Граф, сняв перчатку с руки, достал из жилетного кармана то самое кольцо, еще хранившее тепло груди его жены. Задумчиво глядя на кусочек металла, явно не мало значивший для неизвестного мне и достаточно серьезного, судя по пистолетам, соперника, проговорил:

- Не желаю и не допущу, чтобы ОН имел на Кристину какие-либо права. Даже после его смерти, настоящая она или мнимая…

Привстав на качнувшейся коляске, Рауль сильно взмахнул рукой, словно выпуская на свободу певчую птицу. Сверкнувший по широкой дуге полета символ чьей-то любви упал в стремнину Сены.
Следом послышалось нечто, вызвавшее у меня холодный озноб. Мой друг также заметно дернулся, хотя такой странный звук никак не мог вырваться из его губ. Наверное мне просто померещился в разноголосице улицы этот стон, полный боли и ярости, отчаяния и последней разбитой надежды. Возможно скрип колеса, проезжавшего рядом, явился причиной акустического фантома. Но почему же тогда Рауль вздрогнул также как и я?


Дальнейший наш путь прошел в полном молчании. Всю оставшуюся дорогу де Шаньи просидел уставившись вперед невидящим взглядом. Кто знает какие тяжелые мысли и воспоминания мучили его. А может быть это было прозрение скорого непростого будущего?
Сейчас он ничего не желал объяснять, ни странной реакции собственной супруги, ни своего собственного поведения. В надежде в следующую нашу встречу разузнать причины и следствия загадок того дня, я распрощался с ним у тыльной стены Национальной Академии музыки, рядом с полускрытой кустарником решеткой, на улице, носившей имя архитектора Скриба.
Рауль снова отклонил мое предложение помощи и желания сопровождать его, лишь только позаимствовал масляный фонарь у моего кучера.
Иногда я вспоминаю смелый очерк бесстрашного лица графа де Шаньи на пороге неизведанного, и его темный плащ, мелькнувший черной тенью на опустевшей - это днем-то, всегда оживленной улице.



На следующий день мой визит супругам де Шаньи пришлось отложить - граф заболел.
Я осторожно попытался разузнать, не был ли он ранен на дуэли или возможной схватке с тем самым пока мне неведомым соперником. Как то само собой вспомнился рассказ Рауля на предсвадебной пирушке. Уж не тот ли дух или призрак, или опасный человек донимает теперь счастливую, или пытающуюся казаться счастливой, чету де Шаньи.
У юной графини, судя по ее недавнему поведению, наверняка имеется собственный скелет в шкафу. По выражению наших друзей англичан. Именно через Ла-Манш, в Великобританию меня призвали дела, и некоторое время никакие вести от Рауля де Шаньи не достигали меня, более чем занятого собственными семейными проблемами.
Через три или больше месяцев, по возвращению в Париж, я получил от него странное письмо.