чувствовал каждый удар своего сердца и хотел лишь одного — успокоить его. Мужчине так надоело это всё, что даже смерть не смогла бы остановить действия яда под названием «растворение будущего». Казалось бы, у этого человека была крыша над головой, которая встречала и провожала его каждый день теплом и уютом, он не голодал, пускай его трапеза не могла побаловать ресторанными изысками, но, по крайней мере, желудок мог сказать «спасибо», работа была, и не важно, та о которой он мечтал или нет, но была. «Так какого чёрта», — спрашивал себя наш герой, — «внутри так пусто? Какого чёрта этот бедняк из прачечной улыбался, хотя я уверен, что ему нечего было есть сегодня на ужин?! В нём столько оптимизма, а я… продолжаю носить на руках своё умершее прошлое».
Взяв сигареты с тумбочки и закурив прямо в кровати, Томас уставился в потолок, желая найти ответы в идеально-белой поверхности. Он был похож на этот бетонный холст такой же бесцветностью и обыденностью, в него редко кто смотрел и никогда не улыбался.
Глубокая затяжка обожгла горло горечью, и Том закашлялся, отчего на глазах стали наворачиваться слёзы. А ведь он давно не плакал, и даже если бы захотел не смог бы. Мужчины не плачут? Чушь. Они просто слишком сильны для этого.
Не докурив и половины совершенно ненужной сигареты, Лоос потушил её в пепельнице и всё же закрыл глаза, надеясь, что этой ночью он не будет убегать ни от кого во сне, а просто зависнет на долгое время в пространстве ночи и проснётся выспавшимся человеком.
***
— К сожалению, мы не можем принять Ваш роман, главный редактор сейчас перегружен новыми работами молодых писателей.
Снова в глазах Билла отразилась извиняющаяся улыбка, которые он видел, наверное, тысячу раз. Да, ему опять отказали с публикацией, да, ещё одна дверь закрылась, но он не расстраивался и думал над тем, что изменить. Парень был уверен, что наступит момент и его творения задышат в красивой издательской обложке с гордым именем Билл Маннхайт. Обойдя четыре издательства за три дня, Билл не опускал рук и решил отдать своё произведение в последнее, на которое он очень надеялся. И этот момент наступит завтра
Сейчас же он торопился в ночлежку — принять душ и поесть. За всей этой беготнёй парень здорово проголодался. Очередь, как и всегда, была длинной и, чтобы избежать ругани и драки, парень занял место за невысокой девушкой с короткими светлыми волосами. Она была в давно нестиранном платье с облегающей талией, а волосы могли без труда принять любую форму, если бы кто-то решил сделать это. Позади Билла стояла не менее измученная женщина в длинном пальто земляного цвета с красующейся на правом кармане дыркой. В голубых глазах можно было с лёгкостью прочесть всю её жизнь, но Билл не хотел этого делать и просто отвернулся, изучая носы своей обуви. Спустя полтора часа Билл уже стоял в душевой кабинке, намыливаясь обычным туалетным мылом и растирая тело мочалкой — он хотел быть как никогда свежим и даже взял с собой постиранную вчера одежду. Вымыв волосы шампунем с ромашковым запахом и почистив весьма пожелтевшие зубы, Билл вытерся насухо и, с долей непередаваемого восторга, пошёл обедать в просторной и недавно убранной столовой. Там были разные люди: и пожилые, и молодые, и дети лет по шестнадцать. Каждого из них объединяло одно — нужда. Ни у кого из них не было крова и горячего завтрака по утрам, кто-то давно потерял свою надежду среди потускневших улиц, а кто-то продолжал верить, как это делал Маннхайт. Парень быстро пережёвывал фасоль и запивал компотом из сухофруктов. Целлофановые пакетики из кармана сумки-почтальонки теперь хранили остатки пищи в виде гречневой каши, косточек и кусков хлеба. У самого выхода каждому выдавали тюбик дешёвой зубной пасты, зубную щётку и мыло. Набрав пару пятилитровых бутылок водой из-под крана, брюнет отправился домой кормить заждавшегося его пса.
— Скотти, иди сюда! Я поесть тебе принёс!
Поставив бутылки у самой двери, которая запиралась на ключ, Билл переложил кости с ещё оставшимся на них мясом в миску. Улыбнувшись небу за окном, он довольно вздохнул и, сняв потрёпанные кеды, лёг в чистую кровать с чистыми и блистающими в солнечном свете волосами. Они были такими же живыми, как и душа этого человека. Только вот никто не касался их ладонями, а Биллу так хотелось почувствовать хотя бы толику той нежности, о которой он писал в своих романах. Он не видел лица этого человека, он чувствовал лишь руки — тёплые и излучающие любовь. Девушки у Билла никогда не было, ту проститутку на складе, где он подрабатывал грузчиком, он не считал. Ей просто приглянулся паренёк с оголенным торсом и грязными руками, а организм на тот момент ещё «зелёного» паренька требовал своё, оттого и излился он в тощее тело той девушки и, со спокойной душой взяв свои деньги, исчез навсегда. Однажды его поцеловал незнакомый парень, спутав в темноте со своей девушкой. Маннхайт пребывал в шоке, но не отпрянул от незнакомца, а, просто промолчав, удалился восвояси, отмечая, что женские поцелуи, в общем-то, совершенно не отличаются от мужских. Пробыв так долго в беспросветном одиночестве, брюнету хотелось просто подарить своё сердце, и чтобы его стук резонировал с каждой секундой всё отчетливее. А ещё хотелось ласки, которой у него не было никогда.
В углу довольно чавкал пёс, наверное, мысленно благодаря доброго хозяина за любовь. А этот самый хозяин сейчас придумывал поправки к своему новому сюжету, который был просто обязан быть напечатанным. Почему? Просто в нём было слишком много самого автора. Биография человека всегда представляла интерес у других людей, а у этого двадцатитрехлетнего парня в копилке жизненного опыта было так много историй, что хотелось поделиться ими со всем миром. И он поделится. Обязательно. В конце концов, надежда этого парня была слишком крепкой, чтобы так запросто умереть.

[показать]
Глава III
«Неслучайная встреча»
Карман старых джинсов грели семь евро, которые были получены от удачной на сегодняшний день продажи журналов о спорте и газет с криминальной хроникой города. Билл украдкой улыбался хмурому небу, уже планируя немногочисленные растраты в ближайшем магазине.
— Термос, коробку чая и сахар… Нет. Термос, кофе… нет, кофе слишком дорогой. — Парень шёл по людному переулку, загибая длинные пальцы и прикидывая примерную цену. О термосе брюнет мечтал давно, так как забыл каково это — пить горячий чай в холодные вечера. Зимой очень не хватало этого тепла, оттого Билл и решил обзавестись подобной вещью. А кипяток можно было взять и в ночлежке, в конце концов, вода там была обычной. — Ладно, по ходу разберусь.
Навстречу шли маленькие дети с массивными рюкзаками за спиной и заливисто смеялись над корчащим рожицы одноклассником. Маннхайт не смог заставить себя пройти мимо и подошёл к ребятишкам, состроив такое выражение лица, что тот юнец, завистливо на него взглянув, всё же не выдержал и захохотал. Настроение плескалось где-то на уровне подбородка, позволяя нашему герою идти, гордо подняв голову. Двери супермаркета распахнулись перед ним сами, чем вызвали сильное удивление. Когда он был здесь в последний раз, их пришлось толкать, чтобы попасть внутрь — как быстро пролетело время. Взяв корзину, Маннхайт с интересом разглядывал содержимое полок, отмечая, что названия некоторых продуктов он просто не знал. Например, этих, чем-то похожих на рис, завернутый в рыбью шкурку. Взяв пачку в целлофановом пакете, чтобы рассмотреть их поближе, он увидел весьма немаленькую цену странных рулетов. Тяжело вздохнув, Билл положил их на место и отправился на поиски желанного термоса. Нашёл он его сразу — тёмно-красный и большой. Затем в корзине появился пакет с сахаром, но вот выбор чая оказался крайне сложным — Маннхайт совершенно в нём не разбирался. Глаза то и дело цеплялись за названия и красочные упаковки, но всё это сбивало с толку — хотелось чего-то действительно вкусного.
— Кхм-кхм, — раздалось откуда-то слева, и брюнет повернул голову, — Вам помочь? — рядом с ним стоял тот самый парень из прачечной с набранной доверху корзиной, и с интересом смотрел на обескураженного выбором Билла.
— Да я просто никогда чай не покупал, вот и не знаю, какой лучше.
Эта фраза сбила Лооса с ног, что-то внутри взорвалось, потому что на пару секунд он потерял дар речи. Увидев практически пустую корзину с коробкой, захотелось выбросить свою собственную или спрятать куда-нибудь — настолько неудобно ему было в этот момент.
— А Вы зелёный или чёрный любите? — словно услышав со стороны, Томас мысленно четвертовал себя за такой идиотский вопрос и тут же исправился: — Я вот чёрный люблю, думаю, и Вам понравится.
— Правда? Ну, здорово. Так, — брюнет снова отвернулся к полкам, — надо в пакетиках взять, такой мне заваривать негде, да и вообще… — говоря, словно с самим собой, Билл и не замечал, как поражённый Том закусывал губу и пытался спрятать морщинку меж бровей, которая была видна слишком отчётливо. Стоять с незнакомцем дальше он просто не мог, поэтому, быстро расплатившись на кассе, сбежал из супермаркета. Маннхайт так и не понял, куда делся этот любезный человек и просто пошёл домой, прижимая к себе коробку и крепко держа ручки небольшого пакета. В следующий раз он обязательно накопит денег, чтобы купить конфеты в золотой обёртке, хотя бы парочку — слишком уж сильным было желание их попробовать.

***
— Чёрт возьми!
Томас громко хлопнул входной дверью так, что шкафы в коридоре задрожали. Дыхание было хриплым и тяжёлым — ещё бы, ведь он пробежал целый квартал без остановки. Лоос чувствовал себя сейчас настоящим ничтожеством. Медленно сползая по стенке, он всё ниже опускал чёрноволосую голову, мечтая о том, чтобы забыть эту злополучную встречу в супермаркете. Перед глазами то и дело вспыхивали яркими картинками эти глаза, тонкие руки, сжимающие корзину с отсутствием в ней еды, и фразы, которые перерезали всё внутри: «Да я просто никогда чай не покупал», «такой мне заваривать негде». Этот парнишка одним своим присутствием заставлял Томаса чуть ли не орать от вида его обречённости. Он словно видел в нём искажённую копию себя, только не столь худую и правдивую. Да, он отрицал реальность, он бежал от неё как от огня, он боялся, что когда-нибудь не проснётся утром, и никто не вспомнит о его существовании, и лишь через пару недель, найдя его прогнившее тело, его положат в дубовый гроб и предадут земле, как ещё одну её частицу.
От мыслей о смерти на щеках Тома впервые за такое долгое время побежали слёзы. Лоос был настолько им удивлён, что разглядывал кончики пальцев с каплями около минуты. Томас не хотел умирать. Ни сейчас, ни завтра, никогда. Что-то щёлкнуло в голове молодого мужчины, и он, так и не разобрав многочисленные пакеты, пошёл долго и молча курить в открытое окно, на ходу скидывая кеды и тонкую толстовку.
Размышления о «тонком» никак не хотели покидать голову Лооса как бы он не пытался. У него язык не поворачивался назвать его бедняком, потому что у человека с таким светом в глазах не могло быть бедной души. Томас так и не осознал, какие силы подтолкнули его к незнакомцу и заставили заговорить. Он тысячу лет ни с кем не знакомился, хотя знакомством этот недолгий разговор назвать не получалось. Лоос не понимал, что именно так цепляло его в этом парне: вопиющая нужда или нечто иное, скрытое за маской с длинными сальными волосами и хрупким телом.
Дрожащие пальцы доставали из пачки ещё одну сигарету, когда мимо дома проходил тот самый читающий брюнет. Едва не выпав из окна, Том понёсся в коридор и, минуя лестничные пролёты, выбежал на улицу но, осознав всю абсурдность своих действий, незаметно зашёл в подъезд. Вернувшись в пустую квартиру, Лоос набрал номер матери. Получив в ответ продолжительный гудок, он бросил трубку на пол и прямо в обуви пошёл в свою комнату. Он не мог объяснить себе непонятного порыва. Ему до скрежета зубов захотелось с кем-нибудь поговорить. О какой-нибудь чепухе или о глобальных проблемах человечества. Просто услышать чужое дыхание или тихий смех. Хоть что-нибудь, главное — не дать пустоте, которая недавно бурлила и кипела внутри желанием сгинуть, снова заполнить внутренности и перекрывать воздух. Эта встреча в супермаркете словно заставила его расшевелиться, распахнуть глаза и увидеть, что положение не настолько губительно, чтобы заживо себя хоронить. Ах, как же сейчас Томасу хотелось кого-нибудь обнять, но в доме не было даже собаки или кота. Поэтому теплые руки он заменял глубокими затяжками сигарет, которые опротивели ему — глупая отговорка перед самим собой, чтобы оправдаться перед Господом за свою же депрессию. «С завтрашнего дня начну делать пробежки. Да. И плевать, что для этого придётся подниматься в полседьмого утра» — потоки непривычных мыслей совершенно не пугали, их хотелось смаковать на языке и прикоснуться к ним пальцами. Вечер брюнета закончился перед телевизором, где мелькали картинки какого-то знаменитого блокбастера. Старый же дом замер в предвкушении нового дня, когда стены впитают аромат чёрного чая, а пока Билл, свернувшись калачиком, тихо посапывал, отвернувшись к стене. Пёс в это время лежал на своём месте и смотрел на любимого хозяина, будто убаюкивая своим взглядом. Через пару минут глаза-пуговки налились свинцом, и душа собаки улетела в радужный мир сна.
***
Том не помнил, как и когда он ушёл ночью в спальню, выставил время будильника на электронных часах и уснул, потому что сейчас его пробуждение было крайне замечательным, а настроение выше привычного. И не важно, что по дороге в душ он крепко ударился ногой о прикроватную тумбочку и пальцы на левой ноге очень болели, в его сердце, где-то глубоко, был трепет, словно этот день должен был отличаться от остальных. Проделав все необходимые освежающие процедуры и сбрив четырехдневную щетину, парень надел позабытый тёмно-синий спортивны костюм и взял с собой айпод с когда-то любимым рэпом. По воле случая, в ушах заиграл трек Бушидо «Alles wird gut», и Лоос твёрдо решил начинать свой день именно с него. На улице было безлюдно и солнечно, только вот бежать с непривычки было крайне тяжело — правый бок нещадно колол, дыхание сбивалось, но Томас не сдавался и всё-таки преодолел расстояние в целый квартал. Обратно же он шёл спортивным шагом. Восстановив дыхание, брюнет, сам того не осознавая, оказался рядом с полюбившимся домом. Он никогда не верил в магию или во что-то необъяснимое, но факт притяжения к этому месту отрицать было невозможно. Мимо проехал белоснежный Ауди, но Том не обратил на него никакого внимания. В ушах заиграла композиция неизвестной ему рок-группы, и голова невольно кивала в такт музыке. Лоос чувствовал себя подростком, только вот они обычно не стояли в семь утра у старого дома, рассматривая каждую чёрточку. Неожиданно для парня, дверь распахнулась, и перед ним предстал сонный, взъерошенный как воробей, юноша. Тот самый, с фантастикой в руках. Бежать или просто уйти было глупо, поэтому он решил остаться, сам не зная зачем.
— Доброе утро… — тихим голосом и зевком поприветствовал его незнакомец и чуть улыбнулся.
— Доброе. — Бодро и чётко ответил Том.
— Всё-таки мой пёс — крайне взбалмошное создание. Он зачем-то разбудил меня в такую рань. Будильник из него что надо, — мазнув взглядом по слегка взмокшему после нагрузки Лоосу он добавил: — Как пробежка?
— Э-э-э… Отлично.
— Кстати, спасибо Вам за совет. Сегодня собираюсь пробовать этот чай.
Под ложечкой у Тома сильно засосало, но вида он не показал.
— Ох, мне уже пора. — Так не кстати поджимало время. Рабочие будни никто не отменял.
— Да, я знаю. Я как раз к Вам и собирался.
— Тогда… — брюнета окатило волной непонятной радости, — до встречи?
— До встречи.
Со стороны эти двое выглядели вполне обычно, и только блеск в глазах говорил о том, что они как минимум удивлены, а о максимальном показателе можно было просто догадываться.

Никогда ранее Том не принимал душ так быстро. Никогда ранее он с таким энтузиазмом не собирался на работу. Да никогда ранее он не горел желанием просто поговорить! Пара каких-то фраз заинтересовала его настолько, что руки торопливо застёгивали пуговицу на джинсах, в то время как рот быстро пережёвывал бутерброд. В голову Лооса пришла почти гениальная идея — взять пару бутербродов с собой. Уверенность в том, что незнакомец не завтракал, была стопроцентной. Запихнув в сумку-почтальонку еду и две бутылки колы, наш герой, чуть не забыв закрыть дверь, практически вылетел из квартиры, чтобы побыстрее оказаться в прачечной и открыть её раньше времени.

***
— Ой, я успел всего шесть страниц прочесть, а Вы уже тут. — Закрыв книгу, юноша улыбнулся запыхавшемуся Тому, щурясь от солнечных лучей.
— Да, нужно кое-что сделать и машинки проверить. Сегодня ведь вторник — день клиентов.
— Оу, понимаю. Мне тогда здесь подождать?
— Нет-нет, сегодня я пораньше открываю. Будете первым.
И улыбка. Улыбка Тома. Такая забыто-непривычная.
— Здорово!
Конечно же, ни о какой глобальной проверке техники речи и не было, всё было сказано лишь с одной целью — лишний раз понаблюдать за незнакомцем и переброситься парой фраз. Почему-то Томасу были нужны эти слова. Он чувствовал острую в них потребность, хотя даже не знал имени этого человека, что являлось определённо негативным фактором, который нужно было срочно устранять.
— Извините, пожалуйста, — Том упустил момент, когда парень встал со своего места и подошёл к стойке, — можно Вас кое о чём попросить?
— Да, конечно.
— Вы не могли бы со мной поговорить? А то ждать ещё целых полтора часа, а книгу я уже дочитал.
И сколько всего было в этих бездонных, почти чёрных глазах, который Томас не смог рассмотреть тогда, две недели назад, когда парень пришёл сюда в первый раз. Даже если бы он и захотел, не смог бы им отказать.
— Без проблем, — дружелюбно улыбнулся Лоос. — Вы сюда проходите, тут и кресло удобнее, и телевизор.
Молча пройдя к Тому, парень сел рядом и замолк. Повисла какая-то пауза, которую хотелось разрезать ножницами и дать времени бежать дальше.
— Кстати, я — Том, — неожиданно для самого себя начал прервавшуюся беседу он и протянул ладонь.
— Билл. Очень приятно познакомиться. — Приняв крепкое рукопожатие, юноша устремил свой взгляд прямо в глаза Лооса, что в какой-то момент выбило его из колеи.
— Может, перейдём на «ты»? Почему-то мне кажется, что мы одного возраста.
— Было бы просто замечательно.
Сейчас перед Томасом стояла дилемма: как предложить своему новому знакомому поесть и не обидеть его. Ранить Билла ему хотелось меньше всего.
— Слушай, а не хочешь бутерброд? Я не люблю есть один, — слукавил Лоос, — да и желудок бунтует, требуя пищи.
Брюнет затаил дыхание, глядя прямо на собеседника, и ждал. Ответа.
— Ты их сам делал? — неожиданно спросил он и поёрзал на месте.
— Ну да, магазинные обычно свежестью не отличаются.
— Тогда согласен. Интересно, какие чувства могут сотворить твои руки.
О смысле последней фразы Том предпочёл не спрашивать и с энтузиазмом разложил содержимое сумки на небольшом столике. Лоос был уверен, что Билл проглотит бутерброд сразу же, но каково было его удивление, когда он увидел, что парень медленно пережёвывает хлеб, смахивая крошки с лица, и запивает колой. Ничто в нём не говорило о голоде. Движения были мягкими и неторопливыми. Тому вдруг захотелось остановить время и рассмотреть парня ближе, но, тряханув головой, брюнет положил в рот слишком большой кусок, чем вызвал тихий смех Билла. В очередной раз Лоос изумился. В последний ли?..
— Ой, а вот и машинка закончила. — Произнёс Маннхайт спустя полтора часа, а беседа только начала набирать интересные обороты. Билл так захватывающе рассказывал историю о влюблённых из романа русского писателя Михаила Булгакова , что Томас задался целью прочесть её, чтобы в следующий раз дать осмысленное объяснение тем или иным явлениям. — Что ж, мне пора идти. Скотти заждался.
— У тебя есть брат? — привстал с кресла Том.
— Ну, можно сказать и так. Это мой пёс.
«Нужно взять из приюта кота…» — пронеслось в голове Лооса, который теперь осознавал, что безумно не хочет, чтобы его новый знакомый уходил. Стоя у выхода они молчали: Билл, с пакетами в тонких руках, и Том, с пустой бутылкой колы.
— Спасибо за приятную компанию, Билл.
— Да не за что, — парень дёрнул дверь на себя и, выйдя на улицу, обернулся. — Не грусти, Том. Всё будет хорошо.
И так хотелось верить этим словам. Не найдя, что ответить он просто кивнул, услышав тихое «до встречи». Так Том и стоял, пока Билл не скрылся за поворотом. «Всё будет хорошо…»
Продолжение