...Иду по улице, и гляжу на красивую новую высотку. Строительство почти закончено. Выросла прямо на глазах. Каждый день с ребятами проходим и считаем, сколько уже этажей, любуемся. А тут недавно в новостях узнаю, что при строительстве этого здания в шахте лифта погибъ рабочий. Копался внизу с инструментами, лифтъ сорвался вниз, и прямо на него. Жуть. Вотъ глядишь теперь на эту красоту, а радость от созерцания какая-то мутная, осквернённая, тяжесть на душе. Не хочется думать о плохомъ. Но бываетъ, что оно как-то само лезетъ в голову. Или встречается на пути.

Хмурый осенний день - и я иду по дороге. Не могу как-то подробно рассказать. Стёрлось всё. И день и год. И годы даже, гады. А вотъ случаи, бывает, как врежутся в память, нипочём не отвяжутся. И вот один такой мутный, сквозь пелену времени. Куда, зачем шёл - не помню, не важно. Зелёный ещё был. Студентъ. А дело было в Москве. Вдруг подходит ко мне мужик. Высокий такой, крепенький, сгорбившийся, лет сорока, может. Потрёпанный какой-то, с испугом в глазах, или с тоской. Я бы ещё даже сказал - обречённостью. Не то чтобы пьяный, но выпимши, наверное. То ли сигаретку он у меня спросил, то ли время, не помню. В общем, ответил я ему как-то не утвердительно, и дальше своей дорогой. А он мне - подожди, мне надо с кем-то поговорить. И глаза молящие какие-то, испуганные. "Извини, мне очень надо с тобой поговорить". Я уходить, больно надо что ли, а он мне опять - подожди. Не помню, как так получилось, что я всё-таки стал его слушать, но простояли мы на дороге минут пятнадцать.

Из его рассказа я понялъ, что приехал этот мужик на заработки в столицу, не знаю, кто по профессии, видать без образования. Попал рабочим на какую-то стройку. Наверное, без трудовой. Платил им их бригадир, а деньги, которые ему выделяли на бригаду зажимал, откладывал часть к себе в карман. Прознали про это мужики, и задумали недоброе - поучить "благодетеля" уму-разуму за воровство, подпилить леса, чтобы пошёл он, да навернулся слегка до хорошего. Шутки шутками, а упал обманщик не по детски, да и разбился насмерть. Тут конечно шум, милиция, расследование, все дела. Кто виноват? А мужики и сами в шоке. Притихли, да уже и не могут между собой договориться, вспомнить, кто придумал, кто подначивалъ. Сделали дело "от души", а теперь все в раскаянье - у бригадира-то осталась жена и двое детишек. Жалко вдруг стало и человека и семью его. И вот мучаются, ждут, когда виновников сыщут, кому сколько достанется. А виноваты все вместе. И работа, и жизнь не в радость, и на душе кошки скребут. Кого из них посадят? Или всех? И начал этотъ горемыка передо мной вспоминать, как жизнь не задалась с самого начала. "Бедность, сука". Я стою щупленький, того гляди ветром сдует, смотрю на него, здоровяка - он высокий, статный. Вот думаю, повезло чуваку, одарила природа. А он плачется, как ребёнок. Был, говорит, молод, гулял как-то с приятелем и девчонками, зашли в ресторан. Тут второй парень начал свою угощать, потчевать - то ей купит, сё. Родители у него зарабатывали. "А я сунулъ руку в карман - там дырка. Завёл я своего товарища в сартиръ, как тряхнул его о стену: что ж ты, сука, делаешь, позоришь меня, подставляешь - твоя девушка будетъ пирожное жрать, а моя глядеть! И так всю жизнь, смотришь на людей, всё у них есть, а у тебя дырка в кармане". Поехал искать своё счастье. А тутъ опять непруха проклятая...

Солнце за тучи спряталось, и ветерок какой-то колючий подулъ, неуютный. Здания вокруг стали серыми, съежились и скрылись в серой дымке, прохожие растворились в воздухе, пропитанном городским смогом. И даже затих шум машин. Одна только его фигура напротив. Неуклюже сгорбленная, словно, жесть как зябко, серое лицо с резкими чертами и волосы на ветру. Как будто-бы кудри что-ли. Как-то так. Просто я его слушал, и поэтому всё вокруг отошло на второй план. Словно актёр читает свой монолог передъ зрительнымъ залом, в котором я один, на фоне трансцендентального единства апперцепций. Вот рождается младенец, приходит новый человек в этот мир, открывает глаза, а перед глазами у него какие-то цвета, краски, а что где - попробуй разбери. С начала же не понятно, где предмет, где форма, что есть что. Вот и назвал Кант эту хрень трансцендентальным единством апперцепций - так же непонятно, как и сама суть обозначенного. Пришёл в эту жизнь и разбирайся. Ориентируйся. Дерзай. Кажется, такая фигня была в голове у студента. И по философии пятёрка. Философии про что? Про жизнь? Про какую? Про чью? Младенцев, или древнегреческих болтунов?

Ещё что-то он мне рассказывалъ. Но я теперь уже не всё помню. Про стройку эту только, да про ресторан врезалось в память. Если честно, я как-то тогда и не думал про бедность и богатство, не делил людей. Все у меня вроде были равны. Хотя дружил вот я с пацаном, батя у него приподнялся, съездил за границу, прикупил всякой техники - магнитофон, видак японский (тогда это редкость всё было), и наша дружба как-то завяла, со временем я начал ощущать себя не в теме, отстранился. "Гусь свинье не товарищ". А вообще, глупо. Может дружбы и не было? А может, подросли бы, да тоже в ресторан с девчонками, ну или в кафешку, а там такая же фигня - я руку в карман, а ничего, кроме дырки-то и нету. Возле университета МГУ какой-то мужик с горяча прыгнул в чужую машину и подавил студентов. Когда в отделении милиции его спросили зачем, он ответил, что всю жизнь долго и тяжело трудился, начальство его гнобило, а эти гады вырастут и станут начальниками. Вот он и решил "отомстить заранее". Вот такое оно - "трансцендентальное единство апперцепций".

Но зачем же он так моляще на меня смотрел? Может быть ждал, что я скажу ему: "Ты не виноват, этот козёлъ воровал ваши деньги. И судьба у тебя нелёгкая"? Но я ничего не говорил, просто слушал его и тупо молчал. А потом он извинился у меня за то, что отнял время, и ушёл. Странно всё это как-то было. Город снова включился как расстроенный радиоприёмник, всё вокруг зашумело, загудело. А я смотрел вслед этому человеку, и думал о том, что у этой истории будет продолжение, но я никогда не узнаю, посадят ли его, и будет ли он всё-таки счастлив. И я не узнал...