Люблю радовать людей)))
Восьмой кусок текста - и 400 к.
Новье присутствует:)
_______________________________________________


Вечер пришел незаметно.
В наступившей как это бывает поздней осенью, словно кто-то срубил занавес промозглой тьме, узкие улочки быстро заполнялись народом.
Люди гуляли, переговариваясь и обмениваясь свежими слухами. Собравшиеся большими группками женщины возбужденно переговаривались, понизив голос до громкого шепота, а мужчины недоверчиво хмыкали. Было видно, что некая новость сегодня на повестке дня.
Влюбленные парочки старались уйти подальше с глаз под сень облетевшего парка, откуда вразнобой доносились голоса и девичье хихиканье, сопровождаемое здоровым гоготом парней.
Молодежь в отличие от взрослых неплохо проводила время. И ей как обычно не было дела ни до чего.
Поколение, постарше вооружившись кружками, оккупировало двери забегаловок, бойко торгующих выпечкой и прочей мелкой снедью навынос, и снисходительно наблюдало за резвящимися детьми, посмеиваясь о чем-то своем.

Голосили разносчики, предлагая сладости и сушеную рыбу в связках, грызлись за объедки собаки в кустах, пиво лилось рекой, постепенно уступая место напиткам покрепче.
Легонько поскрипывали масляные фонари, подвешенные на железных крюках, вбитых прямо в стены, так что казалось, будто дома облепили причудливые светлячки.
Возле магазинов продающих настои - омолаживающие, придающие бодрость духу и другим, хм, частям тела, для роста волос и растений и многие другие нынче являющиеся последним писком моды, пришедшей прямиком из Хэмра, толпились раскрасневшиеся от легкого морозца девушки с матерями и даже некоторые бродлевцы.
Те старательно делали вид, что просто проходили мимо, но и на их лицах было написано любопытство поровну со здоровым недоверием.
За полтора олла и такое чудо расчудесное? Да обман это как пить дать! А разини ведутся ж вон, кудахчут. Хотя… А почему бы не взять и не попробовать самому? Авось и правда сбудется че… Хуже уж точно не станет. Вот хотя бы эту бутылочку для молодецкой…гхм… да-да мне две. И тот для хорошего урожая огурцов. Бабка авось насолит доброе это дело ох доброе…
Но больше всего молодых людей обоих полов сгрудилось подле прилавка, где женщина неопределенного возраста в богато изукрашенном нирше расставляла крошечные глиняные бутылочки.
Ее глаза хитро оглядывали завороженный молодняк на предмет потенциального покупателя. Когда же таковой находился, на ее губах расцветала самая приветливая улыбка из всех имеющихся.
И она принималась обрабатывать, кстати, выпорхнувшего из отчего гнездышка птенчика пока тот сам до конца не осознал что ему действительно нужно.
Не менее популярный нынче эльфийский парфюм обещал череду из женихов и невест счастливице или счастливцу, который решится выложить за них цену доброй если не коровы, то уж козы с козлятами точно.
А кому до конца года ходить после этого с пустыми карманами и унылой физиономией не ее простите забота. Качество того определенно стоит.
Гремел на углу кастрюлями бродячий лудильщик, визгливо предлагая «залатать посуду недорого». Его узловатые руки мелко тряслись – сразу видно давнего ценителя черного гриба.
Если принюхаться, то наверняка можно услышать дурной душок жженой пакости. Глядя на него, некоторые качали головами.
Вызывающий непродолжительные и чаще всего приятные галлюцинации он в отличие от пыли был почти безобиден, если конечно не смешивать его с выпивкой.

Такому бедолаге грозило жесткое похмелье и головная боль на несколько дней. Вдобавок испорченный на весь этот период характер.

Почувствовав настроение всеобщего оживления, он был тут как тут, словно пыльный падальщик.  

На сапоги лудильщика налипли комья жирной грязи, а худое лицо, заросшее неопрятной щетиной, было неприятного землистого оттенка. Даниэль он чем-то напомнил белесого болотного комара.
Особенно его голос, разлетавшийся далеко за пределы видимости. Взиу-взиу, вжик-вжик. Какая-то тетка раскрыла окно, и в комара… в лудильщика полетел отис. Затем еще один и еще.
Несчастный овощ буквально затарабанил по мостовой, и громыхая почем свет, стоит мужик поспешил убраться с опасного места, но ушел недалеко.
И вскоре на всю округу опять полилась нехитрая реклама, сопровождающаяся театральным помахиванием сковородки.
Несколько женщин и один старичок с козлиной бородкой заинтересовано остановились возле его самодельного переносного прилавка на крючках и веревочках, который тот умудрялся носить на собственном теле.
«Комар» воодушевился и стал вещать еще на тон выше, отчего у девушки засвербело в ушах.
Она всегда так реагировала на громкие звуки: уши начинали болеть, а барабанные перепонки неприятно вибрировать. В груди же росло чувство словно сирота готова разорвать на куски того кто так орет. Хотя как не раз говорила ей приемная мать «они даже и не кричат вовсе, а просто разговаривают несколько эмоциональней обычного». Это просто у нее Даниэль такие чувствительные уши.
Посторонний человек мог обмануться и прийти к выводу, что в деревне праздник. Да и количество вышедших из домов селян было подходящим.

Время было уже позднее, но детей не спешили укладывать спать, а обычно видевшие в это время десятый сон старухи сидели на лавочках, с любопытством посматривая на прохожих.
Ветер шевелил сухую листву на лужайках, поскрипывая детскими качелями. По забору тенью прошмыгнула кошка.
Праздник как же… Просто люди соскучились по событиям, а сегодня случилось много чего примечательного.
Все дело было в наемнике, нарушившем покой Бродля. Высший в буквальном смысле поставил на уши все село и крестьяне шли к «Пьяному барану» только затем чтобы хоть глазком посмотреть на место где остановился необыкновенный чужеземец.
Отделившись от густой тени, которую отбрасывала старая рябина, росшая над колодцем, Даниэль вытерла рукавом рот. От ледяной жидкости зубы ломило.
Внезапно одолевшая жажда заставила Дан свернуть в ничем не примечательный дворик, засыпанный густой листвой.
Окна старой провалившейся избы освещало лишь слабое трепетанье одинокой свечки.
Мысленно поблагодарив живущую тут старушку, она поклонилась колодцу и зажмурилась, когда свет больно ударил по глазам.
Оглядевшись, чужачка увидела знакомого кожевника, который чему-то, хмурясь, разговаривал с ее соседом Дарком (это ж надо было назвать сыночка ТАКИМ именем!) Шори, и попыталась незаметно затеряться в толпе, но не тут-то было.
Естественно крестьянин тут же ее заметил и одарил молодую служанку гневным взглядом.

Потом что-то тихо пробормотал, склонившись к бритому виску кожевника. Глаза выпивохи расширились, и он стал искать кого-то на том месте, где только что стояла полукровка, словно крот, щурясь и тяжело дыша.
Пожилой мастер уже давно страдал одышкой, и от этого лицо его постоянно было красным. Вар Чуги приходилось слышать о его бедных учениках, которым доставалось на орехи только за то, что они быстрее своего учителя понимали, что он слеп как филин и не может даже вдеть нитку в иголку без посторонней помощи.
Очень удачно получилось, что в этот миг не знающую, куда деваться Дани загородил собой дебелый парень, несший на плечах размером в косую сажень, аппетитно булькающую бочку.
На языке все еще оставался вкус сжеванных ягод, походя сорванных за чьим-то забором и пробирающей до глубины нутра воды, которую пришлось пить, зачерпывая сложенной горстью.
Детина был так увлечен своей ношей, что не обратил никакого внимания на быстро скользнувшую ему под живот хрупкую фигурку. Только засопел сильнее, мышцы на бычьей шее непомерно вздулись. Вскоре людской поток оттеснил от него Даниэль.
Мельком взглянув в спину удаляющегося силача, сирота благодарно вздохнула. Оставив позади этих двоих, теперь она могла немного расслабиться, но это был еще не конец.
Подгадав момент, смуглокожая девушка шмыгнула в ближайший проулок с единственным фонарем, болтающимся на коротком, словно пожалели дерева столбе, и, прижавшись спиной к мокрой кирпичной кладке, отдышалась.
Холод быстро проник под одежду, но здесь она чувствовала себя в относительной безопасности. Чем не подходящее место чтобы собраться с мыслями и немного подумать? Тем более Шори просто так не оставил бы ее в покое: слишком уж старый козел имел на нее большой зуб.
Взглянув вверх, увидела два узких окна, в одном из которых горел свет. Оттуда доносились приглушенные голоса и монотонное гудение, и селянка поняла, что это какая-то мастерская из тех, которые не закрываются даже на ночь.   

В Бродле их было столько, что не сосчитать, и каждый мог приобрести уже готовую куртку или платье на любой карман.

Сапожник предлагал сапоги, а в продуктовых лавках вымытые и аккуратно уложенные в корзинку овощи перевязывали лентой и выставляли на витрину; отборнейшее мясо уже было порезано и  ждало, чтобы его только приготовили.   

Конечно, был в деревне и настоящий рынок, но так называемые «уважаемые люди» покупали еду теперь только в лавках, переплачивая порой почти вдвое. О том, как на этом наживались предприимчивые торговцы, можно было только догадываться.

 Конечно, был в деревне и настоящий рынок, но так называемые «уважаемые люди» покупали еду теперь только в магазинах, переплачивая при этом почти вдвое.

Взамен им предлагались лучшие продукты и симпатичные продавщицы, неизменно интересующиеся пожеланиями покупателей, а так же гарантировали, что их не обчистят уличные воры, пока они будут выбирать свинину.

О том, как на этом наживались их предприимчивые владельцы, можно было только догадываться.

Сейчас только ленивый не назывался «купцом» и не бросал пыль в глаза красочной оберткой. Бывшие ростовщики и скупщики краденного внезапно становились честными людьми и провожали нагруженных сумками и кульками женщин доброжелательными помахиваниями. 

К слову Дарк Шори относился к числу тех, кто с презрением смотрел на заполненные более бедными жителями торговые ряды и не раз позволял себе громкие высказывания, предлагая «всю эту деревенщину немытую разогнать по завалинкам». Потворствовавшего этому Старейшину он и вовсе без обиняков называл «впавшим в маразм стариком».
То, что этим он сослужил бы очень плохую службу всей деревне, явно не приходило ему в голову.
Осенью в поселениях устраивались фестивали, где каждый мог продать или обменять свой товар на другой, заключить выгодную сделку, набраться новостей и просто побеседовать с соседями. Благодаря чему Бродль получал все необходимое, не смотря на свою незавидную близость к Пустоши.

Некоторые говорили, что пост в Совете для него лишь вопрос времени.  

Оставалось добиться еще парочки голосов таких же упертых завязнувших в прошлом патриархов и конечно одобрения со стороны самого Ведущего, который лично смотрел новых кандидатов.  

Наверное, такое положение вещей Шори не устраивало, и это еще, мягко сказано. И все знали, что иногда на улице он делает вид, что не узнает Старейшину и демонстративно не здоровается.
Тот только посмеивался, и Дан испытывала искреннее уважение к этому немолодому человеку еще и потому, что он удерживает своего ужасного братца подальше от посоха власти.
Но стоит ему умереть, как никто не сомневался, Килбор сразу же займет его место со скоростью налетающего на добычу коршуна . И вскоре посох будет указывать сверху вниз, карая любого неугодного.

О темных делишках Килбора, о его отношениях с непонятными чужаками, приходившими в его особняк под покровом ночи так же знали все. И то, как он разговаривал с ее наемником (девушка поперхнулась, поняв, ЧТО только подумала) заставило сироту вновь заскрежетать зубами от злости.
Этот мошенник не мог упустить возможности выделиться, но то, что эльф согласился, было для нее куда как странно.
Вытерев внезапно проступивший пот со лба, хотя на улице было отнюдь не жарко воспитанница травницы беспокойно поерзала, устраиваясь поудобней. И возвратилась взглядом к кусочку улицы, который был виден из убежища.
Мимо проходили люди, прогрохотала телега, оставив нашлепки свежего лошадиного помета, но никто не торопился заглядывать в безлюдный переулок, откуда слишком явно тянуло сыростью.
У Дани была весомая причина избегать встречи с Шори. Не то что бы он мог ей чем-то навредить – ничего не докажет. Но основательно попортить кровь этот неприятный человек сумел бы точно.
А ей как-то не с руки было вступать в какие-либо конфронтации и выслушивать пустые обвинения: хватит с нее ситуаций, в которых она только и могла, что плыть по течению, моргая и разевая рот как деревянный болванчик. Немного определенности – вот что ей сейчас было нужно. 

Было так холодно что гнущийся под ветром юноша с трудом удерживался от того чтобы не застучать зубами. Воздух жег легкие, и на носу постепенно прорастала длинная сосулька.
Стена нависала отвесно, царапая небо, и подавляла одним своим видом, но он не остановился даже когда последние бараки рабочих остались позади.
Лет одиннадцати на вид одетый в куртейку не по размеру и огромную шапку, которая сползала ему на переносицу, мальчишка был высоковат для своего возраста и словно нарочно сутулился. Из-под бесформенного головного убора на редких в этот ранний час прохожих блестели неожиданно яркие серо-голубые глаза.
На него не обращали внимания, ну идет пацан по своим делам значит, поручение какое есть. Может сменяться пора вот, и послали постреленка. Мало ли.
Караулка оказалась пуста, и белкой шмыгнув по приставной лестнице, паренек огляделся.
На деревянной площадке в народе называемой «вороньим гнездом» гулял сдирающий кожу ветряк, но здесь его точно искать не будут. Присев он закусил губу и стал ждать.
В голове пронеслись обрывки случайно подслушанного разговора двух стражников:
«Маг прибудет завтра. Доложили что визит неофициальный – мэтр не хочет шумихи. Ему нужно должным образом обустроиться, чтобы продолжить прерванную вызовом работу. Да у него и выбора-то не было: много их отправили по разным волчьим углам после смерти травницы-то много. Не наврал тот белобрысый мабуть! Бедняжка, а ведь толковая была, свое дело знала! Другой такой не найти клянусь своим старым фурункулом! В Годэнне уже поселился один, темный. Страху навел – все по струнке теперь ходят разозлить, чем-нибудь бояться. Говорят, нашенский лабораторию открывать вздумал изучать чей-то, экспери-ентировать. А здесь вроде поле для ивоного колдовства хорошее отсюда и прыгать, значиться, будет. Вот первую партию подопытных везут. Смотри, Миха, чтобы все путем вышло!» - И он погрозил второму пудовым кулаком. – «Чтобы никому – ни-ни. Знаю я тебя болтуна горохового! Разжалую же, будешь улицы мести, помяни мое слово. Как с твоим корешем Щеглом выйдет. А ведь подавал надежды пацан. На кой Отступник его понесло к жене Алктофа?! Купчишка-то не из последних. Вот и кукует теперь на границе», - старший стражник отхлебнул из кружки и слегка захмелевшим взором обвел таверну. Кроме служанки флегматично собирающей тарелки и греющегося на входе мальчугана вокруг никого не было.
«Оставленный возьмет в толк, что за дела такие, но нанимали много охотников», - более доверительно заговорил он, склонившись к самому лицу более молодого спутника. – «Кузен проездом был, видел, как кто-то крутился вокруг Тухлого лога. Нежить там лютует уже лет как десять. Поверь мне на слово, малой, только очень большие деньги могли толкнуть этих расчетливых говнюков рискнуть своими драгоценными жизнями. Огромные деньги, Мих. Горы рядом и скальные муранги тоже нередко встречаются. И дня не проходит, чтобы кого-то не задрали насмерть. Вот скажу тебе как на духу не хотел бы я встретиться с одной из этих голодных зверюг. Говорят, раздирают медведя пополам слету», - смахнув со стола крошки, мужчина поболтал в руке жидкость. – «Гляди у меня, Михайка. Мотай на ус. Хотя какие у тебя усы еще? Чтобы комар носа не подточил и господин чародей доволен всем остался: а то в жабу превратить захочет так я первый обеими руками за буду!» - И он хлобыстнул своего собеседника по спине так, что тот от неожиданности расплескал весь эль.
Отборный мат одного и хохот другого были последним, что слышала быстро удаляющаяся прочь сирота: и без того ее ушей коснулось много лишнего. Самое разумное – было поскорей забыть обо всем.
Но любопытство грызло ее и вот она здесь на свой страх, и риск зачем-то прячется, будто совершает что-то предосудительное. Наверное, так оно и есть.
Ее ожидание вознаградилось и обледенелые ворота, наконец, открылись, впуская караван из пятнадцати повозок, к каждой из которых был приставлен солдат с тяжеленным ираутом наперевес.
Однозарядные мушкеты пока еще новое и довольно редкое оружие не пользовались большим спросом, гораздо чаще в ходу были традиционные мечи, арбалеты и луки, но удар одного такого орудия был настолько велик, что сбивал с ног лошадь вместе с панцирником. Естественно и отдача была немалой и в стрельцы набирали только богатырей вдобавок с хорошим зрением и нервами, но иной раз десяток-другой вооруженных ираутами мог справиться с нежитью, загонять которую приходилось, чуть ли не сотней.
По слухам так уничтожили Локского Дьявола – нежить, на счету которой было несколько хуторов и бесчисленное количество обозов.
После это название стало нарицательным и если хотели описать нечто-то ужасное и мерзкое – говорили «локский человек» или «локский лжец» в том случае если кто-то проявлял самые темные стороны своей натуры.
Сидя возле озера Лок та тварь разжирела от доступности свежего мяса, и уже готова было отложить яйца – вид щирников гермафродиты и этим очень опасны.
Уродливая противоестественная смесь улитки и ящерицы практически устроила себе лежбище на груде костей и когда люди увидели это многие, по словам очевидцев, свалились в обморок. Запах так же был непереносим, в воздухе висело зловоние от десятков и сотен разлагающихся трупов.
Подслеповатый от природы щирник ориентировался по звуку, и первых смельчаков нежить просто слизнула – вот был человек, и нет. Завибрировали выпущенные из приплюснутой головы антенны, и монстр пополз-побежал в сторону окоченевшего от отвращения и страха отряда.
И когда до кучи самостоятельно пришедшей еды осталось всего ничего вот тогда в ход и пошли ирауты: град выстрелов сотряс проклятое озеро, всколыхнув заросшую тиной поверхность и вспугнув птиц.
Щирника практически разнесло на куски – а то, что осталось слабо шевелилось на земле и спустя несколько минут затихло уже навсегда.
Оставшиеся в живых стали знаменитостями и богачами – за уничтожение этого щирника была назначена нехилая награда. Правда кто-то вскоре сошел с ума не вынеся того что увидел в логове Локского монстра, но это уже лирика. Те, кто сумел воспользоваться этим билетом в жизнь вскоре стали служить в лучших батальонах Пятилистника.
Приподнявшись на цыпочках девочка, наконец, увидела их содержимое.
В повозках стояли огромные коробки, плотно накрытые брезентом. Изредка они тряслись, и тогда вокруг каравана вспыхивала розоватая плоть щита: обычно его ставил маг и если сейчас в караване он был, груз представлял поистине немыслимую ценность.
А вот и он – вернее она.
Ничем не примечательная низенькая женщина, лицо которой до половины закрывал черный капор. Их маг, которого прислал Хэмр после гибели ее приемной матери.
Глаза Дани увлажнились. Мама… Прошло так мало времени, а кажется что все было уже в прошлой жизни. Столько всего случилось с тех пор…
Выяснилось, что магичка чем-то очень больна и холодный климат не подходит для ее ослабленного организма, на что при распределении на самый север никто не посмотрел. Может метресса попала кому-нибудь в немилость и таким образом от нее решили избавиться, может это была всего лишь досадная случайность, но остаться в поселении хьен Лилаби не смогла.
Ее жилищем стала уединенная башня в южной части Эндарона откуда она изредка наведывалась в Бродль за какими-либо мелочами.
О том чтобы вести прием или исполнять просьбы страждущих чародейка и слышать не хотела: говорила не ее это профиль. А чем там думали, отсылая ее в эту глушь не ее проблемы. Сами справляйтесь и точка. Жили же вы как-то до своей травницы? И теперь проживете. Даст небо придет еще одна. Хотя в последнем были большие сомнения.
Травников здесь кроме Тиунги вар Чуги уже лет двадцать не видели, да и в Пятилистнике они были большой редкостью из-за скудного распределения дара и малого количества учителей с реальным, а не книжным опытом. А теперь со всеми этими убийствами профессия и вовсе попала в разряд вымирающих.
Где-то в Академии, где училась сама хьен, была одна древняя старуха, да и той лет в обед уже как триста стукнет. Вряд ли она способна воспитать достойную преемницу своему делу.
Караван остановился, и неотрывно следящая за происходящим сирота не смогла удержаться от вздоха: чародейка что-то сказала одному из подбежавших стражников (по виду одному из тех которых она видела в таверне – Михе) и тот с готовностью припустил к повозкам.
Сдернув брезент с ловкостью ярмарочного фокусника, стражник, улыбаясь, повернулся к важной гостье, а полукровка вдруг поняла, что не верит тому, что видит. Такого просто не могло быть это какой-то обман зрения.
Когда парень обернулся и увидел, ЧЕГО так легкомысленно только что касался, по его вытянувшемуся позеленевшему лицу стало понятно, что такого он тоже никак не ожидал.
Среди прутьев из чистого серебра извивался сгусток щупалец. При касании до них они отдергивались и снова продолжали клубиться, меняя форму от неряшливого комка водорослей до чего-то не поддающегося описанию. Из этого переплетения на остолбеневшего стражника зыркнули бледные щели без зрачков.
В груди даже шевельнулась неуместная жалость: как бы заикой не остался бедный уж так его в этот миг перекорежило.
Это была самая, что ни есть нежить и переодетой девочке сразу вспомнились странные слова о «подопытных». Во имя Оставленного, что затеяла эта сумасшедшая?.. И насколько надо быть безумными остальным, чтобы согласиться на присутствие тварей в деревне?
Многие ли об этом знают – и сам собой пришел ответ – да никто не знает кроме неожиданных знакомцев и самой хьен. А вот теперь и ее. 

Поэтому и была такая секретность. Меньше народу значит меньше шансов, что об этом станет известно широкой общественности.
Никто даже не догадывается, что главная угроза сейчас беспрепятственно въехала в ворота.
Оставив крестьянина хватать ртом, воздух женщина невозмутимо прошлась мимо повозок, щелкая пальцами – брезент при этом сваливался сам - и вскоре глазам дрожащих от страха стражников предстали твари всех мастей.
Тут было и несколько хмарников и дверги с зачатками слабеньких крыльев на горбатых спинах, и даже нечасто встречающийся трехглазых сконн моргающий на двуногих алыми буркалами глаз. И те, кого опознать сирота не сумела.
Целых пятнадцать Темных это же почти маленькая армия! Случись, что и от поселения камня на камне не останется, нежить тут будет бродить толпами как по Пустоши.
Хладнокровно закончив осмотр своих «красавчиков» волшебница принялась чертить на земле сложную геометрическую фигуру.
Рука с загнутой палочкой похожей на костяную с твердостью делавшего это множество раз человека выводила символы и знаки. Свободной магесса достала из кармана флакончик и капнула из него в середину того что получилось.
Наверное, какой-нибудь усилитель, потому что пентаграмма неярко засветилась, а твари забеспокоились, шныряя по клеткам. Видимо догадывались, что вскоре окажутся там, где им будут предоставлены уже не столь комфортные условия.
Что она будет с ними делать – резать на кусочки, чтобы найти способ побороть всех Темных или просто изучать строение их… тел, чтобы потом занести в какой-нибудь справочник? Даниэль сглотнула. Уж точно не сказки на ночь читать пришла на ум отдающая содержимым мрачного пыточного подвала мысль.
Ни одна из них не уйдет живой это чужачке подсказывало сердце и, не смотря на то, что нежить была отвратительна и не имела права на существование, Даниэль передернуло от выражения откровенной радости на лице метрессы появившегося при виде елоха, который, пытаясь сбежать, стал грызть прутья.
Насколько бывшая ученица травницы знала, толченый порошок из его костей использовался в приготовлении многих редких декоктов, в том числе для усиления способностей к запоминанию, который после многократного очищения давался ученикам на первых порах в Академии. Пить этакую гадость – ф-фу! Уж лучше ночи напролет зубрить.
Повалил дымок, и создание Тьмы протяжно с клекотом взвыло, чем привело остальных в еще большее возбуждение.
Щит снова замерцал на этот раз плотнее, скрыв тварей от глаз сироты.
Хьен Лилаби завершила подготовку портала – а это как, наконец, поняла, девочка он самый и был – и в воздухе замерцал рассеянный столб света.
Зачехлив атам метресса поплотнее запахнулась в полы своего пальто и хотела что-то сказать, как вдруг к ней подбежал человек и что-то затараторил, указывая себе за спину.
Второй раз за последнее время девочка испытала потрясение, хотя уже и не такое большое: лицо его было смутно знакомым.
Кажется, это был владелец самого большого дома на их улице, рядом с которым ее смотрелся как не самая просторная собачья будка.
Тиунге их сосед сильно не нравился и однажды Дан стала свидетелем того как мужчина кричал на нее жестикулируя и чуть ли не бив себя в грудь. Пришел папа и заехал ему в морду. Мать что-то попыталась сказать, но потом опустила руки, с сожалением глядя на упавшего мужчину. Помочь встать она ему явно не собиралась.
В человеке с породистым лицом мало было от того кто утирал кровь из разбитых губ и носа сплевывая зубы на пол их кухни и угрожал ее родителям немыслимыми карами, но это был именно он – Дарк Шори.
Его отец был из простых, а мать происходила с одной из старейших семей. Однажды встретившись они не получили благословения уважаемого рода, но вопреки всему и всем поженились.
Дарк был их единственным сыном, и как слышала Даниэль, стыдился своей «смешанной» крови. Но это не мешало ему вести себя так, словно все вокруг принадлежит тейпу Шори.
А еще женщины шептались, что в юности даже такой как он был по уши влюблен и не в кого-нибудь, а ее мать. И чуть все не бросил и не уехал из Бродля когда она предпочла ему молодого Аскбетта.
Магичка повернула голову туда, куда указывал Шори, и вдруг без предупреждения оттолкнула его и выбросила вперед руку. С ее пальцев сорвалась сияющая молния и ударила в нечто, что в этот момент бросилось на них сверху.
Послышался звон и щит осыпался розовыми лепестками: тяжеленная туша самого что ни есть настоящего дигуса со скоростью выпущенного из пушки снаряда пропахала борозду в земле и затихла, дрыгая всеми шестью конечностями.
Оборотень в последний раз лязгнул усеянной мелкими острыми зубами пастью и издох, лишь горящие лютой ненавистью глаза в предсмертном усилии остановились на человечке.
С сердцем вот-вот готовым выпрыгнуть из груди сирота сидела, ни жива, ни мертва и думала, что сейчас увидела что-то такое, отчего еще нескоро сможет заснуть.
Дигус – и в деревне!
Из-за своих не слишком больших размеров эта нежить часто принимала облик собак или других животных, мастерски маскируясь и выжидая чем бы поживиться. Обычно ее добычей становились настоящие собаки и кошки или… дети. Особенно маленькие были их излюбленным лакомством.
Скольких убила эта жуткая тварь, перед тем раскрыть себя? Одного, двух, десять?
В этот момент чужачка простила чародейке все причуды и поняла, что сама бы разорвала на части этого дигуса, доберись сейчас до него. У нее даже сжались кулаки. Нежити нет места в этом мире. Она должна умереть вся до единой! Чтобы люди могли спокойно жить и дышать, а дети свободно расти и радоваться каждому мигу.
Повинуясь внезапному наитию, девочка на животе поползла вперед и притаилась вровень над тем местом, где стояли маленькая женщина и Дарк Шори вся, обратившись в слух.
- …Он шел за мной от самого «Веселого корчмаря», - мужчину все еще передергивало. – Наверное, своих почуял. Не знаю. Я сразу понял – с собакой что-то не то. Глаза… Я никогда ни у одного пса не видел таких глаз, - Шори поежился. – Будто заглянул в глаза Отступнику. Как и уговорились, я заплатил охотникам и передал им ваши указания госпожа Лилаби, - как показалось Дани, в его голосе прозвучал сарказм. – Но что мне сказать Брейку? Он ни в какую не соглашается поймать дивинну. Твердит, что еще подержать внуков хочет. Если бы знал что и ее нужно и за милю не подошел бы к Бродлю. С… - он кашлянул, - самоубийцами дел не имеет уж прости, ээнибъоо, но он так сказал.
«Ээнибъоо» - так говорили торговцы э`схо когда имели в виду что-то поистине драгоценное, бесценное.
Если в родных Пустынях для них дороже всего была, конечно же, вода, то на чужбине наибольшей ценностью для этих аскетичных безразличных ко всему остальному нелюдей были деньги. Почти как для помешанных на барыше гномов, если не считать что среди фиолетовоухих карликов действовал своеобразный кодекс чести.
Гном продаст свой товар любому, кто больше предложит, с ними же все было несколько иначе.
Если э`схо что-нибудь не понравилось или он обижен торговля моментально прекращалась и никакое количество фьерров изменить ничего не сможет. А дальше как по цепочке – все имевшиеся в округе э`схо делали вид что не замечают незадачливого покупателя будь он хоть кто.
Так же ни один э`схо не станет перебивать клиента у другого и их точки располагались по одному им известному принципу чтобы так сказать отдельные ушастики составляли «здоровую конкуренцию» друг другу. Если вы видите несколько э`схо сразу то это скорее всего семья.
Ээнибъоо коренной э`схо мог бы назвать небывалую удачу настоящий золотой дождь, чистый незагрязненный оазис или… возлюбленную.
Об их внутрисемейных отношениях людям было известно очень мало так крохи от тех, кто долгие годы сотрудничал с «малышами», но обладатели примечательной фиолетовой кожи составляли пары на всю жизнь и всегда только с представителями своей расы.
Видимо чужачка поняла все правильно: его и магичку связывали некоторые довольно близкие отношения.
- Ничего, Дарк, - махнула рукой та. – Брейк больше не нужен. Дивинну мне поймает охотник, которого я наняла далеко отсюда. Он не имеет таких предрассудков и за деньги отловит даже главную самку сервов не то, что там какую-то дивинну. Это надежный и проверенный человек можешь быть уверен. Дорогой, - и она собственнически погладила крестьянина по щеке.
Глядевшей в щелочку сироте при этом почудилось, что тот несколько поморщился. Ничего не заметившая метресса задумчиво подергала себя за нижнюю губу и перевела взгляд на клетки.
Твари немного присмирели после гибели одного из них, но теперь если это было возможно, на их харях появилось новое выражение. Как будто нежить изучала противника и делала для себя какие-то выводы. Блажь, но в их глазах светился неподдельный ум. И даже как ей показалось некий расчет.
И хотя серебряные ловушки выглядели надежно, в чем полукровка уже успела убедиться: ни одна из темных тварей не смела к ним, даже притронуться, она все еще переживала, хотя знала что понапрасну.
Близость нежити вселяла какой-то животный суеверный страх накопленный поколениями тех, кто жил в страхе перед ужасом Даркхейма.
Хьен же выглядела уверенно, да и по виду Дарка Шори можно было сказать, что сгорбившихся в клетках чудищ он не считает в данный момент представляющими опасность.
- А сейчас я попрошу всех отойти! – Скомандовала вдруг волшебница и стражники, только обрадованные такой перспективой, поспешили прочь, поминутно оглядываясь по сторонам: нет ли какой еще гуляющей на свободе нежити. Похоже, еще кое-кто теперь будет жить присматриваться к каждой бродячей собаке и вздрагивать от малейшего шороха.
Мужчина сдвинул брови, но подчинился.
Чародейка же уже ничего и никого не видела. По разгладившемуся лицу бывшая ученица травницы поняла, что она впала в транс. Ее губы шевелились, а руки делали пассы, словно хьен Лилаби что-то плела.
Раз взмах – и одна из клеток с костлявым хмарником вздрогнула и приподнялась над землей. Другой – и она со свистом влетела в сияние, исходящее от полностью активизировавшегося портала.
Насколько Даниэль знала порталы штука сложная и крайне специфическая. Со стороны да они выглядели почти что буднично, но на деле как объясняла ей Тиунга, это была вещь дорогостоящая настоящие произведения искусства. Будь все иначе, люди бы вообще забыли о лошадях и собственных ногах, передвигаясь по миру исключительно как по своей спальне: фьють – и ты уже у родственников к которым в обычных обстоятельствах пиликать месяц по тракту, пшик – и снова здесь.
Каждый телепорт большой или малый единичный или для большого количества человек временный или стационарный отличался своими собственными уникальными пропорциями.
Маги десятилетиями учились их создавать, и порой единственная ошибка в формуле грозила горе-волшебнику быть расплющенным межпространственными слоями или оказаться выброшенным куда-нибудь за необитаемый Ледяной Хребет возле Воющего моря. Или в жерло действующему вулкану. Или на званый обед к нежити в качестве главного блюда... Вариантов было столько же, сколько нюансов в их построении.
Иногда их привязывали к какому-то определенному месту, а порой и к вещи вроде амулета или даже украшения. Какое-нибудь рубиновое ожерелье на шее знатной дамы тоже могло быть порталом и стоило ей только пожелать, как почтенная айера оказывалась за полмира от опасности настоящей или мнимой.
Но чаще такие порталы были одно-двух разовыми и оценивались в десятилетний доход рядового крестьянина. У подавляющего большинства уже были заданы координаты, но попадались и такие образчики, которым нужно было показать то, где ты желаешь оказаться: представить в уме во всех подробностях. Переброс осуществлялся автоматически.
Большой минус тут заключался в том, что не каждый способен был не думать о постороннем, когда на тебя несется разъяренная тварь или к горлу приставлен нож грабителя. Поэтому маги-портальщики настоятельно рекомендовали сомневающимся в себе брать преимущественно первые и не забивать голову чепухой: каждый такой портал проверялся и перепроверялся трижды, прежде чем поступить в продажу.
Находились и такие смельчаки которые пытались попасть туда где ни разу не были даже специально выспрашивали подробности и узнавали точное расположение на карте… Но эффект мог получиться весьма неожиданным. К примеру, вместо города Тилиз в малоизвестном королевстве Наур ты очутишься там же… но за три метра по землей. Или на вершине самой высокой горы в одном тоненьком балахоне.
Так что подобные эксперименты были чреваты. И за жаждущими знаний юными дарованиями строго следили учителя: тех, кто выжил после такого, безжалостно отчисляли без права на практику, еще всучат своему ни о чем не подозревающему клиенту двойственный портал, который при использовании разъединит две половинки обреченного по разным пунктам назначения...
Вскоре осталось всего четыре клетки.
В одной из них свернулась клубком неизвестная ярко-красная тварь похожая на моллюска в узкой двустворчатой раковине: но когда девочка стала слишком пристально ее разглядывать, вздрогнула, увидев, как та высунула голову на длинной худой шее и, приблизив ее к клетке, посмотрела прямо на спрятавшуюся над воротами шпионку.
У нее было лицо, гротескно походившее на человеческое с провалившимся внутрь носом и нависающими надбровными дугами. Мерзость какая!
Желтые глаза с вертикальными зрачками полыхнули и Темный вдруг забился в своей клетке не обращая внимания на то, что этим себе вредит. В воздухе чувствительно завоняло паленым мясом.
От его криков зашумело в ушах и, зажав их руками, Дани с недоумением наблюдала за взбесившимся монстром.
Напряглись и остальные. Шори отступил на шаг и побледнел, а стражники взяли тварь на прицел. Солдаты же направили свои ирауты ей в голову. Было видно, что еще немного, и кто-то не удержится и выстрелит.
Даже метресса отвлеклась от чтения заклинания и с недоумением следила за тем как ее «подопытный» калечит себя, не обращая внимания, что из открывшихся ран потекла жидкость напоминающая гной.
- Что это с ним? – Селянин облизнул губы и перевел потемневший взгляд на чародейку. – Милая, а ты уверена… что это так уж безопасно? Не хотел бы, чтобы ты… пострадала, - и он снова с отвращением посмотрел тварь, которая залила кровью уже весь снег.
Самое страшное, что серебряная клетка начала постепенно поддаваться и видя, что дела плохи люди зашумели. Кто-то жарко предлагал упокоить расшумевшуюся нежить прямо сейчас, и лишь хьен Лилаби с выражение завзятого исследователя продолжала изучать необычное поведение твари.
В какой-то миг обмершей наверху чужачке показалось, что она подойдет поближе, чтобы потыкать ее аккуратно наманикюренным пальчиком, но волшебница лишь хмыкнула и пропела что-то на экволле – языке магов. Чем-то схожий с эльфийским он был очень сложен и в большинстве своем состоял почти из одних гласных.
Красную тварь на глазах раздуло и разорвало как гнилой помидор. Окружающие опешили, а оставшиеся твари зашипели.
Только сейчас маленькая полукровка поняла, насколько в опасную ситуацию угодила. С виду безобидная пусть и чуть надменная магесса обладала огромной силой демонстрацию, которой сейчас все видели.
Маг Первого круга возвышалась на голову над любым знахарем только и умеющим что наводить-снимать порчу и даже ее приемной матерью.
Истинная травница она хорошо умела лечить, но убивать с такой легкостью, увы. Да и не смогла бы – не таково было ее призвание. Дарящие Жизнь спасали, а не отбирали этот священный дар. И даже защититься от пришедшего за ней убийцы у ее красивой доброй мамы не получилось. И девочка мучилась страшным подозрением, что лучшая выпускница Рощи Высоких Деревьев не захотела бы. Слишком сильно верила в судьбу, от которой, как известно не сбежишь.
Прочие тоже прониклись, потому что уважительно присвистнули. И в этот миг женщина начала заваливаться. Просто стояла и вдруг упала как подкошенная.
Рванувшийся бродлевец успел подхватить ее и теперь осторожно гладил по выбившимся из-под капора чуть вьющимся каштановым волосам. Вскоре их припорошили снежинки. Чародейка тяжело с присвистом дышала, со лба стекали капельки пота.
- Извини, Дарк, потратила слишком много сил, - пробормотала чародейка и все облегчено вздохнули.
И то, правда. Магия не бесконечная ведь, какой бы сильной волшебницей хьен не была. А сейчас та и правда выложилась почти по полной аж воздух еще искрил. И щит тоже установить дело не малое. Хорошо если мочи хватит завершить переход. И о чем только думала? А они для чего тут спрашивается стенку подпирать? Уж с какой-то ненормальной тварью точно управились бы!
- Проклятая болезнь… Как тут холодно мне нужно скорей… к себе. Не могу больше здесь оставаться. Ты меня проводишь? – И ее фиалковые глаза просительно воззрились на мужчину.
Тот отрывисто кивнул и неожиданно наклонившись, накрыл ее посиневшие губы своими. Вспыхнувшая девочка зарылась лицом в рукав и, досчитав до десяти, выглянула снова.
Женщина уже была на ногах. И все же, сколько в ней энергии! А ведь по идее после всего этого колдовства она должна лежать пластом минимум день.
От предложения донести клетки вручную отмахнулась – еще чего удумали касаться проклятых. Она же не изверг какой, чтобы подвергать опасности живых людей нежить может и цапнуть. А потом что с таким делать? Да и клетки из серебра были ношей явно не подъемной.
Снова полились чистые звуки прерванного заклинания и спустя минут пятнадцать последняя пусть и с заметным усилием, иногда замирая и странно подергиваясь, пропала в переходе.
Утерев испарину, метресса крякнула и села прямо на снег.
Ее друг (а может и некто больше) на этот раз был начеку, и поднял крохотное тело на руки, прижав к себе и укутав откуда-то взявшимся одеялом. Благодарно взглянувшая на него Лилаби чихнула.
- Уже и сама жалею, надо сказать. Нужно было ограничиться теми семью, а я пожадничала. Все ради искусства, - чих повторился, и это уже можно было назвать начинающимся насморком. – Ты ж меня знаешь, Дарки…
И в этот миг шапке на голове Даниэль пришла светлая идея свалиться. Она не успела и глазом моргнуть, только оторопев, следила, как та рыбкой ныряет вниз. Прямо под ноги ее соседу.
Дарк Шори поднял голову и издал ветвистое ругательство на оркском. Немного знавшая оркский чужачка покраснела до корней волос. За такое отец выбил бы ему оставшиеся зубы точно.
Черные волосы разметал ветер и понявшая что скрываться теперь бесполезно Дан встала в полный рост.
Ее взяли в кольцо десятки чужих злых взглядов и один удивленный - магессы.
- Сирота! – Прорычал Шори. – Ты что здесь делаешь, негодница?! А ну спускайся, разговор есть!..
Но девочку как ветром сдуло: только послышался топот убегающих ног. Вдогонку летели крики, но остановить ее могло теперь только явление пречистого Папардия – если небеса разойдутся и самолично Светлейший почтит своим присутствием этот загнивающий мирок.
После мужчина не раз пытался задержать Дани на улице и даже приходил к ней домой, но каждый раз чужачка делала круглые глаза или притворялась, что никого нет дома, и постепенно гнев перерос в ярость, а та в тихую жажду убийства.
Понятно что огласки эта история не получила ведь узнай кто-нибудь о дигусе в поселении могла начаться паника, но между ней и ее соседом завязалась вражда.
Что там он себе нафантазировал после ее неожиданного появления у Стены, оставалось только догадываться, но видимо что-то такое, отчего его глаза наливались кровью каждый раз, когда крестьянин видел наглую смуглую девчонку.
Магичку Даниэль больше никогда не встречала. Если она и была до сих пор жива, то сидела в Эндароне безвылазно.
Тайна тварей в серебряных клетках и загадочной «дивинны» - полукровке так и не удалось найти это название в книгах приемной матери - осталась нераскрытой, да девушка и не стремилась копаться в чужих секретах. Чем меньше ее имя будут связывать с какими-либо необычными происшествиями, тем лучше.
***
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...