Кусочек последней трети восьмой главы "Мелиссы".

"Оградой храм был обнесен чисто символически, демонстрируя не то бесконечную веру в Божью милость, не то крайнюю степень небрежности, граничащей уже с полным идиотизмом. Назвать забором редкие жердины, соединенные между собой кривыми продольными перекладинами язык не поворачивался.
- Если что, ты - моя жена, - в пол голоса предупредил Гонец. Мелисса кивнула, не высовывая носа из воротника.
Игнорируя насторожившихся слуг Гонец спешился, передал поводя последовавшей за ним Мелиссе, и, старательно отряхнув сапоги от налипшего снега, забарабанил в дверь.
- Эй, там! Оглохли, что ли? Открывайте!
После короткой паузы в двери открылось маленькое окошко, в котором, в свою очередь, возникли два настороженных глаз. Судя по разрезу и длинющим ресницам - женские.
- Что орете, как оглашенные? - раздался из-за двери недовольных и действительно женский голос.
- А что не открываете? - с готовностью парировал Гонец.
Женщина (точнее, судя по тембру голоса - баба) на секунду растерялась а затем ещё недовольнее (трудно представить, но и это возможно) ответила:
- Господин настоятель принимает гостей, и велел никого не пускать.
- А если я, - Гонец демонстративно повертел перед окошечком сложенными в Охраняющий Знак пальцами. - Святой какой-нибудь? Или бедный путник, который помирает, как есть хочется?
- Не богохульствуй, - сурово велела баба. - Сказали - не пускать, значит, не пущу.
... Захлопнуться окошечку помешала рука Гонца. тому видимо наскучили и пререкания, и стояние на морозе. С силой отодвинув заслонку на окошечке обратно он спокойно поинтересовался:
- Вам дверь выломанная зимой не помешает? Ну, сквозняки там, снежок на полу... А?
Женщина заметно стушевалась.
- Господин настоятель...
- ... куда охотнее накажет тебя за то, что ты меня не пустила.
После короткой паузы дверь открылась"