На днях, 15 октября, был день рождения Лермонтова. К стыду своему, дату эту не помню, но, может, это не так важно? Важно, что вспоминаю я о нем не раз в году. К Лермонтову у меня очень трепетное отношение, как к очень близкому человеку, хотя, конечно, о таком высоком родстве и мечтать нечего.

Когда мне было четыре года от роду, или, может, пять, бабушка Ядя заставляла меня учить "Парус" и "Тучи", и я твердила послушно:  "...степью лазурною, цепью жемчужною..." не понимая половины слов. Чьи эти слова? И бабушка рассказывала мне о  молодом поэте, убитом на Кавказе - он прожил 26 лет, всего. Всего? Это так много, мне-то только пять. Учи, говорила бабушка, потом ты поймешь, какие это стихи. И я учила, как учат, должно быть, молитву.

Сколько бы я не прочитала, что-то запомнила, чему-то удивилась, что-то забыла, но те лермонтовские строки, что раз навсегда выучила в детстве, живут во мне, они для меня мерило красоты и совершенства, чистоты и высоты небесной, заоблачной. Когда я вспоминаю эти слова, мне кажется, что я гляжу, запрокинув голову, в ясное летнее голубое небо с легкими облаками. Хочется оттолкнутся от земли и упасть, как в воду, в эти облака, прекрасные, недостижимые. Эта тоска по полету чудится мне у Лермонтова. Если бы он родился на сто лет позже, кто знает, может, он был бы летчиком, авиатором? Поднялся бы от земли, увидел бы ее в сиянье голубом, и обрадовался бы, что угадал...

Кажется, написала какую-то ерунду, но пусть остается так. Пусть это будет признание в любви тому, кто всю недолгую жизнь искал ее.