31 марта 2016 г. Исчезновение и последующие печали. Кверхопузие. Вероломный папа и кошачья опера

Заболевшая кошка Яша надумала исчезнуть. Саша запустил её на чердак, где все кошачьи ходы на улицу давно заколочены, и она оттуда натурально пропала. Сначала не спустилась на законный завтрак. Звали-звали – всё без толку. Когда через сутки не дозвались, Саша с фонариком полез на чердак и обследовал все углы. Нет её, и всё тут, как и не было! На третьи сутки мы приуныли и мысленно простились с ней, решив, что она таки нашла лазейку и удалилась в укромное место помирать.

На четвёртый день Саша пошёл в кладовку за рассадными ящиками и услышал сверху жалобное «мя». Обрадованные, затащили пропажу в дом и стали выхаживать. Пропоили кое-как пятидневный курс бисептола, промывали глаза крепким чаем, отпаивали молоком и сырыми яйцами. Чуть вроде ожила, стала кушать понемножку, но тут же снова закуксилась. Тянется эта история уже скоро месяц, а кошка по-прежнему никакущая: то ей на чуть-чуть получше становится, а то тут же хужеет, как будто воздух из неё выпускают. Исправно ходит в дырку в туалет, всё остальное время спит, и дышит как-то тяжело, и глотать ей трудно, прямо видно. Иногда в носу у неё булькает, как будто насморк, из глаз постоянно течёт.

Даём Яше рыбку мелкую, фарш куриный специально купили, танцы перед ней исполняем, чтобы хоть чуть-чуть поела. Кушает понемножку и снова спать укладывается. В какие-то моменты кажется, что у неё со зрением проблемы – не реагирует на нас, в глаза не смотрит, зрачки всё время расширены. На свет реагирует, проверяли. Что с ней делать, как помочь – ума не приложу. Стала капать в глазки альбуцид. Вчера малавит развела водичкой и напоила, но она на него как-то совсем нехорошо среагировала. Начала сегодня курс левомицетина – разминаю и развожу в молоке, шприцом в рот закачиваю потихоньку. Но она плохо таблетки даёт ей спаивать – башкой крутит, плюётся, на это сил хватает. Грязная вся, совсем не вылизывается, а мыть её боимся – температурит, как бы хуже не сделать. Каждый вечер засыпаем, не зная, что ждёт нас утром. Готовы уже ко всему. Зная, что кошки очень живучие, тем более понимаем – если она так долго не может оклематься, значит, не хватает ей жизненного ресурса, чтобы справиться с болячкой. Да и что это за болячка на неё напала – откуда нам знать. В общем, любим, лечим, кормим, переживаем, а дальше – что будет, то и будет. Лежит сейчас на ковре возле миски, смотрит на фарш и рыбку, но не подходит.

Клёпа тем временем продолжает вести активную и бодрую жизнь на улице, хотя дырка в дом давно открыта. Специально заносить её не стали – пусть себе, если ей и там нормально. Отъелась, ещё больше заматерела – наверное, опять размер кошачьего лаза будет ей маловат. Явно беременная, валяется на солнышке кверху пузом, грядущее потомство прогревает и себя, умницу-красавицу, не забывает.

На днях Саша вышел во двор мослы для Маргоши порубить. А мы только что из Никольска приехали, рыбки привезли, мяса всякого, головы куриные опять же. Пока Саша разгружался, Клёпа вся извелась. Запахи-то ого-го какие! Крутилась под ногами, норовила залезть с лапами в сумку – оказать посильную помощь. Саша вынес миску. В миске – каша. Надо было видеть Клёпино лицо. «Папа, ты что, совсем с глузду съехал? Какая каша? Где, мать твою, моя вырезка? А филе сома где? На худой конец (хоть это и унизительно), где курячьи бошки?» - монолог, исполняемый на разные голоса (от контральто до колоратурного сопрано), не прекращался ни на секунду. И тут, значит, нарисовался Саша с мослами и топором. «Папа! – это был вопль отчаяния, - дай хоть топор подержу!.. – звезда кошачьей оперы вскочила на чурбак, - «Или эта кость - моя, или руби меня на хрен! Разве это жизнь?..» Саша смахнул Клёпу с чурбака, посёк мослы на порции и выдал Клёпе… пригоршню крошек от костей. «Папа, ты офигел? Это что, издевательство?» - в секунду слизнув крошки, киса смотрела на Сашу глазами по чайному блюдцу и искренне не понимала, где же её мясо? А рыба?.. В качестве утешительного приза мадам Клеопатре выдали любимого лакомства – шариков «Чаппи», а также налили свежего молочка. Утешилась, куда ж деваться.    

Маргоша, налупившись кашки и закусив мослом, тоже принимает солнечные ванны – выбирает в палисаднике место посуше и возлежит, щурясь на Солнышко. Она умудрилась перелинять ещё в феврале, теперь новый подшёрсток вырос и загустел. Смотрится собачка дивно (ТТТ) – конь такой чёрный. Маму вообще больше не признаёт, ибо у нас главный и единственный теперь  Папа – кормилец, поилец, гладилец и за ушами чесалец. Я хоть и выношу периодически вкусные мосолики, и у меня их вполне вежливо принимают, и даже (в моменты особой щедрости и благодушия) лапу могут дать, но... В авторитете ныне только Саша. Вполне себе закономерно, что поделаешь. Спасибо, хоть не лает на меня.