Время после примирения всегда особенное. Все хрупко, тонко. Как паутинка или бизе. Зависит от настроения помирившихся. Один делает шаг навстречу, а второй не отступает. Но и не подходит ближе. Подкрадывается. Осторожно, чтобы не испортить ничего. Улыбки. Они такие другие. Не такие, как всегда. Первые шуточки друг над другом или те, над которыми можно посмеяться вместе. Все это ценится только вот в это время после примирения. Особенно ценится.

В такие вот вечера особенно много нежности. Она тоже не такая, как всегда. Скрытая, спрятанная, замаскированная. В подколах, в маленьких шуточках, в рассказанном сне. Он ищет детали для машины, а я издеваюсь, шучу. Он такой большой, взрослый, но такой мальчишка все равно. Трогательный, но мудрый. Увлекающийся, уходящий с головой в увлечения. Так, что и не вижу его почти. Но все это прощается с легкостью. Детям ведь рано или поздно надоедают игрушки. Он такой родной и особенный. Он не перестает удивлять. Он не дает скучать. Ни разу за все эти годы. Он не разочаровывает, ни разу не разочаровал. Он один единственный, кто все эмоции приумножает со временем, а не сокращает. Чем больше срок, тем крепче и острее все то, что между. И это именно то, что нужно ценить. То, за что можно любить. Ну и за улыбку, конечно.

И вот только поздно-поздно вечером под хрупкой верхушкой бизе обнаруживается мягкая тянучка. Самое вкусное