*...Как-то в одной библиотеке, вечером, часов этак в шесть, заспорили персонажи русской классической литературы. Еще когда библиотекарша была на месте, они с интересом посматривали на нее со своих полок -- ждали.
Библиотекарша напоследок поговорила с кем-то по телефону... Говорила она странно, персонажи слушали и не понимали. Удивлялись.
Да нет, -- говорила библиотекарша, -- я думаю, это пшено. Он же козел... Пойдем лучше потопчемся. А? Нет, ну он же козел. Мы потопчемся, так? Потом пойдем к Владику... Я знаю, что он баран, но у него "Грюндик" -- посидим... Тюлень тоже придет, потом этот будет... филин-то... Да я знаю, что они все козлы, но надо же как-то расстрелять время! Ну, ну... слушаю...
Ничего не понимаю, -- тихо сказал некто в цилиндре -- не то Онегин, не то Чацкий -- своему соседу, тяжелому помещику, похоже, Обломову.
Обломов улыбнулся:
-- В зоопарк собираются.
-- Почему все козлы-то?
-- Ну... видно, ирония...*
(В. Шукшин. *До третьих петухов*).
http://lib.ru/SHUKSHIN/do3pet.txt
Мне принесли с утра депешу.
С меня в момент слетел сунель, ведь прочитал я и опешил:
Граф Панин вызвал на дуэль!
Не помню я меж нами розни, так в чём же дело? Не пойму.
Уверен, то графини козни, его жены.
Всё потому, что я, отпраздновав бар-мицву, её к сожительству склонял,
Но нет, отвергнут был Барвицкой, и вот расплата для меня.
Письмо я полностью не понял, ведь на немецком эта муть.
Как сильно в нём разжёг огонь я! В письме я понял только суть -
Совсем не знаю я немецкий, французский только мне идёт.
Однако друг мой граф Семецкий, уверен, мне переведёт.
Ещё дождёшься ты, графиня, смотри, останешься вдовой!
Пишу ответку: "Вызов принят. Учти, ответишь головой!"
Плясать мы будем не от печки, а лучше спляшем при луне.
Стрелялись мы на Чёрной речке - по нраву это место мне.
Был не один он, был с ним кто-то. Его представил он, педант:
"Нет, не Скорцени это Отто, князь Корсаков, мой секундант".
И мы сошлись, как будто рифмы, лицом к лицу (но не видать),
Граф Панин и барон фон Фридман. Какая всё же благодать!
Лишь на мгновение замялись, но всё забыто - ямб, хорей...
Под взмах платком Регины Мариц стрелять мы стали, кто быстрей...
От пули я свалился в иней. Упал не прямо, набекрень,
Поскольку жертвой пал гордыни, и потому такая хрень.
Я вижу, вдаль под парусами несётся всё и дребезжит.
Вся жизнь летит перед глазами, и баронесса Нэйл бежит.
Погрязла Родина в проблемах, французом прорван наш редут
И комиссары в пыльных шлемах куда-то девочек ведут.
Прощайте все - друзья, Россия и баронессина кровать. Шептал я Нэйл:
"Анастасия, не стоит слёзы проливать.
Вот завещание (на дату ты не смотри, а лишь прочти).
Напрасно всё почти всегда тут, но ключевое-то - почти.
И пусть я жизнь считал лишь цацкой, поскольку всё предрешено,
Пусть не дошёл я до Сенатской, и до Болотной даже, но
Я всё же верю, что одажды падёт кровавый здесь режим,
И знать об этом должен каждый! На том лежали и лежим!"
И выпал снег, что белы мухи - зима сменила летний зной.
Уже Самсонов и Слепухин склонились молча надо мной.
К ним подбежал ещё граф Панин, спросил с надеждой:
"Как, убит?"
С тоской ответили: "Нет, ранен. И жалуется, что знобит"...
http://friedmann.livejournal.com/
