[341x521]
Знаете, она у меня похожа на музыку, на ту музыку, которая рождается только мной, ударами по струнам гитары, что зачехлённая висит на стене. Она и двигается как звуки, перемечается на носочках, словно перебор под пальцами. И глаза у неё, кажется, знают все струны, от шестой до первой. То громкие, расширенные зрачки; то мягкие, маленькие зрачки-бусинки, хрустящие смехом на солнце ...
Я знаете ли, часто на неё любуюсь... Сниму со стены гитару, выпущу её из кожуры чёрного чехла и смотрю. Дерево тёмное, при свете торшера приобретает пьянящий оттенок красного вина. И этот оттенок есть в её глазах, смесь бешеного азарта с ярким вкусом страха. Это всё я губами впитываю в поцелуях, в напетых словах. Провожу ладонью по грифу, ощущаю, как она мне в душу врезается, серебряными струнами перетягивает, мне и бежать бы, но она смотрит глазами мокрыми и просит ещё сыграть. И я играю, бывает, по часу меня слушает, бездарного: без слуха и голоса. Но слушает, и слёзы по щекам её кататься, блестят, простые аккорды впитывают. И я не останавливаюсь. Она ещё молвит тихо, про пальцы мои вкуса горько-солёного. С каждой новой мелодией она будто в прошлое с головой ныряет. А бывает, я сильно ударю, и она дёрнется, глаза расширятся и вся соберётся как струна, и хоть песню по ней пиши, хоть стих, хоть историю ...
Мы недавно ругались, тихо и мирно ссорились. Она ушла, на прощанье, оставив вкус соли на моих губах. Так я полночи выбивал громкие звуки, калки подкручивал, всё не мог понять, что во мне происходит, а пальцы громом струны. В один миг струны смолкли, свист издала первая, рассекла мне скулу, и всё замерло. А время утро уже, помириться бы нам ... Растёр рукой кровь по лицу, вышел из дому дым глотать сигаретный, да только пламя зажигалки увидел, как она идёт. Полуспит, шатается на ветру, она же ко мне приехала и всю ночь как я не спала ...
- Ну зачем ты так? – Спрашивает. По лицу холодными пальцами проводит, а я их целую, как привык. Они у неё сладкие, на мечту похожие. Маленькие и будто пульсируют от каждого прикосновения.
Она не дожидается ответа, поднимается на носочках и целует рану. Я же и не знал, что рассеченная кожа так болела, я и забыл вовсе - о другом думалось. О ней, она заключённая в моих объятиях, как счастье теплая, улыбается мне ...
- Дурак, я же чувствую, как ты режешь пальцы о струны, но без тебя я играть не буду. Оберни меня новой музыкой ...