Название: «Чудо в танке»
Автор: Sweet Sacrifice
Персонажи: Том/Билл
Рейтинг: NC-17
Жанр: Humor, PWP, Romance, AU
Категория: Slash
Размер: Миди
Статус: Закончен
Краткое содержание: Билл и Том учатся в 11-м классе. Конец учебного года, который несет собой начало полевых сборов. Строй подготовка и т.д. Отправившись на экскурсию по военной технике они залазят в танк и… тут-то, и начинается наша история =)
От автора: Не знаю, есть ли в Германии полевые сборы, но… живя на территории воинской части, не могла не написать об этом))) Вообще фик на меня не похож. Юмор вообще никогда не писала. ВООБЩЕ. Не знаю, понравится ли вам, но я, таким образом, отвлекаюсь от проблем. Просто захотелось отдохнуть от печали. Жду комментов и тапок.
Дисклеймер: На героев прав нет, а жаль...
Посвящение: Братишке-дурашке-отражению Черри. Наслаждайся, брателло)))
Трэклист: Natalie Imbrulia - Torn
Пы. Сы. Ничего серьезного... просто мысли сумасшедшей))))

***
Долгожданный обед. Даже слишком. Мы сидим в казарменной столовой, уплетая кашу, которая сейчас кажется просто нереально вкусной. Компот выпивается в больших количествах.
Хорошо так… и Билл рядом. Только после той сцены в строю, ты даже не заговорил со мной. Обида всё-таки есть?
— Не смотри на меня так, Том, я есть не могу нормально, — произносит Билл с небольшой долей раздражения. Ничего не пойму.
— Ты запрещаешь мне смотреть? Хорошо, — демонстративно поворачиваю голову в другую сторону.
Слишком спокойно дышит и молча поглощает свой заслуженный обед. Надеюсь, игнорирование ― часть какой-то игры, потому что я не переживу ссоры. Не хочу этого. Ну, блин, очень не хочу! Так хочется взять его за руку. Кончики пальцев горят. А Билл, такой мужественный сейчас: сидит за столом, немного сгорбившись и положив локти по обе стороны тарелки, волосы собраны в хвост, но пара непослушных прядей всё же выбилась, спадая на пух длинных ресниц, крылья носа мерно вздымаются и приходят в прежнее положение, кадык то и дело двигается, приковывая мой взгляд. Что происходит вообще?
Оглядываю рядом сидящих парней, безмолвно прося оставить нас одних. Вот за что я обожаю своих друзей — они и без слов всё прекрасно понимают. Постепенно народ в столовой исчезает, но мы остаемся сидеть. Ты ешь слишком медленно, а я изучаю тебя глазами. Не могу по-другому.
— Билл… — накрываю его руку своей. — Что с тобой? Ты обиделся что ли?
Молчит. Знает ведь прекрасно, что это убивает меня ещё больше.
— Нет, — отправляет последнюю ложку каши в рот, облизывая губы. — Поцелуй меня.
Что сделать?!
— Но… — я в полном замешательстве. Конечно, я хочу сделать это, но не здесь ведь! Вдруг Герр Хэрт придёт и что потом? Даже представить боюсь.
— Я люблю тебя, Том, — отбрасывает ложку куда-то в сторону и притягивает к себе за немного расстегнутый ворот рубашки.
Л-любит?..
Так сладко и настойчиво мы ещё не целовались никогда. Словно эти слова разожгли невидимый огонь. Мои руки, ранее упертые в поверхность стола, сейчас лежат на теплой шее Билла, боясь отпустить. Губы плавятся, превращаясь во что-то наподобие пластилина, и мы лепим ощущения каждым прикосновением. Языки нетерпеливо сплетаются, борясь, подчиняясь, даря мурашки по коже и позволяя низу живота наливаться свинцовой тяжестью возбуждения.
Не могу поверить… Это... Любовь?.. То, что живёт во мне так и называется? Билл такой смелый. Невообразимо. Не могу я сейчас не целовать его. Он слишком серьезно сказал. Слишком тяжело ему это далось. Блин, опять он первым признался. Только вот в этот раз, я должен сказать что-то в ответ.
— Билл, я… — отстраняюсь. И во время это делаю. В столовую почти врывается герр Хэрт.
— Так, вы двое уже закончили? — оглядывает нас. — Автобус ждет снаружи. Даю вам пять минут, — и выходит.
Молча встаем. Не выдерживаю и беру за руку своего парня. По хер мне, что о нас скажут. Я с ним, а остальное пусть хоть к дьяволу летит. Ведь я уже не могу без него.
В автобусе, конечно же, мы с Биллом сидим рядом. Ехать долго. Часа два. Как вспомню, с каким трудом я сегодня утром просыпался, так сразу уснуть охота. Что, в принципе, я и собираюсь сделать. Да и не только я, весь наш мужской «батальон» впадает в спячку. Утомились.
— Прости меня за сегодняшнее, не знаю, что на меня нашло. Как последняя блядь себя вел, — тихо шепчет Билл. — Просто с тобой я не могу себя сдерживать. Как навязчивая идея какая-то — тебя соблазнить.
— Мне нравилось, правда, — улыбаюсь. — Только временами тебя убить хотелось за выходки. Я ведь тоже не железный. Могу и сорваться. И вовсе ты не блядь.
— Прости, — смотрит на меня.
— Ничего. Бывает. Ты, главное, больше так не делай. По крайней мере на людях, — глажу по щеке. — Давай, поспим немного, знаю ведь, что устал ты как собака. Я ж тебя больше остальных гонял.
Тянется к моим губам, получая нежный — да именно так нам сейчас захотелось — поцелуй и, оторвавшись, откидывается в удобное кресло, закрывая глаза.
Чувствую, не усну я сейчас. Потому что слишком серьёзным всё стало. Теперь с его стороны исходит не просто азарт и симпатия, а что-то, от чего всё пылает внутри. Что-то, от чего сердце бьется чаще. Что-то, чего у меня никогда ранее не было. Я не знаю, люблю ли я тебя. Но… ты поможешь мне это открыть в себе. Обязательно…
***
Сегодня третий день наших полевых сборов. Признаться честно, мне даже нравится здесь находиться. Чувствуешь себя настоящим парнем, который учится защищать Родину и быть твёрдым. В такие моменты забываешь о своих предпочтениях, о том, кто ты на самом деле и просто следуешь отданным приказам. Порой у меня даже мысль возникает поступить в военное училище какое-нибудь. Морского в Германии нет, конечно, но можно в десантники. Я подумаю об этом на досуге.
Мы с парнями подружились нереально сильно. Даже зануда Марк раскрылся и оказался вполне прикольным пацаном. Не знаю, то ли это традиция такая — завязывать узы дружбы с одноклассниками в конце года, то ли, не знаю. В нашем классе-отряде нет отличившихся или серых, все на равных и это так здорово. А что до Билла… я с каждым днём понимаю, что не смогу без него больше. Мы практически не отходим друг от друга, даже сейчас, я, как командир, старательно наблюдаю за ним, роющим окоп по приказу герра Хэрта. Вообще нам было сказано рыть вдвоём, но сейчас очередь Билла и, заодно, прекрасная возможность полюбоваться им.
— Сколько он нам там сказал рыть по размеру? — лопата Билла останавливает свои движения, упираясь в твердую землю. Сколько? М-м-м, не могу что-то я вспомнить. Ещё бы, когда перед глазами блестящий на солнце и нереально красивый торс Билла маячит, как-то трудно связно соображать. — Прекрати домогаться меня своим взглядом и скажи мне параметры.
— Короче в ширину метра полтора, чтобы два человека вместилось и в длину, — я расплываюсь в улыбке, — ниже твоего роста сантиметров на пятнадцать.
— Ясно. Как устану, передам агрегат тебе, — указывает взглядом на лопату и лыбится. Люблю его улыбку. Красивая она очень, а сейчас особенно. Почему именно сейчас? Настоящая она и светится.
Ложусь на пушистую зелень и, сорвав тонкий стебелек какой-то травы, отправляю его в рот, грызя самый конец. Я обычно так спички грызу, но курево нам здесь запрещёно, поэтому и довольствуюсь подарками природы. Чёрт, снова тупо улыбаюсь.
Мышцы Билла то и дело напрягаются от усердия. У него притягательные руки. Вроде бы кажется не таким крепким на первый взгляд, ан нет, вон как усердно копает. Смотрю опять на него, но мы молчим. Усиленно. Он даже не смотрит в мою сторону или делает вид. Непонятно… Парней рядом нет, военрук нас слишком далеко друг от друга рассредоточил, что нам с Биллом определенно на руку. К слову, этими руками, что сейчас подпирают затылок, очень Билла коснуться хочется. Но я пока подожду. Пока…
— Том, твоя очередь, устал я, — наконец, произносит чудо, подняв голову. Всё-таки необычно на него смотреть с собранными в хвост волосами, но ему идет.
— Иди сюда, отдохни немного, — киваю на землю возле себя.
Без лишних слов бросает лопату на землю и вылезает с пока ещё неглубокого окопа. Тяжело дышит. Раскидывает рубашку рядом со мной и ложится.
— Знаешь, Том, а мне здесь нравится, — поворачивает голову в сторону моего лица, оказываясь очень близко. — Здесь себя другим человеком чувствуешь. Взрослее что ли…
— Ага, — безоговорочно соглашаюсь я, смотря в глубину его глаз. — И мы ещё ближе стали.
Серьезный. Знаю, что он хочет услышать. Не время. Мы сейчас пыльные, подуставшие. Да и я ещё не готов. Я скажу ему позже. А пока…
Кладу руку на его талию и мягко прижимаю к себе. Соскучился по нему. Очень. Он не возражает и делает то же самое. Глаза в глаза. Мля… опять целовать его хочу.
— Поцелуй меня, — тихо произношу я, прикрыв глаза.
Тянется. Касается. И крышу сносит. Люблю его ошеломительно-мягкие губы. Люблю присасываться к ним как пиявка и ласкать-ласкать-ласкать. Пирс его люблю. Когда он добавляет солоноватого вкуса поцелуям. Чёрт. Я все в Билле люблю, впрочем, как и его самого.
Каким-то волшебным образом Билл оказывается лежащим на мне. Горячий он что-то и... Ох нет... Не могу сдерживаться больше и сминаю попку Билла сразу двумя ладонями. Как же хочется оказаться внутри. М-м-м… Так, если мы сейчас не остановимся, первый раз будет прямо тут, со свидетелями жучками и паучками в миксе с маленькими травинками во всех наших щелях. Не-е-е, не так я себе это представлял. Блин, а оторваться не могу. Не могу. Не могу, чёрт возьми! Поцелуй становится настолько глубоким, что наши губы по очереди и полностью оказываются во ртах друг друга.
— Вау, парни, а вам третий не нужен? — как обычно хитро и с долей неприкрытого сарказма произносит, хер его знает откуда появившийся, Эрик. — Классно смотритесь!
Сидит на корточках и внаглую на нас пялится! Сука.
— Нам и вдвоём хорошо, — отрывается Билл первый и усмехается в лицо другу.
— Эх, не познать мне, видимо, голубой любви никогда… — вот же... Убью, идиотину!
— Кончай ты это гиблое дело, Эрик. Знаю я, что ты на моего Билла уже давно запал, — буду действовать его же способами. — Только вот хрен тебе, дорогой, он мой. Ведь так? — перевожу взгляд на явно повеселевшего Билла и облизываюсь.
— Конечно… — слишком сексуально он произносит это слово, отчего в паху всё твердеет и пульсирует.
Снова сливаемся в поцелуе, более страстном. Таком, что, у насквозь пропитанного гетеросексуальностью, Эрика встанет. Гык. Слишком быстро он торопится уйти, ссылаясь на «незаконченную работу и не до конца вырытый окоп». Так-то!
— Том… — Билл разрывает относительно затянувшейся поцелуй. — Нам ещё окоп вырыть надо, не мучай, а? — и так жалобно, сволочь, смотрит, хотя ведь секунды назад кайфовал от касающихся его паха пальцев — моих. Хрен с тобой, золотая рыбка.
— Тогда слезь с меня, и мы закончим наши «раскопки», — всё-таки по-доброму улыбаюсь.
Сладко засосав кожу на моей шее — бля — выпускает меня из своих оков и откидывается на ранее разложенную им же рубашку.
— Работай, суслик! — и ржёт. Это я-то суслик?! Я скорее тигр. Гы.
Безмолвно показываю ему жест в виде сжатого в кулака и принимаюсь за работу.
Я в рубашке. Жарко. Ну, блин, очень жарко! Хрен с ним…
Снимаю к чёрту надоедливую часть одежды, на что Билл присвистывает.
— Тебе напеть что-нибудь? — издевается, мать его.
— Нет, лучше простони мое имя, и я даже брюки расстегну, — паясничаю и втыкаю острие лопаты в землю.
— То-о-о-ом, — бля, как же эротично он это делает! — Возьми меня-я-я-я… — а вот это уже интересно. Теперь с ним всё понятно.
Пассив ты мой ненаглядный.
— Браво, — расстегиваю свои брюки, но не до конца, иначе ведь спадут на хрен. Легонько оттянув резинку боксеров, отпускаю ее, отчего она издает довольно-таки громкий шлепок. Билл довольно ёрзает на траве и улыбается. Чудо, блин…
Окоп как-то слишком быстро выкапывается. Билл тихонько дремлет в теньке. Да, очередь его пришла уже минут двадцать назад, но как-то не хочется его будить. Пусть спит, а я мышцы подкачаю. Во я дебил…
— Том, ты там что, траншею выкапывать собрался? — Билл подползает к краю гордо вырытого нами окопа. — Давай теперь его примерять. Лопату вытащи.
Покорно выполняю его маленькие приказы один за другим и через пару мгновений мы оказываемся в окопе. Видно лишь наши макушки и глаза немного. Прикольно так стоять в земле. Тут прохладно, не то, что на траве.
— И вот так воюют? Блин, у меня что-то клаустрофобия просыпается. Хотя… — смотрит на меня. — Будь ты рядом, ничего бы не боялся. Даже умирать.
И я, Билл, и я…
Внезапно во мне просыпается совершенно необъяснимое чувство страха. Я боюсь потерять это существо, стоящее в считанных сантиметрах от меня и дышащее в унисон со мной. Я боюсь потерять это тепло, что греет мою душу и сердце. Я боюсь потерять его. Поэтому и обнимаю его сейчас, сбитого с толку моим искрометным действием. Люблю его. Как же я его люблю.
— Ты в порядке, Том? — обеспокоенно шепчет в шею, гладя пальцами по спине.
— Да, — тихо отвечаю я, прижимая его к себе. — Я люблю тебя, Билл. Очень люблю. Веришь?
— Конечно, верю, ты что? — сжимает пальцы на моей голой спине.
— Спасибо.
И как я дурак раньше не понял, что не проживу без вот этого голоса и прикосновений? Не проживу…
Немного отстраняюсь, чтобы запечатать свои слова поцелуем. Не страстным, а реальным. Как и моя любовь. Ох, а ведь я так нежно его целую, видимо, и чувства такие же. Да. Поцелуй отражает все царящие внутри чувства. Не важно, сколько ты знаешь человека, просто к каждому ты что-то испытываешь. Мое ощущение — любовь.
— Я так ждал. Думал и не услышу от тебя признания, — гладит меня по щеке, чуть видимо улыбаясь.
— Я просто должен был все решить для себя. Прости, что так долго, — аж стыдно стало.
Что это у него за огоньки в глазах? Ой, неспроста это.
— Чем докажешь? — мля, всегда ему поражаться буду. Вот и где сейчас его серьезность? Нет её! Испарилась на хрен!
Этот засранец тянет меня к себе за шею, упираясь спиной в прохладную землю. Что в голове этой?
Загадочный зверь ты для меня, Билл…
— Ты знаешь, что со мной творится, когда мы целуемся? Знаешь? — не могу больше сдерживаться. Все ему сейчас вывалю, а если сопротивляться будет, изнасилую к чёртовой матери. — Ты когда мое имя простонал, я думал прямо в этом окопе и кончу! — шиплю как змей в самые губы, которые разорвать хочется.
— Ты хочешь кончить? — выгибает бровь и прижимается пахом к моему. — Могу устроить… — кусает мою губу, оттягивая пирсинг зубами. И я завожусь. Всё. Не пущу его никуда.
— Да, блядь, хочу! — почти кричу. — У меня, между прочим, секса херову тучу времени не было. Не знаешь, случайно, кто постарался?
— Тише, Том. Сейчас я тебе мозговынос устрою. Держись только, — облизывается. Ну-ну…
Силой толкает меня к противоположной стороне окопа и вгрызается в губы поцелуем. Ух, горячий какой.
— Стонать у меня будешь, — шепчет меж поцелуев, — орать и просить ещё.
Что-то мне уже страшно стало. Неужели он меня собирается…?
Спускается языком по моей шее — а она ведь пыльная вся — грубо закусывает кожу, но мне даже нравится, царапает свободными руками мои бока. Хочу. Уже неважно чего. Кончить хочу. От него.
— Н-н-н… — вырывается стон, когда язык касается низа живота и что-то там причудливо вырисовывает.
— Все ещё хочешь кончить? — поднимает на меня ну пиздец развратный взгляд.
— Сей-час… — отрывисто произношу, так как Билл сжимает мой член пальцами. — Осо-б-енно. Аа-ах…
Спускает мои и без того полурасстегнутые брюки. С плавками медлит. Любуется, сволочь. На мой стояк любуется.
— Какой твердый… — облизывает меня сквозь ткань, легонько покусывая головку. — И в меня, наверное, хочет? — а то ты блядь не знаешь. Ещё как хочет! — Сейчас устроим.
Стягивает с меня боксеры — он же меня впервые голым видит! Хм, а во мне ни капли стеснения. Правильно, я ж мужик, который уже догадался, что сейчас будет делать это сексоносное чудо.
Медленно, скорее мучительно, проводит кончиком языка по головке, заставляя плоть твердеть ещё больше и от прилившей крови прижиматься чуть ли не к животу.
— Красивый ты у меня. Попробовать хочу. Вот так… — заглатывает член на половину, а я даже не знаю, за что держаться — хватаюсь за края этого злополучного окопа, впиваясь ногтями в землю.
Всё, уехала моя крыша в тёплые края. И не вернётся. Хрен с ней…
Сам того не замечаю, как облизываюсь и вхожу в рот Билла быстрее и быстрее. Ему, похоже, нравится делать мне минет, потому что рожа слишком счастливая. А я-то как счастлив, дорогой…
— Ну, как? — отстраняется. — Можно остановиться? Ты ведь мысленно сто пудов кончил.
— Билл… ещё… — все вокруг настолько помутнело от возбуждения, что я даже не вижу толком его глаз. — Очень хочу твой ротик…
Его эти слова словно заводят ещё больше, потому что ритм, в котором он начинает двигать ртом и языком такой быстрый, что я даже не успеваю подстраиваться под него стонами. Ладони беспощадно гладят внутреннюю сторону моих бедер. Чёрт... Да… Я сейчас кончу.
— Твоюмать… Билл… м-м-м... Ещё чуть-чуть… Да-да-да… — с моих губ слова какие-то умудряются слетать.
Билл сам нетерпеливо стонет. Эти вибрации окончательно добивают меня и я с глухим, но очень продолжительным стоном кончаю ему в рот. Он не отпускает, продолжая остервенело сосать мой член, продлевая удовольствие. Его кадык двигается — сперму проглатывает.
— Блядь, Том, я только что кончил в штаны, — нервно так ржёт.
Ответить чисто физически ничего не могу и просто тяну его наверх за подбородок, целуя в губы, на которых ещё осталась моя сперма.
— Это было потрясающе... — говорит он! — Я такого оргазма давно не ощущал. Даже не представляю, какой ты в постели.
— Горячий, детка, — ухмыляюсь, хватая Билла за попку.
— Даже не сомневаюсь. Ну, идём в казарму? Окоп вырыт. Все удовлетворены. Пора и перекусить, хотя твоей спермы мне до конца дня хватит.
Улыбается. Вот и ещё одна грань, которую я в нем открыл. Рад я очень. Мой он. Пусть не до конца, но это временное явление...
К нашему огромному с Биллом счастью, автобус, что отвозил нас из дома в казарму и обратно, сломался. Поэтому эту ночь мы проведём как настоящие солдаты — в казарме. К слову, музей техники находится совсем недалеко от неё, и судя по взгляду, который бросает Билл, в его голове мелькнула та же самая мысль, что и у меня. Сегодня он будет стонать от моих движений в нём, тем более, что он совсем не против. Теперь главное дождаться темноты...
***
Бля, шпионы херовы. Как я вообще сдерживаюсь, чтобы не уржаться вусмерть? Вопрос скорее философский, хотя нет, с саркастическим таким уклоном. Все наши одноклассники благополучно дрыхнут в свежевыстиранных и теплых постелях, в то время как мы — два придурка по жизни — пытаемся максимально незаметно и быстро покинуть пределы общей спальни. Да, план у нас, конечно, очень уж продуманный (всё делается абсолютно спонтанно), но это не мешает нам, держащим в руках непонятно откуда взятые фонарики, идти практически бесшумно. Ну, очень нам повезло сегодня остаться в этой, уже нами любимой, воинской части. Хотели ведь полазать в танке, вот и осуществим свою давнюю мечту, будь она не ладна.
— Том! — шепотом произносит Билл, головой кивая в сторону двери — дежурный.
В казарме настолько тихо, что кажется, будто стук наших сердец слышен на всё здание. Твою жешь мать, сколько адреналина сейчас в крови, словно проехался на высокой скорости. Нам ничего не остается, как повернуть в сторону туалета и обсудить всё. Точно дебилы. Но не простые — влюбленные.
— Мля, никогда не думал, что сбегать откуда-то ночью — так весело! — Билл сдавленно смеётся, прижимаясь ко мне спиной. — Никогда этого, блин, не забуду!
— Это точно... — свой бешеный ржач я сдерживаю — одной истерички в лице Билла хватает. — Как будем выкручиваться?
— А чёрт его знает... — Билл более или менее успокаивается, но не отходит, а напротив, прижимается крепче. — Может, мне соблазнить дежурного, в то время как ты технично выйдешь через парадную дверь? — и с такой серьезной рожей говорит, что у меня автоматически открывается рот, дабы возразить этому наглому засранцу. — Да шучу я, не волнуйся ты так, — видя мою явно недовольную реакцию, выговаривает Билл, целуя приоткрытые губы. — Никого я соблазнять не буду, дай постебаться блин.
— Нужно было хоть какой-то план состряпать или сообщников найти, — с досадой говорю я, почесав затылок. — Хер ведь выберешься с такой «охраной».
— Слушай, ну не всю ведь ночь он там стоять будет. Может, подождём, когда он в сортир пойдёт и улизнём? — почти гениально выдает Билл.
— А вдруг их в армии ещё и мочевой пузырь сдерживать учат, и что нам тогда делать? — интересно, я сам-то верю в то, что говорю сейчас?..
— Ну, ты и придурок, — ржёт.
— Не лучше тебя, дорогой...
Спустя пятнадцать минут нашей бурной совместной мозговой деятельности, план в голове так и не нарисовался. Остаётся надеяться на то, что тот чёртов солдат испарился или его неожиданно взяли в плен инопланетяне. Желание покинуть на хрен эту казарму как никогда сильное. Ещё бы, мне ведь приз полагается за наш успешный побег.
— Так, у тебя сигареты есть? — разбивает тишину Билл, стоя у раковины.
— Ну да, ты ж сам сказал, чтобы я взял, ты что, курить сейчас надумал? — вообще ничего не понимаю.
— Да нет, я просто хочу их солдафону предложить, чтобы он нас выпустил. У них ведь полюбак нет возможности себе хорошие брать, а тут... — Билл оборачивается, — ... что там у тебя за марка-то?
— Marlboro, знаешь ведь, что другие не курю.
— Вот и отлично. Если не получится улизнуть без палева, будем подкупать, — как-то недобро усмехнулся он и подошёл ко мне. — Пойдем, горе-конспиратор.
В коридоре неизменная тишина. По-моему, все вымерли кроме нас идиотов. А зря, картина парней, крадущихся и озирающихся по сторонам, ну очень уж убойная. Всё тот же косяк, откуда мы первый раз увидели дежурного. Всё тот же, мать его, солдат — мёртвый какой-то. И вот что на хрен с этим всем делать? В глубине души уже начинаю жалеть о нашей затее, но Билл, по-моему, раззадоривается ещё больше, когда, вытащив пачку сигарет из кармана, он уверенной, но все же тихой походкой направляется к нашей живой преграде в виде парня в форме.
— Привет, — негромко, чтобы юноша не испугался, произносит Билл, становясь с ним рядом.
Солдат резко поворачивает к нему голову и с абсолютно непонимающим видом рассматривает подошедшее к нему чудо.
— Тебя как зовут? — продолжает пока что безуспешно налаженный контакт с воякой Билл.
— Рядовой Фертраг, — опа, он всё-таки заговорил! Сердце ликует.
— Нет, не звание твое, а просто имя. Я вот Билл, а парень позади нас — Том, — разъясняет ему как дауну.
— А-а-а... — неожиданно до парня доходит смысл слов, и он даже улыбается. — Оливер я. А вы чего тут ходите? Вы ведь школьники, так?
Ух, догадливый какой! Премию ему нобелевскую за открытие!
— Вот об этом-то мы и хотим с тобой поговорить, — теперь уже я вступаю в занимательную беседу. — Слушай, брат, тут такое дело, нам нужно выйти.
Паренёк смотрит на нас с Биллом по очереди непонимающим взглядом.
— Никому нельзя покидать пределы казармы в ночное время, — констатирует очень уж убийственный для нас факт.
— Мля, ну нам очень надо... — Билл даже лицо страдальческое сделал. Актёр херов.
— Да что вы там забыли-то? Баб у нас все равно нет в радиусе километра, магазина кроме как в самой части тоже, следовательно, нажраться вам не получится, — а умный пацан оказался! — Что там ещё интересного может быть?
И тут меня просто осеняет. Раз быть придурками, то уже до конца.
— Понимаешь, мы хотим на музее вашем погулять, там ведь темно сейчас, да и с одноклассниками поспорили, что это сделаем. Брат, ну выпусти, а? — теперь делать рожу невинной овцы приходится мне. — Ты вот куришь? — похоже, вопрос совсем сбивает его с толку, так как он быстренько так тряханул головой.
— Ну, курю.
— Херню небось? — Билл подхватывает мою идею.
— Что приходится. В армии, ребятки, особо не балуют этим, — произносит так, словно является прожженным воякой, хотя сам, небось, первый год на службе.
— А у нас вот хорошие есть, — Билл протягивает Оливеру сигареты. — Двух там, правда, нет, но остальные восемнадцать на месте.
— Вы меня что, типа подкупаете? — у солдата аж глаза загораются, и хитро ухмыляется рот.
— Да как ты мог такое подумать, чувак? — тихо смеюсь и по-братски хлопаю его ладонью по плечу.
— Ладно, сколько вам времени надо? — как же быстро мы его уломали-то!
Перекидываю взгляд на Билла, который уже обыгрывает предстоящую ночь с улыбочкой.
— Часа четыре, не меньше, — сколько, Билл?! Ёпт, да ты гигант, что б тебя...
— Хорошо, но если вы не вернётесь во время, я докладываю обо всём командиру и вам, грубо говоря, надирают задницу. Мне-то не будет ничего, так как вы могли сбежать откуда и как угодно, — жук, блин.
— Идёт, — заканчиваю его тираду первым, так как бурный поток его мыслей лишь утомляет и отбивает всяческое желание куда-либо идти.
— И всё-таки я не понимаю на кой черт вам сдалось переться в этот музей посреди ночи? Не видно ведь ничего! — паренёк уже сжимает впихнутую ему в руку Биллом пачку и провожает нас, стоящих у двери, взглядом.
— А зачем нам видеть? Главное — чувствовать... — на такой двусмысленной ноте мы покидаем совершенно офигевшего солдафона и спешим к месту главных событий.
В ноздри сразу же ударяет поразительно чистый воздух. Такого даже в нашем не особо богатом автомобилями городке нет. Где-то неподалеку стрекочут совершенно безмятежные сверчки и летают мотыльки. Небо практически чистое — небольшие тучи, изредка скрывающие звезды я не считаю. Хорошо...
Мы в позе сусликов, немного пригнувшись, быстренько бежим по направлению к «техническим чудесам», не произнося ни слова. Кажется, что даже трава солидарна с нами и не шуршит, за что ей огромное голубое спасибо.
— Фух, бля, — задыхаясь, произносит Билл, упираясь плечом в какой-то самолет. — Долго же мы сюда добирались.
— Я надеюсь, азарт-то у тебя не пропал? — даже немного беспокоюсь, а вдруг зря все это?
— Не-е-е, — довольно расплывается в улыбке чудо и тянет меня к себе за рубашку. — Он стал ещё больше, — энергично двигает бровями, обдавая меня хитрым взглядом.
— Что ж, тогда пойдём, пошаримся немного? — пытаюсь хоть как-то разрядить тот накал, что поразительно быстро образовывается между нами с каждым сантиметром.
— Идём, — и вот опять, как ни в чем не бывало, выдает Билл, весело шагая вперед к разного рода пушкам и ракетам.
Где и в какой позе мы только не сидели в этом музее: и верхом на дуле пушки, и под ним, и свиснув с него (а железо холодное, блин); и в самолет заглянули по очереди (пришлось усаживаться на плечах, чтобы посмотреть внутрь кабины, конечно же, посветив в неё фонарем), и артиллеристов из себя поизображали — в общем, прежде чем мы доходим до танков, наржаться успеваем прилично. И так круто я себя чувствую сейчас. Спокойно-весело. Билл во всем виноват. И пусть так...
— Та-да-да-да! — восклицает чудо, картинно выставляя руки вперёд к железному монстру, демонстрируя его величину. — Вот и виновник торжества!
Смеёмся. Как обычно вместе. Как обычно в унисон. Как обычно смотря в глаза.
— Ну, что, полезли? — заговорчески переглядываемся.
Билл обходит танк с другой стороны и, так же как и я, взбирается на него, предварительно поставив одну ногу на крепкие гусеницы. Руки нещадно мерзнут от соприкосновения с металлом — ещё бы, ночь теплом редко балует, а сегодня особенно. Залезаем на него окончательно. Ещё одна преграда возникает на нашем пути — люк. Главное, чтобы он легко открылся. Чёрт, у меня аж ладони потеют от волнения, и — о, да! — мы поднимаем нехитрое устройство, закидывая люк на крышу танка до конца — мало ли, захлопнется ещё. Вновь в ход идут фонарики: их света хватает на то, чтобы разглядеть лестницу, по которой, собственно, нам и предстоит попасть внутрь железного зверя. Билла я пропускаю вперед. Черная макушка тает во мраке и тишина. Пока следовать за ним не решаюсь. Какой-то грохот раздается внизу, трехэтажный мат, впоследствии сменяющийся смехом, и яркий свет — вот что слышу и вижу я в данную минуту.
— Иди сюда, здесь так клёво! — радостно зовёт меня к себе Билл, и я сразу же спускаюсь к нему.
А чудо меня не обмануло ― здесь действительно здорово: куча каких-то непонятных мне приборов, довольно-таки чистый салон, что меня действительно удивляет — неужели они ещё и танки убирают?; четыре кресла и какие-то рычаги, кнопки, кнопки, кнопки. Обалдеть можно! Пространства в принципе хватает, но я представлял, что будет как-то посвободнее.
— Здесь так мягко, Том! — Билл тем временем уже успевает расположиться на одном из кресел, скорее всего когда-то принадлежащему капитану. И как вот не пойти на этот голос?.. Вновь разрезаю темноту светом от фонаря, приближаясь к вальяжно рассевшемуся Биллу.
— Иди сюда, вместе посидим, оно большое, — хлопает ладонью рядом с собой. — И выключи этот чёртов фонарь, всю романтику поганит.
Смешок — общий, и мы уже сидим рядом, спина к спине, что мне явно не нравится.
— Подумать только, а ведь на них ведь и ездили когда-то... — как-то слишком задумчиво произношу я, глядя вокруг себя (глаза даже что-то видят).
— Ага, — не менее задумчивый ответ. — А ты бы в армию пошёл после учебы?
— Даже не знаю, сегодня, кстати, думал об этом, — немного поворачиваю голову в бок так, чтобы видеть Билла хотя бы немного.
Билл громко выдыхает и, оттолкнувшись от пола, поворачивает нас вместе с креслом — надо же, даже не скрипит!
— Я бы пошел, если бы ты рядом был, — чудо поворачивается ко мне всем телом.
— И я... — повторяю его движение, и теперь мы сидим совсем рядом.
— Курить охота,— мечтательно произносит Билл и кладет голову мне на плечо.
— А сигареты сейчас у того дауна. Эх, блин, — с досадой произношу я, приобнимая своего парня.
И молчание. Затягивается оно минут на пять, после же я чувствую, как тонкие пальцы пробегаются по моей ноге вверх-вниз, будто бы их хозяин и не подозревает о том, что меня это заводит. Не издаю ни звука, но тело заметно напрягается.
— Что с тобой? — сучонок, типа ты не догадываешься!
— Ничего, — буду стойко терпеть.
— Точно? — «забеги» сменяются поглаживаниями.
— Точно, — и снова твёрдый голос, хотя стон выдать хочется.
— Совсем-совсем? — рука нагло останавливается на моем паху, но ничего не делает. Но мне как-то этого хватает, чтобы в следующую минуту усадить его к себе на колени и всосаться в пухлые губы, что сверкают в усмешке. Билл что-то довольно мурлычет, жадно целуя меня, вжимаясь худым телом в моё. Биение сердец учащается — чувствуем оба. И волна накрывает нас. Обжигающая волна, потому что языки сплетаются слишком сильно, а губы горят огнём и не хотят отпускать. Как подумаю, что за этим всем последует, всё внутри трепещет. Билл ёрзает попкой на моих бедрах, и моя реакция проявляется незамедлительно — внизу всё напрягается и требует свободы. Сильно так требует.
— Возьми меня, — наконец, произносит Билл, отрываясь от меня. — Всего.
Ох, как мы заговорили. Улыбка украшает мои немного припухшие губы, но я торопиться не собираюсь. Постепенно расстегиваю на нём рубашку, при этом целуя открывшиеся участки кожи. Одобряющие вздохи сопровождаются каждым касанием моего языка. Билл вытягивает руки к «потолку», упираясь в него ладонями — не могу устоять перед тем, чтобы не провести пальцами по совершенной худобе, останавливаясь на низе живота. Так и вижу Билла, благоговейно сжимающего веки в удовольствии от моих действий. Тем временем язык рисует на его вытянутой шее мокрые дорожки, спускаясь ниже к ярко выпирающим ключицам — это самое любимое для меня в парнях.
— Чёрт, Том, и почему я так завожусь с тобой? — шепчет куда-то в пустоту, наверняка закусывая губы.
— Наверное, потому что любишь? — вполне логичный вопрос.
Тихий смех — его, вскоре замолкает от целующих губ — моих. Все бы отдал, чтобы вот так целовать его всегда. Немного неудобно — кресло ведь не современного образца и откинуться нельзя. Поэтому, мы меняемся местами, и теперь я, встав на колени, — и по фиг, что пол может оказаться охренительно пыльным — руками сминаю ширинку Билла, нарочито медленно целуя его губы. Чудо ёрзает на уже нагретом мною кресле, сжимая пальцы в кулаки. Чувствую на себе его взгляд — надо с ним поиграть, чтобы умолял меня его трахнуть. Оставляю Билла, сидящего в ветхом, но мягком кресле, в совершенном недоумении, и сажусь напротив. Боже, сколько сейчас, наверное, агрессии в его глазах, это же...
— Помучить решил? — шипит чудо, нарочито сильно раздвигая худые ноги. В горле застревает ком. А может и не в горле, но дыхание всё равно перехватывает. Я даже ничего ответить не могу. Просто разворачиваю кресло, чтобы было удобнее любоваться. Кое-какая идея возникла.
— Заставь меня тебя захотеть, — властно произношу я, удобно усаживаясь рядом на «крутящемся стуле».
Бровь Билла цинично изгибается, — обожаю, когда он так делает, — а на губах мгновенно появляется хищная улыбочка. Он принимает игру, и сейчас точно будет шоу в исполнении парня, которого я хочу, чуть ли не с первого дня нашего с ним знакомства.
— Не двигайся, — останавливает меня — пытающегося снять с дредов резинку. Расставляю руки в сторону, показывая, что ничего делать не собираюсь и устраиваю их по бокам от себя. Билл немного сползает на кресле, задевая острыми коленями мои. И ток по венам. А ведь я его даже голым не видел. Уже сладостно-приятно. Тонкие пальцы тянутся к моим ногам снова и силой впиваются в мышцы, двигаясь вверх туда, где все слишком напряжённое. Не сдерживаю стон. — Т-с-с, — приставляет к моим губам указательный палец, заставляя замолчать. — Ни звука, пока я не разрешу.
Так, по-моему, теперь он будет править «балом», что ж, пусть побудет моей принцессой, всё равно в конце «вечера» окажется моим. Пока я представляю Билла в амплуа сказочной девушки, его шалости начинают перерастать в откровенное домогательство, которое невозможно не сопровождать звуками наслаждения, но мне запретили. Поэтому мне ничего не остается, как мужественно терпеть нагло ласкающие мой пах пальцы, между прочим, уже беспрепятственно, и закусывать и без того пораненные губы. Холод в соприкосновении с жаром моей плоти оказывает просто умопомрачительный эффект, и я откидываю голову назад, насколько позволяет спинка, когда ласки переходят ниже, достигая узкого колечка мышц. Никогда не думал, что там у меня всё такое чувствительное. За всю историю моего однополого секса я всегда доминировал, не позволяя касаться меня, но с Биллом я словно меняюсь с молниеносной скоростью и даже хочу, чтобы он мучил меня. Билл садится мне на колени, продолжая услаждать движениями рук. Язык, кажущийся нереально горячим, вылизывает шею, иногда сменяясь зубами, которые, кстати, островаты. Сильные эмоции внутри сейчас, но я не собираюсь сдаваться. Слишком уж большое во мне желание завестись, чтобы потом разорвать на части этого красавца, который в данный момент медленно стягивает мои джинсы вместе с бельем до конца. Рука начинает двигаться на члене быстрее, но я всё так же молчу, хотя в крови бушует буря возбуждения. Билл отстраняется от моей порядком измученной шеи и, вытащив одну ладонь из штанов, принимается расстегивать рубашку — мою. Пальцы эти, секунды назад касавшиеся меня, немного дрожат, но явно не от страха. Мне прекрасно известно, что он на пределе, так же как и я. Пуговицы расстегиваются одна за другой, и я немного расслабляюсь, но нет, вторая рука резко сжимает возбужденный член, напоминая о своем присутствии. Напоминая о том, к чему мы шли такое долгое время. Черт, я до сих пор не могу поверить, что прямо сейчас я занимаюсь сексом с этим умопомрачительным парнем. Могу поспорить, что его хочет половина нашей школы, но нет, он только мой, и сейчас, немного потерпев, я буду в нем так глубоко, что Нью-Йорк видно будет.
— Ты чего улыбаешься? — Билл благополучно отбрасывает расстегнутую им же рубашку, обжигая шепотом соски. Хочу ответить, но вспоминаю о приказе. Смачно облизываю губы, и Билл замечает это. — Хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — теперь пряный шепот касается моих губ.
Я все так же молчу, но мои глаза и двигающаяся языком сережка в губе являются для чуда достаточным основанием для того, чтобы впиться в меня, наваливаясь изящным телом. Дикий, страстный, ненасытный и будто последний — таков для нас обоих сейчас этот поцелуй, от которого стучит в висках. Мой язык то и дело побеждает борьбу с язычком Билла, но он доволен и томно стонет мне в рот.
Нет, не вырвешь ты из меня ничего, пока не услышу официального разрешения.
— Хочешь на меня посмотреть? — отрывается первым, облизывая мои и без того влажные губы. — Ответь. Разрешаю.
Ха-ха! Вот и то, чего я добивался.
— Да, — больше ничего не скажу, да и не нужно больно.
Непонятно когда оказавшаяся на моей груди рука Билла «съезжает» по телу, царапая кожу, и вовсе исчезает, так как ее хозяин встаёт с меня, направляясь к выходу из танка. Что-то неладное он задумал... Нарочито медленно и соблазнительно виляет аппетитной попкой, отдаляясь от меня (странно, что мы помещаемся в этом танке в полный рост, какой-то странный он, словно для нас построен). Специально сильно и низко наклоняется, хватая рукой фонарик, но не включает. Ничего не пойму. Подошва кедов практически не издает шума, но с каждым шагом я понимаю, что ничего толком не вижу, а точнее сказать, вообще не могу рассмотреть Билла. Шорох, по-видимому, сброшенной на железный пол рубашки (пуговицы издают стук), и свет фонаря падает на... охренительно плоский живот с той самой звездочкой, которую мне довелось рассмотреть в тот раз на озере. В голове сразу же возникли картинки того веселого утра, и новая волна жара окатила меня кипятком. Тщательно освещает свою грудь, периодически включая и выключая фонарик. Чего-чего, а такого в моей восемнадцатилетней жизни ещё не было... И снова тишина. И снова темнота. Чёрт, адреналина в крови хватит человека на три. Ну и бред же у меня в голове сейчас. Луч снова освещает Билла, теперь уже легонько покачивающегося в плавных движениях, постепенно сползая вниз... сильно вниз и... Да, чёрт возьми! Чудо двигает бедрами из стороны в сторону, он обнажен и тщательно светит на свой возбужденный член этим желтым волшебством под названием луч фонаря. Охренеть, стриптиз! Он для меня его танцует!!!
— Том... — произносит Билл низким голосом, от которого мурашки по коже побежали. — Тебе нравится? Ответь.
— Да, и я хочу обхватить его пальцами, — наблюдаю за «летающим» светом, периодически освещаемым уже повернутого ко мне спиной Билла, а в особенности упругие ягодицы. Всё, не вернётся ко мне здравомыслие сегодня. Нет.
— А что потом? — слышу в его голосе нетерпение.
— А потом я бы облизал его весь и поиграл с головкой. Она ведь сейчас у тебя в смазке, ведь так? — ёпт, и как я ещё связно говорить могу?
Доказательство не заставляет себя ждать: Билл встает в исходную позицию и, всё также двигая бедрами, светит на то место, о котором я только что сказал. Рука, держащая фонарик дрожит, а вместе с ней и свет, но это не мешает мне наблюдать за самым необычным зрелищем в своей жизни: тонкие пальцы нетерпеливо двигаются вверх-вниз, размазывая влагу по упругости члена. Хочу это попробовать.
— Подойди ко мне, — тихо прошу его.
Орудие подсветки сразу же летит на пол. Шаги быстрые. Дыхание частое. Пальцы и губы готовы.
— Теперь я буду тебя пробовать... — снова произношу я, хватая протянутую ко мне руку. Для удобства сползаю немного вниз и, обхватив ноги Билла (джинсы беспомощно висят на уровне колен), заставляю его встать на колени прямо по бокам от меня. Кресло нам на радость такое широкое. — Готов, сладкий мой?
Даже не смотрю на него. Положительность ответа я получаю с ладонью на своем затылке, которая притягивает меня к себе. Вот и момент истины. Сразу же обхватываю губами головку, во рту появляется вяжущий привкус смазки. Вкусно. С огромным наслаждением заглатываю приличного размера член, и железные стены получают громкий удар — Билл издал громкий и до безумия эротичный стон. Ах ты...
— Да-а-а-а-а... — голос такой притягательный, с небольшой горчинкой, совсем как утренний кофе. — То-ом... — стон в виде моего имени подталкивает меня к ещё более усердным действиям: положив ладони на ягодицы Билла я практически сам насаживаюсь на его возбужденную плоть. Около полугода я не делал минета, так ладно в знак справедливости, нет! Я хочу это делать со своим чудом! Я хочу делать ему приятное! Чёрт, это ведь и называется любовь...
Ладони с моего затылка загадочным образом исчезают, — Билл облокачивается ими о спинку кресла, видимо, чтобы не упасть прямо на меня, — но воздух все также сотрясают нетерпеливые стоны моего любимого парня, который получает нереальный кайф от того, что имеет мой рот, по моей же собственной инициативе. В голове рисуется наши образы со стороны — организм реагирует незамедлительно — я хочу его.
— Билл, — отрываюсь от своего занятия. — Я не могу больше...
Я только сейчас чувствую, что воздух вокруг стал слишком влажным. Хриплые вдохи и выдохи.
— Что? — как-то слишком приглушенно шепчет чудо.
— Я безумно хочу тебя... Хочу быть вот здесь, — поглаживаю упругую попку Билла прямо посредине, от чего парня просто выгибает.
— Сейчас... — голос волшебным образом прорезается, но не становится лучше. В нём присутствует новая интонация — жажда.
Билл встаёт с кресла и, плюхнувшись рядом, судорожно стягивает с себя остатки одежды — ботинок снимает только один, чтобы освободится от брюк. Я сейчас мало что соображаю, но по силуэту вижу, что чудо повернулось ко мне спиной.
— Давай, Том. Иди сюда. Я так долго ждал... — я как зачарованный, следую за голосом своего парня. — Вставь мне хорошенько. Ну же...
Всё, это последняя стадия. Теперь точно пути назад нет. Всё-таки сохранив хоть каплю здравомыслия, догадываюсь смачно облизнуть ладонь, чтобы моё вторжение было не таким болезненным.
— Билл, — приближаюсь максимально близко. — Но ты ведь не растянут я...
— Плевать! — похоже, сейчас им движет исключительно желание. — Просто трахни меня!
Выгибается, тем самым подаваясь мне навстречу и задевая ягодицами мой пах. С губ обоих срывается новый стон. Обхватив свой член одной рукой (второй я придерживаю Билла за бедра), провожу головкой прямо по входу и, прошептав что-то вроде «Мать твою, Билл, как же я тебя хочу», оказываюсь внутри. Чудо кричит так громко, что мне кажется, словно я оглох навечно. Постепенно этот дикий ор сменяется до безумия пошлым стоном, и я начинаю двигаться. Быстро. Со всем тем желанием, что было во мне последнее время; с картинами моих очень уж неприличных снов, с чувством того, что наши тела наконец-таки слились. Чувствую, как мою плоть сильно сжимают стенки чувствительного ануса, это ощущение практически возносит меня до небес. Угол вхождения я постепенно меняю и в скором времени нахожу ту самую точку внутри, от которой всех подбрасывает — маленький бугорок простаты. Его обнаружить легко — стоит лишь немного повращать бедрами.
— Да! Ещё, Том! Обожемой! Да! — Билл не успевает выкрикивать, то и дело, задыхаясь и захлебываясь в переполняющих его эмоциях. Как же я его люблю сейчас...
Разрядка близка, слишком близка. Чтобы хоть как-то продлить этот момент, я просто останавливаюсь, на что слышу гипернедовольный возглас чуда.
— Я люблю тебя, — поразительно членораздельно шепчу я в самое ухо, чтобы в следующие минуты закричать его имя в накрывшем меня экстазе. Чтобы слышать, как на пол катятся слезы боли и радости. Чтобы понимать всё то, что происходит сейчас. Чтобы осознать, как на самом деле я люблю этого человека, который только что подарил мне себя. Чтобы знать, что ему так же хорошо, как и мне.
— Поцелуй меня, — совершенно обессиленный, Билл шепчет мне, и я исполняю его просьбу.
Этот поцелуй совсем не интимный. Он — новая грань, которую мы только что открыли. Мы просто передаём друг другу разные крупицы удовлетворённого счастья. Люблю его...
***
— И всё-таки я никогда не перестану поражаться вам, парни! — Эрик висит прямо над нами, упираясь подбородком в мягкое кресло автобуса. — И окоп роете, и строевую изучаете, и автомат лучше всех разбираете-собираете, и в музей ночью ходите... — тут на его лице появляется привычная для его натуры ухмылка. — А ну признавайтесь, что вы там делали? Неужели вас заводит экстремальный секс?
И вот что прикажете на это ответить? Нас тупо раскрыл наш же лучший друг. Слава Богу, что не на всеобщее обозрение. Кстати, мы тогда успели вернуться согласно нашему с дежурным договору, только вот слишком подозрительно он на нас смотрел. Видимо, тот крик слышали не только мы с танком, но и вся часть заодно.
— Завидуй громче! — Билл смеется над озадаченным, но в то же время удовлетворенным своей догадливостью Эриком.
— Значит, точно было. И как? — нет, он точно издевается!
— Охренительно! — уже добиваю этого назойливого комара.
— А меня как-нибудь возьмёте к себе, а? Ну, по дружбе большой... да и...
В автобусе раздаётся громкий смех — наш с Биллом. Нам сейчас в открытую себя предлагают. Только вот проблема в том, что нам никто не нужен. Слишком мало нам мира двоим, чтобы впускать к себе ещё кого-то.
Крепко обняв Билла (всё-таки ударяю друга по лбу, на что он притворно обижается и возвращается на своё место позади нас), целую сияющие в полуденных лучах солнца губы, все ещё не веря тому, что моя мечта сбылась. Я даже имею в виду не танк. И не окончание школы, по которой я, кстати, буду скучать. Со мной мечта по имени Билл, которую я теперь никуда не отпущу.
— Ты — мое чудо, Билл, — ласково шепчу своему парню в губы, чтобы подарить новую грань поцелуя.
В том танке произошло чудо, потому что когда две влюбленные души сливаются, весь мир меркнет на их фоне. Меркнет всё, кроме маленького луча, который все люди на земле называют одним словом — Любовь. И мы держим этот луч в своих ладонях. Теперь и всегда.

~Finis~
© Sweet Sacrifice
5/03/09-25/05/09
Предыдущая часть