Это цитата сообщения Эру_Лаулиет Оригинальное сообщение

Вечно

[700x656]
Название: Вечно
Автор: Эру (йа)
Фэндом: Death note
Жанр: яой, ангст
Пейринг: Лайт/L
Рейтинг: вроде бы NC-13
Предупреждения: Сие творение моего воспалённого разума было написано за два часа, с больной головой и преотвратнейшим настроением. Понамешано дофига всего: и POV Эл, и повествование от третьего лица. В общем, если не боитесь – читайте))




Маленькое чудо в мохнатой шубке, которая была ему явно велика, робко жалось в уголочке и мяло варежки в крохотных ладошках. Длинный шарф закрывал бледное личико до самых ушей, показывая миру лишь чёрные огромные глазёнки и такой же иссиня-чёрный одуванчик мягких волос. Глазки доброжелательно смотрели на стоящих перед ним незнакомых детей, мальчонка искренне недоумевал, чем обязан такому вниманию с их стороны. Добрый дядя Ватари, смешно растопорщив седые усы, что-то говорил его новым друзьям. Мальчику нравился голос дяди, такой тихий и спокойный, странно знакомый. Словно он когда-то давно уже слышал тот же успокаивающий голос, тепло, такое родное и доброе. Ладонь старика бережно смахнула снежинки с чёрных волос, и кроха смешно чихнул, протирая глазки маленькими кулачками, а затем раскрыл ротик и зевнул, как маленький котёнок. Сверху понимающе хмыкнули, и рука Ватари ободряюще подтолкнула нового подопечного на лестницу второго этажа. Незнакомый ему мальчик, со светло-каштановыми волосами и неприятными прозрачными глазами показал ему уютную комнатку. Впервые черноволосый крошка открыл рот:
- Это что, мне? – в голоске слышалось неподдельное неверие.
- Угу, - односложно ответил провожатый.
- Правда? – теперь уже неприкрытое восхищение.
- А ты думал, что в коридоре спать будешь? – хмыкнул мальчик, насмешливо глядя на новенького.
- У меня своя комната! – восторженно пискнул мальчонка, сбросил шубку и шарф прямо на ковёр и забрался на кроватку. Он замер на горке подушек, как совёнок на ветке дерева.
- А дядя Ватари очень добрый, - сообщил он провожатому.
- Знаю, - равнодушно откликнулся тот, подпирая дверной косяк. – Он так со всеми. Прикольный старикан.
- Это значит, что он всех вас любит? – глазки новенького расширились, мальчик сосредоточенно приложил палец к губам.
- Любит? – тот снова хмыкнул. – Слишком сильное слово.
- Разве нет? Он ведь даёт комнату, кормит… - озёра глаз наивно расширились.
- Если тебе так интересно, спроси у него сам. А я пошёл.


Позже Ватари заглянул в комнату своего нового подопечного. Тот свернулся в компактный комочек на своей кроватке и тихонько посапывал, посасывая во сне большой пальчик. Старик ласково погладил его по лохматой головке, поправил сползшее одеяльце и вышел, тихо притворив за собой дверь.




Настоящее время.

Ватари когда-то сказал, что дождь – это слёзы ангелов. Чем сильнее он идёт, тем больше хороших людей безвинно погибает.
Ты зябко ёжишься под холодным каскадом дождевой воды. Тугие упругие струи дождя секут твою бледную кожу. Безразмерные водолазка и штаны совсем намокли и неприятно липнут к холодному телу. Вдобавок порывистый ветер пронизывает тебя до самых костей, но ты не уходишь с крыши, продолжая глубоко вдыхать сырой и свежий воздух. Сердце бьётся где-то в горле, отдаваясь в голове мучительной болью. Ты скоро умрёшь.
Снова эта мысль, заставляющая трястись и без того дрожащее тело. Ты обхватываешь себя руками, пытаясь хоть как-то унять дрожь. Тёмные глаза чернеют на бледном осунувшемся лице, а в ушах стоит незатихающий звон церковных колоколов… Он звучал с самого утра, а сейчас стал гораздо сильнее, словно предвещая скорую кончину. Ты уже слышишь шаги смерти, чувствуешь её дыхание на своём лице, которое скоро почувствует поцелуй, обрекающий на вечность вне времени и пространства. Ты уже умираешь.
А ведь ты так мало успел в своей короткой жизни. Хоть ты и знал, что вряд ли перешагнёшь порог тридцатилетия, всё же оказался не готов к смерти. Сейчас в твоих очах застыла обречённость, присыпавшая пеплом твои изумительные антрацитовые глаза. Ты боишься. Но вовсе не самой смерти. Вряд ли кто-нибудь в мире знает, чего боится Эл Лаулиет. Ты сам узнал это только полгода назад. Когда встретил его. Ягами Лайта.
Больше всего ты боялся умереть, не испытав радости любви.


Любить Лайта было сложно и мучительно. К нему, как к главному подозреваемому, ты не имел права проявлять чувства. Но его характер, его медовые с озорной искринкой глаза зацепили твоё изголодавшееся по любви сердце, как зацепляли многие сердца до тебя и, несомненно, поймают в свои сети многих после тебя. Было невыносимо тяжело увядать в безмолвной тоске, постоянно видя его рядом с собой, сгорать от невозможности ощутить его живой жар под своей ладонью, коснуться тёплых губ своими…
Ты был вынужден прятать свой нездоровый интерес к нему, сваливая всё на расследование дела Киры. Но Лайт, так же, как ты сам, видит человека насквозь – не раз ты замечал на себе проницательный взгляд его чудный светло-карих глаз, которые понимающе сверлили тебя из-под янтарной чёлки. Ощущать этот взгляд на себе было чертовски приятно и сладко, но… запретно для вас обоих. Была ли это любовь? Ты не знал. Ватари ты любил, как отца. Маленьких Мэтта, Мелло и Ниа – словно собственных детей. Но это чувство к Лайту было новым, неизведанным прежде.
Поэтому ты не понимал, что происходит, когда Лайт впервые поцеловал тебя. Ты оказался прижатым к стене, в кольце сильных тёплых рук, с запертыми в замок губами. Его глаза неотрывно смотрели на тебя, словно просвечивая душу. Глаза в глаза. Зрачки в зрачки. Наконец он отпустил тебя и, не сказав ни слова, отвернулся. А ты лишь ошарашено трогал свои припухшие губы, словно не понимая, что всё это случилось именно с тобой.
Ты не понимал, что происходит, когда Лайт неожиданно повалил тебя на кровать и стал покрывать поцелуями твоё трепещущее тело. От избытка новых ощущений ты даже заплакал, не замечая слёз, текущих по щекам. Ты вздрагивал от каждого смелого прикосновения, а в мозге билась мысль, что всё это правильно и естественно. Когда мир взорвался для тебя мириадами разноцветных звёзд, ты, не понимая и не слыша своих слов, выкрикивал имя своего подозреваемого, а тот ласково шептал тебе на ухо что-то успокаивающее.
Ты не понимал, почему после того случая ты беспрекословно отдавался ему, его рукам, его губам, которые каждую ночь доводили тебя до исступления. Почему стонал: «Люблю! Люблю!» прямо в его жаркие приоткрытые губы.
Может, потому что и правда любил?


Зря ты вспомнил о нём. Зря ты вспоминаешь о живых. Сейчас надо опустошить душу, постараться не чувствовать ничего.
Не думать.
Не ощущать.
Не помнить.
Ты был готов умереть каждый день.
Думал, что готов.
Ты думаешь, а в душе по-прежнему скребётся, рвётся, воет: «Я хочу жить! Ещё несколько дней! Ещё хотя бы один! Я никогда ещё не чувствовал себя настолько живым!»
Никогда ещё шёпот дождя не был таким громким. Никогда ещё сердце так весело не стучало. Никогда ещё ты так сильно не любил.
Завтра всего этого уже не будет.
«Почему в последние часы я так страстно полюбил жизнь?!»


- Ты замёрз, - сзади тебя обхватывают руки. Его горячие руки. Ты чуть поворачиваешь голову и смотришь в любимые глаза. Ты едва находишь в себе силы не расплакаться, видя их. Осознавая, что смотришь в них в последний раз.
- Да нет, совсем нет. Просто… Колокола сегодня звенят особенно сильно.
- Колокола? – Лайт пытается скрыть замешательство и начинает целовать твою замёрзшую шею. От каждого прикосновения по телу пробегают табуны мурашек.
Эти ощущения – тоже последние.
Ты вырываешься и отстраняешь его на расстояние вытянутой руки. Его глаза смотрят непонимающе.
- Зачем всё это? – шепчешь ты. – Скажи, я для тебя лишь игрушка? Которая скоро сломается… - последние слова ты произносишь одними губами, но он всё слышит.
- Что ты такое говоришь? – голос испуганный. Он не понимает всего, но твои слова его пугают.
- Ты целуешь меня просто так…
- Если человек делает это, то в знак того, что любит, - мягко возражает Ягами, ёжась под дождём.
- Ты просто играешь со мной, - по твоему лицу стекают капли дождя, словно непролитые сухими глазами слёзы.
- Нет. Я люблю тебя.
Секундное молчание.
- Вопрос в том, веришь ли ты мне.
Ты глубоко вздыхаешь и прижимаешься к нему, доверчиво и беззащитно.
- Лайт, скажи мне… Любовь ведь вечна?
Маленькое замешательство с его стороны. Сегодня Рюдзаки какой-то не такой. Чтобы успокоить детектива, Лайт выговаривает короткое слово:
- Да.
Ты не видишь странно злого выражения в на миг вспыхнувших алым глазах.
Ты поверил. Впервые в жизни поверил. Эта вера стала твоим смертным приговором.
Спи. Слёзы ангела уже пролились за тебя.


«Ты сам сказал мне, что любовь вечна. Мне теперь не страшно. Я люблю, значит, живу. Я знаю, что погибну от твоей руки. Но я благодарен тебе. Благодарен за то, что ты подарил мне несколько месяцев счастья. Человек воистину счастлив, пока любит.
Я погибну. Но всех нас когда-нибудь ожидает пространство там, за порогом. И за последней чертой мы снова встретимся. А пока дурачь мир, Лайт! Обведи его вокруг пальца! Но когда последний вздох замёрзнет на твоих губах, я приду к тебе.
Обещаю»



Шесть лет спустя.

«Я обещал, что мы снова встретимся, Лайт. Как видишь, я всегда выполняю свои обещания. Ты лежишь передо мной, окровавленный и беспомощный. Твоё дыхание почти незаметно, горячая кровь толчками выходит из порванных артерий. В глазах – беспомощность и отчаяние загнанной в угол жертвы. Я заберу твою боль, любимый.
Доверишься мне?»
Ты протягиваешь ему руку. Он слабо улыбается и протягивает свою. Знакомый звон наручников. Снова между вами неразрывная цепь.
«Мы встретили вместе мой последний дождь.
Мы встретим твой последний закат.
Вместе.
Человек счастлив, пока любит.
Любовь неиссякаема.
Значит, мы будем счастливы.
Ты и я.
Вечно»