Вот и все. Пришло время ткать ковры, смотреть фотографии, сидеть нахохлившимся воробьем в тепле уютных кофеин, греть озябшие руки дыханием воспоминаний и молча курить. Месяц дома растянутый на вечность, у него самолеты и поезда, новые, чужие города вокзалы и гостиницы. У меня пустые дни и длинные, холодные зимние сны.
Иногда в серости дней мне кажется, что даже солнце забыло сюда дорогу. Оно потерялось где-то в бескрайних песках Палестины, в ее изуродованной вековыми хамсинами бесплодной земле. Зыбкая страны снов, не принадлежащая этому суетливому миру, отданной поэзии грез и традиций.
И кажется не было ничего, примерещилось, расплылось, обмануло, как оазис в пустыне, лживо манящий усталого путника прохладой ледяной, голубоватой воды.
Уже забываются детали и слова, такие пустые и глупые. Смешно, стоит закрыть глаза и сказать, не думай про белых обезьян, как тут то они и появятся. И если ты затворил дверь в сердце, забил ее гвоздями и написал «Вход воспрещен», чтобы там больше не топтали и не пропадали галоши. То откроется окно и обязательно вляпаешься в новый роман.
Чувства, живое тепло, запах его рубашки, и долгое прощание в Бен-Гурионе. разбитые «своч» на руке, наверное они просто устали жить, и отсчитали наше время, сломавшись в момент прощания навсегда.
Остались только брызги лета, фотографии и сердце в стеклянной банке обколотое ледокаином. А где-то все также плещутся игривые дельфины, горы зарделись розовой краской на закате дня и рыбки обгрызают кораллы. Мир не перевернулся, красивый конец моего путешествия, Эйлат 2010.
