Михаил Эпштейн — один из самых известных российских философов. Впрочем, его последняя книга называется «Отцовство». Это своего рода дневник молодого папы, в котором автор скрупулезно описывает переживания мужчины, строящего отношения с ребенком и пытающегося при этом разобраться в себе.
Несколько цитат.
Где границы власти отца над ребенком? Повелитель он или слуга своего создания? Этот трудный вопрос, который имеет и религиозную, и политическую подоплеку.
Как Бог относится к миру? Как государь относится к народу? Где кончается законное право творца, царя, отца — и начинается диктатура, тоталитаризм?
Есть одна добродетель, которую обычно недооценивают, — терпение, умение признать свободную волю другого существа. Отцу трудно удерживать себя в границах: это же его собственное дитя, как бы часть его самого — как же теперь перед ним смиряться и все выносить? Невольно рвется со дна души: «Я тебя породил, я тебя и убью».
Можно терпеть другого человека, не ты его создал. А ребенок — он твой. Поэтому терпение особенно тяжело дается в отношениях с собственными детьми.
Когда ваша 9-месячная дочка сделала то, что ей категорически запрещали, вы одернули ее: «Оля, чем ты занимаешься?» Она вздрогнула. И дальше вы пишете, что вздрагивание — это осознание греха. И что Бог любит вздрагивающих. А у нас в стране каких людей больше: вздрагивающих или не вздрагивающих?
На Западе достаточно одного некорректного поступка, даже неправильно выбранного слова, чтобы навсегда погубить свою репутацию. В России можно говорить и делать людоедские вещи — и выходить сухим из воды. Больше того, такая крутизна приветствуется, ею даже щеголяют представители власти.
Если бы о преступниках судили только на основе их мнения о себе, не нужны были бы ни суд, ни система права. Честно говоря, я не представляю себе западного журналиста, задающего такой вопрос…
Если у чиновника зарплата, условно говоря, 10 тысяч долларов, а он строит себе дом за 10 миллионов — откуда взялись деньги?
Весь ХХ век — это попытка откровения, спасения мира от буржуазной заразы, коммунистическая революция, «скачок в царство свободы». И все это оказалось орудием страшнейшего зла и порабощения.
Когда действия нынешнего государства объясняют благими намерениями, то дорога, ими вымощенная, еще очевиднее ведет в ад, чем в случае советской системы. Потому что советская система все-таки имела мессианскую идеологию — спасение человечества.
***
Кажется, что мы только и ищем повода для ненависти — к кому угодно: кавказцам, украинцам, американцам, европейцам, черным, желтым. Душевное состояние замешано на фобиях, и все, что их разжигает и укрепляет, вызывает приступ национального восторга. А кого любят?
Ни одной настоящей фамилии, сплошь фобии. Даже себя и своих по-настоящему не любят, боятся, а встретив за границей, стараются обходить.
***
Мне кажется, сейчас очень своевременно и пронзительно звучат слова Осипа Мандельштама, написанные в 1918 году:
«B ком сердце есть, тот должен слышать, время,
Как твой корабль ко дну идет».
Конец Советского Союза никто так рано не предсказывал: этот корабль затонул неожиданно и почти сразу. Россия только осколок, правда, самый большой. И я боюсь, что последние события — знак конца.
***
Но сейчас интеллигенция мат всячески одобряет. Чем он плох? Буквы, соединенные в слова.
Нет, это не обычные слова. Мат использует священные слова — названия тех органов и отношений между мужчиной и женщиной, которые производят жизнь. Употреблять эти слова для брани — это хула на жизнь в ее истоках. Возможно, отсюда и демографический кризис в России. Разве любит жизнь тот, кто ее все время поносит, проклинает?
Это связано с матом?
Думаю, это взаимозависимые вещи. Нет желания жить.Если люди друг с другом постоянно общаются этими словами, пропадает вкус к жизни и воля к ее порождению. Поэтому я предлагал ввести систему альтернативных обозначений.
Но альтернативными неинтересно ругаться.
Нет, имеет смысл обогатить не язык ругани, а язык любовных отношений.
Например, то, что у нас называется бранным словом «х…», я предлагаю в любовном языке называть древним словом «яр», соответствующий глагол — «яриться» (от того же корня, что бог Ярила).
А то, что похабно называется «п…», — ласковым «ёмь», «ёмка», «ёмочка» (корень со значение «вбирать в себя», как «ёмкий»). Почему самое сильное, мужественное, жизнепорождающее и самое женственное, влекущее нужно называть такими отталкивающими словами? Жизнь не прощает надругательства.