Две подряд съемки в Тарасиках, душа обветривается и грубеет, почти ничего не чувствую. Мне тяжело далась эта почти неделя почти молчания, мои уже любимые психи - ноша новая и не из легких, спасибо всем, кто был рядом все это время.
Лёня просит привезти перчатки, ангел Наташа – новые джинсики, другая Наташа – фонарик. Дедушка Иван Иванович сует мне в ладонь клочок бумаги с целым списком. Не забыть.
Вчера на обратном пути Андрюша, двадцатилетнее чудо в очечках и капюшоне, о бабушке Елене: «Я чувствую, какое у нее доброе сердце и какая у меня канализация внутри. Бог ей дает какую-то радость внутреннюю, она вон аж расплакалась… а у меня – камень… Я на самом деле, наверное, более больной, чем эти люди, которые здесь находятся… Они физически в плохом состоянии, а кто сказал, что я духовно, душевно - в лучшем…»
Спрашиваю Игоря, бывшего вторым оператором на вчерашней съемке, что больше всего тронуло. «Они совсем не помнят зла. Эти изувеченные брошенные матерями дети – продолжают любить и ждать их, вот что потрясает».
Прошу Володю, бывшего водителем на нашей «снимающей» машине, в двух словах описать впечатления сегодняшнего дня. Отвечает одним: «Кошмар». И хорошо, что именно так отвечает. Когда зло становится привычным, с ним соглашаешься, как с неизбежностью. Нельзя.
