КАК Я УТРАТИЛ НЕВИННОСТЬ…

В далекой молодости, будучи сильным, глупым и наивным, строил я дачу.
Сила была немеренная, дурость была немыслимая.
Мешки с цементом, кирпичи, балки, столбы бетонные, бревна и прочее таскал на себе, не соблю-дая правил личной безопасности.
В итоге в конце строительного сезона стал ощущать некоторое неудобство в правом боку. При попытке что-либо поднять, положить и даже при кашле с чиханием внизу живота что-то кололо. Сначала терпимо, а потом ощутимо. Надежды на то, что само пройдет, не оправдались и, поздней осенью, снедаемый мрачными мыслями - не дай Бог, рак какой-нибудь, пошел я к хирургу.
Прием вёл черный, горбоносый, волосатый армянин.
- На что жалуемся?
- Да вот, здесь тянет…
- Дачник?
- А как же!
- Ясно. Осень наступила, потянулись дачники с грыжами…
- ???
- Снимай штаны!
В голову закрались мрачные мысли - про армян и их сексуальные наклонности много говорили такого, чего на себе мне испытать не хотелось категорически. Успокоив себя тем, что доктор, хотя и армянин, но клятву Гиппократа давал, я разделся.
Доктор поманил меня к себе и жестким медицинским пальцем вонзился мне в такое место, о на-личии которого я и не подозревал - сбоку и внутри, на самом верху ноги, там, где нога кончается и начинается совсем другая часть тела, оказывается, есть отверстие, закрытое кожей и мясом, и он знал про него!
Его палец залез через кожу внутрь меня снизу где-то между ног и что-то там поковырял…
- На кушетку, на правый бок, колени согни! - продолжал командовать мне Эскулапян.
Я послушно примостился на узенькой и коротенькой кушеточке, застеленной клеёнкой…
Лег на бок, согнул колени и вот тут все и случилось - железный докторский палец проник в меня сзади и начал там что-то ощупывать…
В этот момент я понял до конца страх девушек перед потерей невинности и анальным сексом…
Всё, я больше не девушка!
Доктор, удовлетворив своё любопытство, вытащил палец, снял перчатки и разрешил мне одеться, одновременно выписывая мне направление в госпиталь на операцию.
- Так что со мной? - решил все же узнать я
- Что, что… Паховая грыжа, вот что! Не бойся - зашьют брюшину, лучше новой будет!
Я, поруганный и обесчещенный, испытывая болезненные и непривычные ощущения в заднице, вызванные грубым и бесцеремонным в неё проникновением докторского пальца, вернулся домой, на следующий день собрал вещички и поехал в госпиталь.
Надо сказать, что я тогда работал майором в Советской Армии и госпиталь был тоже военным, в Подольске.
Там меня встретили, помыли, выдали белые кальсоны с завязочками, белую рубаху, пижаму 48 размера, 2 роста (мой размер - 52, 5-й рост), тапочки 36 размера (у меня 45-й) и поместили в палату, где уже ожидали своей участи еще трое горемык.
На следующий день я сдал массу анализов, местная докторица еще раз потыкала меня пальцем в те же места и слазила в то же отверстие - это было приятнее, но стыднее…
Я разгуливал в ожидании своей дальнейшей судьбы по коридорам, как второгодник-переросток в старой школьной форме - из рукавов пижамы торчали рукава белой рубашки, как тридцатисан-тиметровые манжеты, а из коротеньких штанин пижамных брюк торчали мои голые, волосатые ноги в белых кальсонах, штрипки которых я завязал в кокетливый бантик.
На ногах, вернее, на пальцах ног, были нацеплены растоптанные шлёпки 36 размера.
А вечером третьего дня меня пригласила зайти симпатичная сестричка, к которой я и сам наме-ревался попозже ночью наведаться в сёстринскую дежурку, но сейчас помещение было неподхо-дящее - кафельный пол и стены, кушетка, застеленная клеёнкой и посредине - унитаз…
Да и название у комнаты было - «Клистирная»… Никакой романтики...
Смирившись со своей участью, я в который раз снял штаны, лёг на клеенчатую кушетку и по-зволил нежным девичьим рукам воткнуть в многострадальную свою жопу штуцер.
Внутрь меня полилась холодная вода из трехлитровой банки. Клизму в последний раз мне делали в далёком детстве, с тех пор ощущения и впечатления как-то стерлись…
Едва холодная вода залилась в меня, как тут же запросилась обратно, и, несмотря на уговоры сестрички потерпеть, я опрометью бросился на спасительный унитаз и вылил воду вместе с быв-шей когда-то скудной госпитальной едой из организма. Девушка индифферентно заполняла ка-кую-то форму рядом со мной…
Впервые в жизни я делал это в присутствии дамы. Ни о каком ночном свидании теперь уже не могло быть и речи...
Тем более, что мне предстояло ещё побрить т.н. "низ живота"...
До сих пор я брил только морду лица, и опыта в эпиляции паховой области не имел...
Намылив свои доспехи, как смог, побрил "низ живота" и всё остальное, стараясь не порезаться, и с дуру, по привычке, смазал все одеколоном...
... Попробуйте, ощущения гарантирую незабываемые...
После этого принял душ и на этом подготовка к операции была закончена.
Наутро пришел с каталкой солдат-медбрат, велел мне раздеться догола и лечь на неё.
Я попытался предложить самостоятельно добраться до операционной, но он отрезал - «Не поло-жено!», накрыл меня простынёй и повёз.
Госпиталь - довольно сложное сооружение, мы спустились на лифте сначала вниз, в подвал, потом он долго вёз меня по мрачным тоннелям, где мне вспомнился медицинский анекдот: «Куда вы меня везёте? - В морг! - Так я живой! - Доктор сказал - в морг, значит в морг!».
Потом мы опять поднялись на лифте наверх и в холодном стеклянном коридоре меня оставили ждать своей участи.
Напомню, дело было поздней осенью, в ноябре, кое-где уже лежал снег. В коридоре стоял жут-кий холод, изо рта у меня шел пар и через 10 минут меня уже бил холодный озноб. Я лежал и дрожал от холода, а за мной все не шли…
Медбрат, привезший меня, выкатил из двери другую каталку, на которой лежало неподвижное тело, прикрытое простыней с головой и куда-то повёз… (Наверное, точно - в морг...)
Это не обнадёживало…
Наконец, появилась молодая ядреная медсестра и покатила меня в операционную.
Я перебрался на стол, сестра осмотрела место предстоящей операции, поругала меня, что я пло-хо побрил живот и внизу, и стала исправлять недостатки...
Эта интимная процедура меня нисколько не возбудила...
Но я уже ничему не удивлялся...
Пришёл врач, спросил, где грыжа, я показал на правый бок, он приказал ассистентке готовить моё тело. Меня чем-то смазали, потом укололи, потом отгородили мою голову от остального тела ширмой и пошли хирургические разговоры: «Скальпель, тампон, зажим, спирт, ещё спирт, огу-рец…»
За ширмой что-то трещало и, услышав слова: «А, вот она!.. Вот здесь коагулятором... И здесь...», - я понял, что меня уже режут, хотя я ничего и не чувствовал.
Время от времени доктор чем-то откидывал в сторону мешавшее ему моё мужское достоинство, хотя от волнения и после получасового лежания на холоде, достоинством это назвать было бы весьма опрометчиво…
Я был в сознании, мне было не больно, и я принялся разглядывать окружающую обстановку, но ничего интересного не обнаружил, кроме круглой, туго обтянутой белым халатиком, попки мед-сестрички, вертевшейся прямо перед глазами слева.
Мне ужасно захотелось её ущипнуть или шлепнуть, тем более что я не знал, куда деть руки, но побоялся - операция шла в опасной близости от моего верного, сморщенного дружка и я решил не рисковать - вдруг отрежут что-нибудь не то.
Между тем хирург обратился ко мне: «Вы спортсмен?» - «Ну, не то, чтобы очень… В молодости занимался… А что?» - «Одно удовольствие Вас резать - одни мышцы. Только что одну даму опе-рировал, так там пока сквозь жир прорвался… А у Вас - красота! Сплошное удовольствие!» - «Спасибо!», - вежливо поблагодарил я извращенца, но было приятно…
Между тем, я почувствовал какое-то копошение внутри себя. Раз уж он меня спрашивал, то и я могу, наверное, решил я про себя, и спросил: «А чего вы там сейчас делаете?"» - «Да зашиваю грыжу Вашу» - ответил словоохотливый доктор, - «Скоро конец!» - «Как конец! Какой конец?» - всполошился я.
«Операции конец, а не Вам» - успокоил он.
Меня зашили, положили на каталку и той же дорогой доставили в палату, где мои коллеги - од-ногрыжники сразу забросали вопросами: - Как? - Что? - Где? и т.д.
«Сами скоро узнаете!», - сказал я и заснул.
Назавтра наступил и их черёд - по одному их отвозили и привозили и к вечеру все были разре-заны и зашиты.
На третий день началось срастание плоти, причинявшее не сильную, но острую боль.
Любое движение было связано с болью.
Каждое действие продумывалось предварительно, как фигуры высшего пилотажа в исполнении «Русских витязей».
Мы старались поменьше двигаться, но фишка была в том, что всем непроизвольно вспоминались смешные анекдоты и возникало непреодолимое желание их рассказать. Всем было больно не то, чтобы смеяться, а даже дышать, но соблазн был непреодолим...
Очередной анекдот все же рассказывался, мы ржали, зажимая раны руками, но это не помогало - было больно! Едва успокоившись, свой анекдот вспоминал сосед и повторялось все сначала.
Мы ржали целый день, потом весь следующий. Никогда больше в жизни я не выслушивал и не рассказывал такое количество смешных анекдотов.
Через положенное время все зажило, швы были удалены, справка выдана и меня выписали. Я осторожно добрался до дома, купив по дороге водки, и напился в одиночку.

© 2006 vpmosyas™ IMHO ®



МЕДКОМИССИЯ В СА.
(Продолжение медицинской темы)

Довелось мне в свое время послужить Родине в Советской Армии.
В армии нужны здоровые люди, поэтому нас ежегодно посылали на диспансеризацию. На это давался целый день и в часть возвращаться потом было не надо. Главная задача в этот день - как можно быстрее все закончить и умотать по своим делам.
Тактика такая: получаешь мед-книжку и кучу талонов, быстренько бежишь сдавать кровь-мочу (они до 10) и потом занимаешь очереди во все кабинеты и бегаешь по врачам. Врачей надо было обойти массу, чтобы Армия была полностью проинформирована о твоем здоровье.
А, имея в виду главную цель - смотаться пораньше, заходишь к очередному, и на вопрос - "Жа-лобы есть?" бодро отвечаешь: "Никак нет, здоров!"
Получаешь запись в книжке и бежишь дальше.
Настала очередь психиатра. Вошел.
За столом сидела старая грымза с бородавкой на носу и в сильных очках (+8) и, не глядя на меня и ничего не спрашивая, протянула руку.
Я вручил ей свою книжку. Она открыла её на нужной странице и сразу начала что-то писать, опять же не взглянув на меня и не поднимая головы.
Я возмудился (про себя) - что ж это такое, уже диагноз пишет что-то там, а на меня даже не смотрит!
Врачиха, не поднимая головы, сказала: "Закройте глаза и дотроньтесь пальцем до носа!"
- Рукой? - спросл я.
- Рукой, рукой... - пробормотала врачиха, пока не врубившись.
- Каким пальцем? - невинно осведомился я.
Она перестала писать и медленно подняла, наконец-то, голову.
- Указательным... - медленно сказала она.
- Какой рукой? - продолжал расспрашивать я.
- Правой, - медленно ответила она, а в глазах загорелся огонёк - ПСИХ ПРИШЕЛ!
- До своего или до Вашего? - продолжил не понимать я.
Огонь в глазах психиатрессы загорелся с такой силой, что я начал опасаться, что она через уве-личительные стекла очков что-нибудь сейчас подожгёт.
- До своего... - протяжно и заинтересованно сказала она, - А почему Вы все время спрашиваете?
- Да Вы непонятно сказали, вот я и уточняю, закончил издеваться я.
Закрыл и ткнул пальцем в кончик носа. Быстро открыв их, я увидел, как профессиональный огонь погас, она опять уткнулась в книжку, доцарапала "Здоров", поставила печать и, не глядя, сунула мне книжку.
Я побежал к следующему доктору - надо было поскорее заканчивать эту волокиту, но настрое-ние заметно улучшилось!