Это цитата сообщения Solite Оригинальное сообщение

Руническая сказка

РУНИЧЕСКАЯ СКАЗКА. ОТАЛ

[202x292]

От ледяной воды сводило конечности. Урун уже почти не чувствовал ни рук, ни ног, но продолжал плыть с настойчивостью зверя, готового отгрызть конечность, защемленную капканом, во имя свободы. И жизни. Он не хотел умирать! Не готов. Потому и боролся со стихией, как ему казалось уже вечность, а на деле – пару десятков мгновений.
Шторм унялся, и, если бы не холод, поднявшийся из глубин, берега Урун достиг бы очень быстро, тем более что тот совсем рядом – если постараться, можно услышать шум прибоя, накатывающегося на песок.
Он греб одной рукой, второй цепко удерживая за мантию Молчаливого. Жив ли тот еще? Трепыхался, после того, как галера налетела на риф, рассыпалась на обломки, раскидав людей по черным волнам. Единственный, кого заметил в темноте Урун, вынырнув из-под разбитых досок. Не столько заметил, сколько услышал сдавленный крик, подхватил за капюшон темного плаща беспомощно бьющего по воде руками старика.

Молчаливый – так прозвал его, несколько раз заметив на палубе. Пассажир ничего не говорил. Никогда. И почти не выходил из своей клетушки на носу галеры. А если выходил, то маячил пару-другую минут сизоватой тенью у борта и опять скрывался. Гребцы посмеивались, перешептывались, что-де солнца боится. Больной, наверное, и вообще странный.
Менее всего Уруна заботило спасение Молчаливого. С куда большим рвением он помог бы любому из товарищей, с кем под палящим солнцем уже месяц работал одним из полусотни огромных весел, но судьба распорядилась по-своему, подтолкнув к нему странного пассажира в черной мантии.
Наконец под ногами определилось дно. Урун остановился на секунду, перевел дыхание, сплюнул соленую воду, щедро плеснувшую в рот очередной волной, побрел на сушу, волоча за собой давно переставшего дергаться Молчаливого.
А море просто адски холодное! Разве в аду холодно? – шевельнулась вялая мысль. Говорят, жарко. И даже очень. Что ж, он совсем не против часик-другой погреться там.
Вытянул на берег обмякшее тело старика, на острую гальку. Похлопал по щекам, приводя в чувство.
- Эй! Давай уже возвращайся. Зря что ль я тебя тащил?
Тот закашлялся, повернулся на бок, исторгая из внутренностей морскую воду.
- Ты… - прохрипел. – Ты…
- Я, - согласился Урун. – Поищу дров для костра. А то мы тут околеем до утра.
Пошатываясь, побрел по берегу. Не столько ради дров, сколько в надежде найти кого-нибудь еще, спасшегося, как они с Молчаливым. Но даже в рассветных синих сумерках оказалось мало что различимо уже в трех шагах.
Вернулся. Прихватив, однако, пару почти сухих коряг, до гладкости слоновой кости отполированных ветром и солнцем. Высек огонь. Тепло небольшого дымного костерка показалось блаженством.
Молчаливый сидел, насупившись и обхватив плечи руками. Похожий на старого ворона.
- Тряпье-то сними, - посоветовал Урун. – просушить надо, а то горячку подцепишь.
Тот сверкнул глазами, ничего не сказал, но медленно стянул плащ, разложил на камнях.
«А он совсем и не старый, - подумал Урун, разглядывая смуглое лицо с острыми скулами, выдающимся подбородком и тонким носом с горбинкой. Кожа гладкая, без морщин, глаза блестят молодо, - почему все думали, что старик? Лицо прятал? Может, боялся, что опознают? Разбойник? Не, капитан не взял бы такого пассажира. Да и не похож на разбойника. Хотя, может, не все так просто?».
- Где мы, не знаешь? – Молчаливый опять закашлялся.
- Отчего ж не знаю, - пожал плечами гребец. – С этой части материка до Джаннапура миль сто. Если напрямую. Вдоль побережья длиннее, конечно, но должны быть рыбацкие деревушки. Можно лодку нанять. Как рассветет, отправимся. Если у тебя других задумок нет.
Подбросил ветку в огонь, глянул оценивающе на Молчаливого. Без своего плаща, и так не сильно-то маскирующего тщедушную фигуру, тот и вовсе выглядел ожившим скелетом. Хватит ли у него сил на пешее путешествие? Протянул руки костлявые над огнем. Прозрачные. Словно светятся изнутри.
- Ты спас мне жизнь.
- Пока еще нет, - покачал головой Урун. – Нужна вода, нужна пища. Только тогда и можно говорить о спасении.
Молчаливый вздохнул. Продолжил, словно и не слышал.
- В уплату долга я исполню твое желание. Одно. Говори, чего хочешь.
Урун усмехнулся.
- Что с тебя взять? Плащ твой рваный? На ножные обмотки разве.
Покачал головой.
- Ничего мне от тебя не надо. Раз мы выжили, значит, небесам так угодно было.
- И все же. Даю время подумать.
Глянул на светлеющее небо.
- Пока не взошло солнце.
Улегся на камнях, натянул подсохший плащ на свои кости и затих. Задремал должно.
Урун поворошил веткой угли, подложил последний кусок плавня, - пусть тщедушный погреется. А сам вновь пошел вдоль берега к рифам, где редкие обломки галеры еще покачивались на утихших волнах.

Он узнал ее сразу, несмотря на сумерки и на то, что тело, полузасыпанное песком, лежало лицом вниз. Узнал по копне волос из мелких тугих колец, по тонким пальцам, еще недавно ловко перевязавших его ладони в кровавых мозолях, а теперь скрюченных судорогой и более напоминающих лапки мертвого паука. Он все равно узнал разносившую воду гребцам девушку. Она задерживалась возле него на мгновение дольше, чем необходимо, дарила мимолетную улыбку и молча шла дальше. Они так ни разу и не поговорили. Он никогда не спускался в трюм в часы короткого отдыха, Она, если и поднималась на палубу, то лишь выполняя приказ надсмотрщика или капитана. И все же он узнал ее, хотя не меньше десятка пленниц везли на продажу на невольничий рынок Джаннапура - молодых, кудрявых, смуглых красавиц.
Перевернул тело, оттер песок с холодного лица. Да, это она. Та самая. Почему Ее зов он не услышал в шуме ветра? Разве Она менее достойна жизни, чем скелетообразный пассажир их галеры? Да, она была невольницей, но Урун мог бы выкупить ее еще там, в пути – даже подумывал о том. Как бы сложилась тогда ее судьба?
Что теперь говорить и жалеть? Ведь как раз ее крика он и не услышал.
Поднял безжизненное тело, понес к костру. Не понимая, зачем. Похоронить можно было и здесь, всего лишь немного отступив по берегу от линии прибоя.

Встающее солнце из-за горизонта подсвечивало золотом рваные тучи, на которые распался шторм. Ветер почти утих и неторопливо гнал их на восток.
Молчаливый зашевелился под своим плащом, поднял голову. Посмотрел на горизонт, на Уруна, на тело девушки. Поднялся со стоном, повел плечами. Протянул ладони к тлеющим углям.
- Ты решил? – спросил, не глядя на гребца.
- Что решил? – глухо отозвался тот.
- Желание. Чего ты хочешь?
- Ничего, - покачал головой Урун. Уточнил, - ничего из того, чего не могу добиться сам.
- Так не бывает, - проскрипел Молчаливый. – Все чего-то хотят. Несбыточного. Денег, власти. Бессмертия. Глупцы. Желания столь же мелки, как и их душонки. Не думаю, что ты устроен иначе, но тебе повезло оказать мне услугу.
Снова глянул на горизонт.
- У тебя несколько минут. Говори же!
Урун пожал плечами, потом посмотрел на девушку и неожиданно для себя произнес:
- Оживи ее.
Молчаливый, если и удивился, не подал виду. Спросил только сухо.
- Зачем? Зачем она тебе?
Урун не ответил.
- Взгляни на ладонь!
Молчаливый развернул руку девушки с вытатуированным ромбом на пересекающихся линиях.
- Этот знак. Она рабыня! Вечная рабыня. Вдобавок тощая и уродливая.
На себя взгляни, хотел добавить Урун, но промолчал. Почему-то.
- Ни для работы не годна, ни для утехи. Зачем она тебе? Попроси денег. Как все. Много денег. Купишь сотню таких, вдобавок живых.
- Деньги… - покачал головой гребец. – Кому они принесли счастье?
- Философ! – буркнул Молчаливый. – Ты хоть понимаешь, что вечная рабыня – это то, что будет с тобой до конца жизни, твоей или ее? Это наследие.
Урун подбросил на ладони плоский камешек, размахнулся, кинул. Блеснув на солнце камешек исчез в волнах.
- Последний раз! Проси денег! Или власть. Проси новую галеру, где ты будешь не тупым гребцом, а капитаном. Проси славы, черт тебя побери!! Проси что-нибудь действительно стоящее!!
- Мне ничего не надо.
Очередной камешек, описав длинную дугу, беззвучно канул в море.
- Ладно, - успокоился Молчаливый. – Это твой выбор. Живи с ним и не жалей. Прощай.
Он поднялся, оправил плащ, чёрный настолько, что казалось, сотканный из самой тьмы, и пошел вдоль берега на север.
Урун сидел у погасшего костерка, смотрел на поднимающееся солнце. Не хотелось думать ни о чем. Если б можно было вот так сидеть просто и смотреть, смотреть на облака, слушать море и ветер… Но надо идти.
За его спиной кто-то негромко чихнул. Урун обернулся. Девушка, еще мгновение назад недвижно лежавшая на песке, приподнялась на локте. Снова чихнула, провела ладонью по розовеющим губам. Ее лицо на глазах светлело и наполнялось жизнью.
Гребец глянул на нее, потом вслед удаляющемуся Молчаливому.
Но ведь этого не может быть!.. Просто невозможно!.. Впрочем, так ли важно, возможно или нет? Важно, что есть!
Помог девушке сесть. Она была такая теплая, живая!.. Великие небеса!.. По-настоящему живая! И пахла морем.
- Как? – поборов волнение, спросил наконец. – Как тебя зовут?
- Отиль, - чуть слышно ответила она. Улыбнулась ему. С надеждой и любовью.