[300x424]
Здесь представлены некоторые стихи
разных периодов творчества Вероники Долиной.
[389x42]
Когда б мы жили без затей,
Я нарожала бы детей
От всех, кого любила, -
Всех видов и мастей.
И, гладя головы птенцов,
Я вспоминала б их отцов,
Одних - отцов семейства,
Других - совсем юнцов.
Их не коснулась бы нужда,
Междоусобная вражда -
Уж слишком были б непохожи
Птенцы того гнезда.
Мудрец научит дурака,
Как надо жить наверняка.
Дурак пускай научит брата
Вкушать, как жизнь сладка.
Сестра-простушка учит прясть.
Сестра-воровка учит красть.
Сестра-монашка их научит
Молиться, чтобы не пропасть.
Когда б я сделалась стара,
Вокруг накрытого стола
Всю дюжину моих потомков
Однажды б собрала.
Как непохож на брата брат,
Но как увидеть брата рад!
И то, что этим братья схожи,
Дороже во сто крат.
Когда б мы жили без затей,
Я нарожала бы детей
От всех, кого любила -
Всех видов и мастей.
[389x42]
Как Ваша Светлость поживает?
Как Ваша Светлость почивает?
О чем она переживает,
Достаточно ли ей светло?
- Ах, худо, друг мой, очень худо!
Мы все надеялись на чудо,
А чуда что-то нет покуда,
А чуда не произошло.
Что Вашу Светлость удручает?
Что Вашу Светлость огорчает?
Что Вашу Светлость омрачает?
Вас любит люд и чтит ваш двор.
- У черни - что же за любови?
Всё время вилы наготове.
А двор - прости меня на слове,-
Что ни сеньор - дурак и вор.
У вас, мой герцог, ностальгия,
Но вас утешит герцогиня!
Она ведь верная подруга.
Ваш брак, я слышал, удался?
- Мой друг, мы с вами с детства близки.
Скажу вам, женщины так низки!
Супруга мне уж не подруга,
И с ней живет округа вся.
Не нанося стране урона,
Я отрекаюсь, друг, от трона.
Кому нужна моя корона?
А жизнь моя, скажи, кому?
Какой тебе я к чёрту Светлость?
Долой и чопорность и светскость!
Пойдём-ка лопать макароны,
В ту симпатичную корчму!
Как Ваша Светлость поживает?
Как Ваша Светлость почивает?
О чем она переживает,
Достаточно ли ей светло?
- Ах, худо, друг мой, очень худо!
Мы все надеялись на чудо,
А чуда - так и нет покуда,
А чуда не произошло...
[389x42]
А за всё, что выйдет боком
И представится грехом -
Я отвечу перед Богом,
Перед Богом и стихом.
Подожду, не стану плакать
И не стану кликать смерть.
Кто же я - земная мякоть
Или неземная твердь?
Подведу тебя к порогу
И скажу как на духу:
Отвечаю только Богу,
Только Богу и стиху!
Подожду, не стану плакать
И узнаю наизусть:
Кто же я - земная слякоть
Или неземная грусть?
Наживу с годами грузность,
Как и вся моя семья.
Кто же я - земная трусость
Или тайна бытия?
Освещаю ли дорогу?
Горожу ли чепуху?
Отвечаю только Богу,
Только Богу и стиху!
[389x42]
Эта книга пропахла твоим табаком
И таким о тебе говорит языком:
Не жалей ни о чем, дорогая!
И не то чтоб со мною был прежде знаком,
И не то чтобы мною был прежде иском —
Так и жили, не предполагая...
Этой книги, которая ростом с вершок,
Я потрогаю тонкий еще корешок.
"Не жалей ни о чем, дорогая!" —
Прочитаю в твоем торопливом письме,
И — простейшие числа слагаю в уме.
Так и жили, не предполагая...
Я могла б написать: никого не виню!
Сообразно характеру, духу и дню -
Не виню, ибо верю в удачу.
Но споткнусь о корявую эту строку
И щекою прильну к твоему табаку,
И - не плачу, не плачу, не плачу...
[389x42]
Усталость преодолевая,
Бреду домой, едва дыша.
Но тлеет точка болевая -
Её ещё зовут душа.
Сервиз домашний, запах чайный,
Такой знакомый и простой,
И взгляд, нечаянно печальный,
И детский профиль золотой.
Вот настроенье нулевое,
Тоска и смута вновь и вновь.
А вот - раненье пулевое,
Его ещё зовут любовь.
Мне жребий выпал бесталанный,
И я над ним три года бьюсь.
Меня не бойся, мой желанный!
Я и сама тебя боюсь.
Гляжу, от боли неживая,
Сквозь чёрный мрак - на алый круг.
Вот эта рана ножевая -
Твоих же рук, мой бывший друг!
Спеши сложить свои пожитки,
О том, что было, - не тужи!
Суши в альбоме маргаритки,
Раз в доме снова ни души.
Усталость преодолевая,
Бреду домой, едва дыша.
Но тлеет точка болевая -
Её ещё зовут душа.
Я знаю, поздно или рано
Помру под бременем грехов.
Но все мои былые раны -
Живут под именем стихов.
[389x42]
Мне что-то стало трудно дышать.
Что-то со мною нужно решать.
То ли это болезнь суеты,
То ли это боязнь высоты.
О, друзья мои, дышащие легко!
Почему вы все время так далеко?
Если мог чей-то дом над землей парить,
Почему моему это не повторить?
Никто не знает, что мой дом летает.
В нём орущие дети и плачущий пёс.
Никто не знает, что мой дом летает...
О, только бы ветер далеко не унес!
Значительно легче стало дышать.
Вот и всё, что нужно было решать.
А все-таки чем-то таким грешу,
Что не поддается карандашу.
О, друзья мои, дышащие легко!
Почему вы опять от меня далеко!
Даже здесь, в этой области неземной,
Вы опять не рядом со мной!
Вот так я пела, а ты кивал.
А ветер нас относил в океан.
Но, как бы ты ни был самолюбив, -
Я не из породы самоубийц.
О, друзья мои, дышащие легко!
Вы опять далеко...
Даже если отважусь я на прыжок -
Кто постелет внизу лужок?
Никто не знает, что мой дом летает.
В нём орущие дети и плачущий пёс.
Никто не знает, что мой дом летает...
О, только бы ветер, ветер... ветер... ветер...
[389x42]
О, женщина, летающая трудно!
Лицо твое светло, жилище скудно.
На улице темно, но многолюдно.
Ты смотришься в оконное стекло.
О, женщина, глядящая тоскливо!
Мужчина нехорош, дитя сопливо...
Часы на кухне тикают сонливо -
Неужто твоё время истекло?
О, женщина, чьи крылья не жалели!
Они намокли и отяжелели...
Ты тащишь их с натугой еле-еле,
Ты сбросить хочешь их к его ногам...
Но погоди бросать еще, чудачка, -
Окончится твоя земная спячка;
О, погоди, кухарка, нянька, прачка -
Ты полетишь к сладчайшим берегам!
Ты полетишь над домом и над дымом,
Ты полетишь над Прагой и над Римом.
И тот еще окажется счастливым,
Кто издали приметит твой полёт...
Пусть в комнатке твоей сегодня душно,
Запомни - ты прекрасна, ты воздушна,
Ты только струям воздуха послушна -
Не бойся, всё с тобой произойдёт!
[389x42]
Возьму конверт, расклею,
Волнуясь, допишу:
Все кончено, прощай, конец баллады.
Себя не пожалею,
Тебя не пощажу,
А может, пощажу?
Проси пощады,
Проси, упрямолобый.
Не произнесены
Все страшные слова, хотя и близки.
Проси, пока мы оба
Не осуждены
На десять лет
Без права переписки.
Возьму конверт, припрячу,
Назад не посмотрю.
Усилие проделав болевое…
Себя переиначу,
Тебя перехитрю.
И в ссылку,
В отделенье бельевое
Немедленно отправлю,
В глубь памяти сошлю…
Гора с горою,
Лишь бы не сгорая!
А я стишок подправлю
И с музычкой слеплю -
А как иначе
В туруханском крае?
Так, хороши иль плохи,
Но, видно, до конца,
Меняются черты, отвердевая…
Стираются эпохи,
Срываются сердца,
Хранит секреты
Полка бельевая.
Лет сто, а может двести,
Промчатся. Чуть помят,
Конверт найдется,
Ведь находят клады…
Меня на новом месте
Порядком изумят
Слова: "Все кончено, прощай, конец баллады."
[389x42]
Тело без Души – как ни напиши – страшно.
Тело без Души – что ни расскажи – важно…
Королева снов знает тыщу снов,
Но не нужно ей тыщи.
Королева слов знает тыщу слов –
Но она одно ищет.
Тело без Души – что ни приложи – лживо.
Тело без Души – жги, руби, души – живо.
Жизнь его в игле. А игла в стекле.
А стекло в груди зверя.
Королева-Мать будет обнимать
Королеву-Дочь, сердцу не веря.
Пальцы без платка, горло без глотка.
Но поет пока звонко.
Королева-Мать будет обнимать
Внука-Волчонка.
У него внутри – домик без двери.
Никто наружу не выйдет.
Королева снов знает тыщу снов,
Но Тело без Души видит.
[389x42]
И вот уже вхожу в такую реку,
Что самый дальний берег омывает,
Где человек прощает человеку
Любую боль, которая бывает.
Пускай река всему меня научит,
Пока плыву по этой самой глади,
Где человека человек не мучит,
Не может мучить человека ради.
Хотя б коснуться берега такого,
Который мог покуда только сниться,
Где человек не мучает другого,
А только сам трепещет и казнится.
И ни челна, ни утлого ковчега,
Волна речная берег предвещает,
Где человек прощает человека,
Где человека человек прощает.
[389x42]
Такую печаль я ношу на груди,
Что надо тебе полюбить меня снова.
Я больше не буду дика и сурова,
Я буду как люди! Вся жизнь впереди.
Ее ль убаюкать, самой ли уснуть?
Такое не носят московские леди.
Такое, как камень с прожилками меди —
К ней страшно притронуться, больно взглянуть.
Такую печаль я ношу на груди,
Как вырвали сердце, а вшить позабыли.
Но те, кто калечил, меня не любили,
А ты полюби меня, очень прошу.
Такую печать я ношу на груди,
Что надо тебе полюбить меня снова.
Я больше не буду дика и сурова,
Я буду как люди! Вся жизнь впереди.
[389x42]
Всех прикроватных ангелов, увы,
Насильно не привяжешь к изголовью.
О, лютневая музыка любви,
Нечасто ты соседствуешь с любовью.
Легальное с летальным рифмовать -
Осмелюсь ли - легальное с летальным?
Но рифмовать - как жизнью рисковать.
Цианистый рифмуется с миндальным.
Ты, музыка постельных пустяков -
Комков простынных, ворохов нательных -
Превыше всех привычных языков,
Наивных, неподдельных.
Поверишь в ясновиденье мое,
Упавши в этот улей гротесковый,
Где вересковый мед, и забытье,
И образ жизни чуть средневековый.
Любовь - необнаруженный циан,
Подлитый в чай, подсыпанный в посуду...
Судьба - полуразрушенный цыган,
Подглядывающий за мной повсюду.
А прикроватных ангелов, увы,
Насильно не поставлю в изголовье,
Где лютневый уют, улет любви
И полное средневековье.
[389x42]
Душа запомнила: зима была,
Душа - как замок под замком.
Я - молодая, как сомнамбула,
Тащила саночки с сынком.
Температурка - не разваришься,
Стоит морозец над Москвой,
Мои удвоенные варежки
Протерты грубой бечевой.
Стоит зима, Ее Величество,
Засунув пальцы за кушак,
А я свой шаг сомнамбулический
Не ускоряю ни на шаг.
Мне - двадцать лет, и я не лыжница,
Мороз выдавливал слезу.
Сидит дитя, листает книжицу,
Я тихо саночки везу.
Сквозь эту изморозь кефирную,
Где санный след, но нет иных,
Там я себя фотографирую
В протертых варежках цветных.
Душа запомнила - зима была,
и придорожный эпизод:
Везет сомнамбулу сомнамбула,
везет, везет, везет, везет.
Везет сомнамбулу сомнамбула,
везет, везет, везет, везет….