Ровно неделю назад - в день космонавтики - я нашел свою старую тетрадь. Ей семь лет. Я могу годами ничего не записывать, но иногда мне это зачем-то нужно. Одну запись хочу воспроизвести, ведь она так ясно напомнила мне целый период жизни.
Лев Толстой говорил, что искусство писать - это не искусство писать, а искусство вычеркивать. Видимо, семь лет назад я в большей мере обладал этим искусством, поскольку много зачеркнутых слов я решил оставить.
***
Текст.
***
Вчера мы решили посмотреть кино.
- Может купим чего-нибудь, - предложил я.
Т. промолчал и ответил робко: Давай, только у меня денег нет.
- Может три пива,- предложил я, поскольку Т. знал, что деньги у меня есть.
Откуда-то взялась пауза. Мы стояли в темноте двора и смотрели на ноги женщины. Женщины с ребенком.
- Так ты хочешь купить три пива...
- Да можно наверное..
- А может быть лучше водки. ноль пять.
***
Вова как всегда притворился, что ничему не удивляется, достал стаканы, которые не нравятся Т. и самому Вове не нравятся и он может достать рюмки, которые спрятала тетя, но не хочет ее огорчать, тем, что знает, где они лежат.(тетя-персонаж в значительной степени мифологизированный, особенно в свете последнего вовиного заявления, что тетя - это не какая-нибудь там тетя, а просто живая вовина совесть)
Мы засмеялись, сраженные вовиным остроумием.
Мы так долго смеялись, что Вова сказал: Да все идет давно - УЖЕ ВСЕ ТИТРЫ КОНЧИЛИСЬ!
Мы схватили водку и побежали кино смотреть.
А кино было такое жизненное. Мы пили водку и смотрели, разговаривали и смотрели, курили, смеялись и смотрели.
Мы сидели и смотрели и каждый, быть может, увидел в этом фильме себя ( кроме Вовы, конечно, которого нет нигде).
Свою маленькую и убогую жизнь маленького и убогого человека.
Нет, наверное, не хорошо поступил этот жестокий швед.
Ведь сказано:
наша суть -
наша Великая тайна
и никто не увидит как мы ничтожны...
***
Кино длилось три часа и окончилось в половине третьего ночи. Мы выпили водку, кофе и пошли на кухню поговорить.
Мы решили поговорить и напились пивом.
В шесть часов утра Вова сказал: Хорошо сидим, - и мы пошли по домам.
По пути мы каламбурили и опять много смеялись.
Перед сном я нашел на своем столе много нелепых слов. Вот они.