После нашей первой ночи я ехала домой с выражением лица, за которое в метро могут побить.
Восемь утра, толпа, разъяренная самим фактом своего существования,
а у меня разнузданное блаженство на физиономии и счастливо расслабленное тело,
по которому изредка пробегает сладострастная судорога.