[420x621]
Я бежал по «пьяной дороге» в сторону вокзала, в район «опытных» прудов. Нет, я не был напуган там, иль заинтригован. Я просто понял что-то. Не спрашивайте что. Не отвечу, потому что сам не знаю.
По лицу стегали плети вишен, и лай собак сопровождал меня словно 2-я Соната Шопена (третья часть). В темноте мелькали блики Луны, пивных крышек и рябь на воде.
Наконец я остановился и сел на берег пруда прямо в мокрый песок и гниющие ветки. Я прислушался к миру и понял, что он изменился. Изменился как-то кривобоко и с неприятным запахом. Блядь! Не надо так, Господи, останови процесс! Люди не виноваты в том, что тебя нет. Они виноваты лишь в том, что существуют сами, без тебя…

— Эй, ты! Все нормально? — услышал я сиплый спокойный голос.
Я всмотрелся во тьму и увидел возле облезлой ивы какое-то существо, похожее на павиана. Оно неторопливо приблизилось ко мне и шмыгнуло носом.
— Ты пугаешь меня, незнакомец — ответил я, шаря по песку в надежде найти кусок кирпича.
— А ты не бойся. Тебя самого можно испугаться, — ответило существо. — Я тут уж много лет живу, и, честно говоря, насмотрелся и на утопленников, и на изнасилования, и на еще черт знает что.
— А кто ты? — настороженно спросил я.
— Дух этого пруда. Прудовой, так сказать, — ответил он.
— Я понял Я верю в такие вещи…
— Я знаю, потому и появился.
— Время не совсем удачное, — с досадой прошептал я.
— Как раз то время! Если бы не я, ты был бы уже аду, — ответил Прудовой.
— Значит, это правда?
— Да, правда. И рассвета не будет, пока ты не спрячешься в пруду…
— Как, то есть, в пруду?
— Ныряй, блядь, пока они не взяли след! — вдруг заорал дух, вскинув когтистые лапы.
Я не понимая, и не анализируя, вскочил и бросился в воду. За мной кинулся хозяин пруда и волосатыми, мощными руками потянул ко дну. Я сучил ногами и царапал воду, я пытался отыскать воздух, но его не было. В последний момент я вспомнил, что не уплатил за коммунальные услуги, и сознание уплыло, как медуза, куда-то вверх…

Их было две. И они были красивы как советские актрисы. Я бы назвал их русалками, но в книжках пишут, что у русалок должен быть хвост. А тут никаких хвостов не было. Просто одна женщина, облаченная в пушистую шаль, уронила мне на грудь волны фантастических, серебристых волос в которых запутались звезды, а вторая держала меня за руку тонкими восковыми пальцами и смотрела в глаза как ртутная лампа.
— Познакомься, это Азия, а это Европа, — услышал я голос Прудового.
Первая девушка чуть наклонила голову, и электричество пронзило воду. Вторая улыбнулась как весна, и отпустила мою руку.
Я приподнялся на сколько мог, и понял, что нахожусь на дне водоема в окружении битых бутылок, коряг и булькающего ила.
Прудовой сидел на ржавой раме от мотоцикла «Урал» и, улыбаясь, смотрел в мою сторону.
— Ты утопил меня. Зачем? — спросил я без надежды.
— Ты сам себя утопил, — ответил он.
— Ты держал меня за ноги, сволочь! — попытался вскочить я, но тут же увяз в теплом иле.
— Спокойно, Bespyatkin! Ноги — это ерунда. А как тебе мои помощницы?
— Красивые… — улыбнулся я дамам.
Те так же ответили мне приятным оскалом.
— Хочешь остаться с нами? — мелодично спросила Азия, стиснув бирюзовыми коготками мое запястье.
— Здесь очень хорошо, здесь нет вопросов и налоговой инспекции, — вторила ей Европа, играя своими волшебными волосами.
— А как тут с водкой? — спросил я о главном.
— Водки нет, есть свобода и наслаждение, — встрял в разговор Прудовой.
— А разве это не одно и тоже?
— Конечно, одно и то же! Я шучу, но водки все равно нет.
— Ты говорил, что меня ищут. Кто? — вспомнил я.
— Твои вторые и третьи «Я», они продали тебя еще вчера…
— Кому?
— Ты сам знаешь кому.
— А за сколько?
— За два литра, как Никиту Михалкова, — почти зевнул Прудовой.
Я задумался.
Веселенькое дело, мои «Я» продают меня как барана, а я в неведении. Как же так? Ведь в человеке все прекрасно — и мозги, и печень. Так почему какие-то метафизические твари распоряжаются венцом творения как ширпотребом? Стоп! Если дьявол таки приобрел свой договор, то ведь его можно и оспорить. Наверняка в тот момент я был невменяем и находился в контрах с рассудком. Но я не верю в Бога, почему ж тогда я должен верить в Сатану? Нет демона — нет проблем.
— Вы меня разводите, граждане? — выпалил я заветное предположение.
О, как они смеялись! Европа зажигала вокруг нереальные огоньки, от которых шарахались уродливые ротаны. Азия, скрестив руки на пышной груди, откинулась, словно в оргазме, на листья какого-то водяного фикуса. Прудовой ухал как птица филин. Водная толщь сама по себе смеялась, вибрируя потоками.
— И чего тут смешного? — возмутился я.
— Уф, уморил, Bespyatkin, просто до коликов! — кудахтал дух пруда.
В конце концов, вся компания успокоилась, и лица их стали серьезными как Уголовный кодекс.
— Послушай сюда, глупый человек, — наклонился вперед Прудовой. — Вот эти две нимфы — те самые проститутки, которых в прошлом году здесь на пруду «грохнули» хачи. Слыхал, небось?
Европа и Азия опустили головы и мне привиделись слезы. Я, конечно же, помнил эту нашумевшую историю.
— Я уговорил их остаться тут, и они счастливы. Они независимы от людей, и делают все, что пожелают. Ты прав — Бога нет, Дьявола тоже. Так что и тут им боятся нечего. Свобода! А «слили» тебя обычным ментам, — резко прервался «павиан».
— Ментам? За каким таким хуем я им понадобился?! — изумился я, словно открыл новый элемент.
— Помнишь «макарова», который тебе Филя подогнал из Чечни? — спросил Прудовой.
— Ну, помню… Так я его цыганам сдал, за «десятку», — ответил я.
— Всплыл тот ствол, как утопленник, нехорошо всплыл…
— Где?
— В общаге твоих знакомых танцоров, вспоминаешь?
— Ну, да! Так то Пашка участковый стрелял… Он ебнулся, видно, от «бутиратов»! — воскликнул я в ужасе.
— Нет, Bespyatkin, не ебнулся он, а заказ выполнил от департамента культуры. Тебя же, личность известную в алкогольном разрезе, подали на блюдечке. На почве неприязненных отношений в сфере шахмат и все такое. Есть свидетели — певица Анюта и вахтерша. Понятно? — водяной отпрянул в сторону и завис в толще мутной воды.
— Дурь какая-то… — фыркнул я.
— Верь ему, — сказала Европа.
— Верь ему, — повторила Азия.
Я вскочил в волнении, как твердый шанкр. В моей голове прокручивалось кино, которое не имело ни идеи, ни сюжета, ни конца, ни начала. И все же я не верил. Ни в логику, ни в предположения, ни в русалок, ни в свою виновность. Ведь меня там не было, когда Пашка убивал пьяных артистов. Я был за окном, вне реальности. Ну, вы ж помните, граждане, а?
— Отпусти меня Прудовой, я должен быть там! — крикнул я духу.
— Это твое последнее, слово? Жалеть не будешь? Жить спокойно не хочешь? — словно анкетировал меня Прудовой.
Милые проститутки с надеждой смотрели на меня, пытаясь взглядами изменить мои мысли.
Но я был зол и тупо упрям. Я хотел чего-то выяснить, доказать или просто увидеть чьи-то живые лица. Потому и ответил, словно герой какого-то романа: «Нет!»
— Хуй с тобой, возвращайся в свою дурацкую жизнь и сам выпутывайся из дерьма! — с досадой рявкнул Прудовой и всадил мне в грудь какой-то кинжал с ржавой рукояткой.
Боль, молния и поток зловонной воды окружили меня, словно стекловата. Потом качнулась среда, и я почувствовал, как ползу по грязному песку в сторону покосившегося «грибка» с опрокинутой урной. Луна светила волшебным фонарем, и окрестности «опытного» пруда проявлялись как на просроченной фотобумаге. Начинало светать. Я поднялся и побрел к мосткам, спотыкаясь и сплевывая гнилую воду.
Неожиданно из кустов жимолости ко мне кинулись три форменных тени. Я не успел даже дернутся. Они навалились на меня, звеня наручниками. Потом поясницу пронзила страшная, тупая боль резиновой дубинки.
— Попался, мразь! Тащи его в «бобик», — прозвучало в ночи чье-то заклинание.
И меня поволокли, как разделанную тушу, в сторону одинокого фонаря к милицейской колеснице.
— Это глупо, просто… — пытался сказать я.
Но сокрушительный удар в затылок погасил слабую свечку в моем сознании. Я упал в яму безразличия и мертвой пустоты.