Книжку можно открыть на любой странице и сразу узнать Токареву. У нее всегда просто о сложном и весело о грустном. У нее счастье не надо «выслуживать» у судьбы, а несчастье бывает таким обаятельным. Она считает, что любовь - это необязательно. Об этом, о низости гениев, о клонировании и фантастике, мы и поговорили с Викторией Самойловной.

- Мир ваших книг поделен на мужчин и женщин. Писателей тоже, наверное, можно поделить? Одни пишут для денег и «воплощают проект», другие творчеством решают какие-то свои метафизические проблемы...

- Так для кого-то и деньги - метафизика. Я по-другому думаю. Всякое творчество – художника или писателя – это инстинкт передачи информации. Вот женщиной, например, руководит инстинкт продолжения рода. Поэтому все женщины стремятся родить. Людьми руководит инстинкт сохранения поколения. Поэтому родители любят своих детей и стараются их взрастить. А творцы – это инстинкт передачи информации. И поскольку инстинкт очень мощная вещь, то творцы садятся и пишут. Вон Лев Толстой сколько написал. Это же своего рода графомания. Нормальный же человек столько писать не будет.

- А вот Сорокин недавно сказал, что нужно уметь не писать. Потому что иначе станешь литературным наркоманом.

- «Уметь не писать» – это талантливая фраза. Может, Сорокину, если в нем не созрели какие-то идеи, лучше и не писать. Но был такой писатель Юрий Нагибин, который писал постоянно, каждый день. И когда ему не хотелось, или был кризис, или просто не о чем было... то он сочинял рассказ «Немота» - о том, что ему не хочется писать. Потому что любую ситуацию можно сделать темой творческой.

- Вы только что выдали индульгенцию всем, кто засоряет интеллектуальное пространство.

- А знаете, сколько наши спутники вываливают в космос отходов? Вокруг Земли столько хлама летает! Значит, любое пространство может подвергнуться засорению. Ничего. Если среди книг много мусора, это не значит, что я буду это читать. Я знаю, какие книги я хочу, люблю, какие душу мою будоражат. А всякую …. – я могу это не покупать.

Или выбросить.

[500x661] Любовь к мужчине - это необязательно, считает Виктория Самойловна. Вот роман с внучкой - это очень весело! Фото: ИТАР-ТАСС

- А вы же считаете, что можно жить и без любви и это вполне нормально.

- Вы имеете в виду мужчину? Любовь любовью, но главная задача природы – размножение. И она, природа, заложила детородный период где-то 30 лет. И вот эти первые 30 лет от 16-ти до 46-ти женщина красива, и она природой предназначена, чтобы родить. И тут любовь, конечно, главная приманка природы, чтобы жизнь не останавливалась. А дальше, когда у женщины репродуктивный период кончается, тогда природа машет на женщину рукой. Вот вы заметили, что старухи, они безобразные, каждая по-своему. Потому что природе на них уже наплевать. Как хотите, так и выкарабкивайтесь. Без любви. Хорошо, если ты родила уже, если ты ничего не должна этой природе... Но судьба это такое дело – как получится. Вот, например, Бунин говорил, что большая любовь никогда не кончается браком. Потому что очень высока температура кипения страстей, и такая любовь нежизнеспособная. Войнович например, говорил, что брак по расчету гораздо более жизнеспособный, чем брак по любви. Потому что любовь проходит, а расчет – нет.

- Это мудро, конечно. Но так грустно!

- Любовь прекрасно можно замещать просто интересом к жизни. Куда входит дружба, любовь к природе, любовь к животным. Туда только не входит это раболепство перед мужиком.

- Человечество от губительной страсти и разбитых сердец могла бы спасти технология клонирования.

- Я думаю, что клонирование пригодится только для медицины – вырастить сустав, орган. А целого человека клоном не создать, он неполноценный получаются. Вот эта овечка Долли была какая-то жуткая, какая-то громадная, дрожала вся. Это ерунда. Человек должен состоять из мужского и женского начала. А вне второго начала он не получается.

[300x513]

- Зато как приятно фантазировать! Кстати, реализм дает ограниченное количество мотивировок для поступков. И мне, например, жаль, что жанр научно-популярной фантастики вообще загнулся. Вы бы не хотели его возродить?

- Хотела бы, но я не умею. Я однажды спросила у внучки: «Скоро наука продвинется так, что можно будет личность закачивать в любое тело. Ты хотела бы, чтобы я, твоя бабушка, сейчас была бы молодая блондинка с прекрасной фигурой и зелеными глазами?» Она долго смотрела, хмурилась, а потом сказала: «Нет. Лучше как сейчас». Она не хотела бы видеть меня молодой и прекрасной, она бы хотела меня своей. Это ее бабушка и больше ничья.

- А может, она просто деликатная девочка и понимает, что вам было бы горько это слышать?

- Как бы не так! Никаких деликатностей. Когда мне недавно подарили очень дорогой телефон, она сказала: «Отдай мне, тебе он не нужен, ты старая».

- С другой стороны, это говорит о степени доверия и откровенности между вами. А скажите честно, хотели бы вы жить вечно? И как проходила бы ваша жизнь?

- Я хотела бы знаете как жить? Предположим, мне исполнится в этом году 75 лет. А на будущий год пусть бы мне исполнилось опять 75, а потом 74, а потом 73. И вот так вниз-вниз, скажем, до 15. И каждый раз, теряя год, я на год молодею, меняюсь, но мой опыт остается. И приходит какая-то другая любовь, другие приоритеты. Так бы дожила до 15 и опять вперед, до 75. И так раза три туда-сюда. Это было бы 200 лет. А совсем вечно не хотела бы. Надоест.

- Но 15-летняя девочка с вашим жизненным опытом, с вашим интеллектом - это чудовищная комбинация!

- Да мой опыт меня никак не отягощает. У меня практически всегда хорошее настроение.

- Но книги грустные.

- Это подсознательное. А так мне все нравится.

- И та суета, которая за окном? Митинги, Pussy Riot?

- Их поступок был, конечно, мерзкий, противный и бездарный. Но мстить сильно-то не надо. Потому что они идиотки, дуры. Надо было просто взять с них штраф ощутимый. А раздувая из этого драму, мы ставим себя в положение довольно-таки глуповатое перед всем миром. Позор, да и все.

- Виктория Самойловна, Петр Наумович Фоменко, светлая ему память, говорил своим актерам и друзьям, что ему интересно все неправильное. А вам?

- Я неправильных людей видела много. Как правило, это творцы. И очень часто их интересует только творчество и их жизнь в творчестве, а в обыденной жизни они очень часто бывают скоты.

- Но об этом вслух лучше не говорить. Лучше молчать, например, о том, что Есенин пил и интересовался казнями.

- Ох. Помните? «Взволнованно ходили вы по комнате и что-то резкое в лицо бросали мне. Вы говорили: нам пора расстаться, что вам пора за дело приниматься, а мой удел – катиться дальше вниз». Есенин, я думаю, он был очень высок в своем творчестве и очень низменный в своей жизни. Про Достоевского я даже говорить не хочу. А вот Довлатова обожаю. За то, что «чувства добрые он лирой пробуждал». И за то, что он оставил такое наследие, пускай маленькое, но яркое. Лично я бы простила ему все. Но те, кто жил возле него, они, конечно, натерпелись. И если бы меня спросить, с кем бы я больше хотела жить: с талантливым скотом или с обычным, но нравственным человеком, я бы, наверное, не выбрала ни первое, ни второе. Независимость – вот счастье.

- А вы? Правильный или неправильный человек?

- Я собой довольна. Я человек ответственный. Вот есть у Жванецкого замечательные слова: «Как страшно умирать, когда ты ничего не оставляешь своим детям»... Я оставлю своим детям свои книги, свое имя, дом, который я построила на деньги, заработанные честным красивым трудом.

- Это дорогого стоит, такое наследство. Только вы не торопитесь оставлять.

- А я и не тороплюсь.