Уровень высшего гуманитарного образования в США катастрофически упал, пишет в статье для Le Monde Томас Чаттертон Уильямс.
Заметный вклад в этот печальный результат внесло повсеместное распространение искусственного интеллекта.
Писатель и журналист Томас Чаттертон Уильямс бьет тревогу по поводу повсеместного распространения искусственного интеллекта в университетах.
По его мнению, ИИ подрывает сами основы образования и ставит под угрозу нашу способность мыслить.
Последние три года я преподаю в гуманитарном колледже, расположенном в штате Нью-Йорк.
Каждый год с января по июнь я веду два семинара в этой живописной обстановке.
В рамках первого семинара я знакомлю студентов с панорамой афроамериканской мысли в США, а в рамках второго мы детально разбираем ключевые тексты французского писателя, который для меня наиболее важен, — Альбера Камю. Этот семинар начинается с изучения "Постороннего". Затем мы переходим к "Мифу о Сизифе", потом к "Чуме", и уже на последних занятиях сражаемся с "Бунтующим человеком".
Это последнее эссе оказывается крайне трудным для нынешнего поколения, лишенного системы координат для осмысления режимов XX века, которые критикует Камю, будь то фашистские или коммунистические режимы. Они также совершенно беспомощны перед классическими отсылками в тексте — литературными или библейскими, — хотя автор, очевидно, предполагал, что его читатели непременно должны быть с ними знакомы.
Однако эта проблема характерна не только для моего учебного заведения. Даже самые престижные университеты США, которые раньше требовали от студентов знания латыни и греческого, существенно снизили планку. Сегодня абитуриенты Колумбийского университета в Нью-Йорке могут указать в заявлении свои любимые подкасты. Больше нет нужды хвастаться, что идешь "рука об руку с Бальзаком и Дюма".
Как я объясняю на первом занятии, незнание Ницше, Сен-Жюста или Достоевского не фатально. Даже если студент не знает, кто такие Каин, Авель или Прометей, это не непреодолимое препятствие, хотя и вызывает некоторую тревогу. Для успешного прохождения семинара единственное обязательное условие — прилагать искренние и постоянные интеллектуальные усилия. Студенты должны посещать все занятия, читать обязательные тексты, активно участвовать в обсуждениях и выполнить несколько письменных работ, демонстрирующих их навыки: таковы условия неформального договора, который мы, преподаватели и студенты, заключаем друг с другом.
Тотальный переворот
Однако вся суть письменных работ была полностью обесценена с появлением искусственного интеллекта. Всего за три года преподавания я воочию убедился, что эта технология радикально подорвала традиционные представления об авторстве и плагиате, а вместе с ними — саму категорию самостоятельного мышления. Теперь я могу доверять студенческим работам лишь в одном случае: если вижу, как они излагают свои мысли на бумаге прямо у меня на глазах.
OpenAI выпустил ChatGPT в ноябре 2022 года, за два месяца до моего первого курса. Один-два студента тогда неуклюже попытались выдать сгенерированные ИИ работы за свои собственные — почти трогательно полагая, что я не замечу подвоха. Однако подлог был легко распознаваем, и последовало немедленное строгое наказание.
Летом 2023 года, при полном отсутствии четких регламентирующих процедур как в университетах, так и в школах, никто не был готов к колоссальным масштабам грядущих перемен.
По мере того, как технологии все глубже проникали в нашу жизнь, я наблюдал взрывной рост числа студентов, пытавшихся получить зачет по семинару, либо сдавая полностью фальсифицированные работы, либо — в более изощренном варианте — смешивая искусственно сгенерированные тексты с собственными фразами. Завершившийся в июне этого года семестр стал худшим опытом за всю мою академическую карьеру — как в роли преподавателя, так и в качестве бывшего студента. Это заставило меня пересмотреть даже базовые представления о письменной коммуникации: во многих случаях я больше не уверен, что она полезна — или даже желательна.
Повсеместное распространение искусственного интеллекта ставит под угрозу сами основы высшего образования. Подобно тому, как Google Maps разрушает нашу способность ориентироваться в пространстве (многие теперь сверяются со смартфоном, даже зная дорогу), ИИ подрывает умение усваивать и использовать слова и идеи, тем самым разрушая саму способность мыслить. Это особенно тревожная тенденция. В таком жестком и разнородном обществе, как американское, изначально построенном на культе самостоятельности и индивидуализма, она открывает дорогу новой форме отупляющего авторитаризма, воплощаемого Дональдом Трампом.
В своем диалоге "Федр" Платон — устами Сократа — излагает миф об изобретении письменности и называет три основные причины, по которым ее нельзя считать прогрессом.
Во-первых, он утверждает, что "доверие к письму" ослабляет память и поощряет интеллектуальную лень, делая нас зависимыми от внешних источников знания. В результате мы получаем "видимость мудрости" вместо ее подлинной сути.
Во-вторых, письменный текст статичен, и искусство диалектики не может ни уточнить, ни улучшить его. "Он всегда означает одно и то же", – отмечает Сократ.
Наконец, тексты, подобно картинам, не способны адаптироваться к потребностям и уровню понимания разных читателей. "Написанное слово, — сокрушается Сократ, — бесцельно бродит повсюду, попадая как к понимающим, так и к тем, кому вовсе не следует его читать".
Возвращение к Сократу
Я хорошо помню свою первую встречу с этим сократическим диалогом четверть века назад на курсе по античной греческой философии. Тогда его аргументы казались мне нелепыми и даже возмутительными. Чем глубже я погружался в чтение и письмо — вплоть до того, что построил всю свою жизнь и карьеру на этих двух основах, кропотливо оттачивая фразы для будущих статей, эссе и книг — тем более неопровержимой представлялась мне позиция, диаметрально противоположная сократовской.
В отличие от платоновской трактовки письма как "безжизненного слепка" устной речи, я был убежден, что тщательно составленный, отредактированный и выверенный текст представляет собой вершину риторического и языкового мастерства. Книга или эссе — это почти волшебное изобретение, способное сжать долгие периоды времени в несколько страниц. То, что читатель поглощает за несколько часов, требует от автора многолетних усилий — десятистраничные работы о Камю, на которые у студентов есть три недели, я вдумчиво прочитываю за полчаса. При правильном использовании письменная речь позволяет выразить любую мысль или аргумент с максимальной точностью.
Теперь моя уверенность в этом пошатнулась. Безусловно, добросовестные писатели и журналисты по-прежнему будут ценить возможность — ценой титанических усилий — выработать собственный голос, стиль и точку зрения, несмотря на прогресс ИИ и его вмешательство. Но для подавляющего большинства студентов, не стремящихся зарабатывать на жизнь этим изнурительным трудом, такие усилия будут казаться все менее оправданными — подобно тому, как деление в столбик теряет смысл при наличии калькулятора. Именно поэтому я все чаще возвращаюсь к платоновской критике письменности, звучащей вот уже два тысячелетия.
Когда в следующем году я возобновлю свои семинары, я планирую вернуться к сократическому методу. Итоговые оценки будут выставляться на основе индивидуальных собеседований в конце семестра — устных дискуссий, где студентам придется демонстрировать то, что философ называл "живым и одушевленным словом знающего человека". Такой подход хотя бы избавит меня от унизительной необходимости гадать, написано ли письмо студента с извинениями за жульничество самостоятельно или с помощью искусственного интеллекта — как и его работа.