Сегодня просто замечательный день.
     Когда я смотрю из окна на улицу, я понимаю, что именно в такую погоду я мог бы вечно провожать взглядом бегущие по земле листья, гонять по площади голубей или просто смотреть на мир и по-доброму щуриться. Вдруг он мне ответит?
     Но я лежу и смотрю в окно, потому что мне грустно и все, что я могу сейчас делать - сожалеть и принимать подачки...

     Мне нравится кафе, в которое я каждый день прихожу. Воздух вокруг него постоянно щекочет мне ноздри, а архитектура этого здания безупречна. Я могу видеть себя в намытых до блеска огромных окнах, бесконечно восхищаться раскинутыми вокруг клумбами, да я бы даже поселился здесь, в конце концов. Здесь люди красиво держат в руках дымящийся кофе, разговаривают и улыбаются. И их лица становятся не равнодушно-сосредоточенными, а расслабленными и привлекательными. Мне даже приятно смотреть на них в такие моменты и наблюдать, как они дуют на горячую жидкость и затем, неторопливо помешивая ее, осторожно пьют.
     Здесь почему-то все не так и даже слова не те. Я бы назвал это моей атмосферой. Я бы хотел, чтобы все вокруг меня было именно так - чопорные официантки, расписанные стены, красиво украшенные столики и постоянно, ненавязчиво бормочущий телевизор. Может быть, здесь я мог бы быть довольным и счастливым.
     Меня всегда удивляло, как в самую жестокую жару я нахожу здесь прохладу? Как в самый лютый мороз здесь всегда тепло и нет снега? Я люблю это место. Это место, ради которого я выхожу рано утром из квартиры, потягиваясь на ходу, на еще не разогревшуюся, неприветливую улицу.

     Мы не привыкли делиться нашими маленькими радостями, нашими сокровенными мыслями и такими небольшими уголками счастья. В личное пространство мы допускаем либо только себя, либо только тех, кто этого в действительности заслуживает. Того, кто нарушил бы мой покой у стен этого уютного кафе, ждало бы жестокое разочарование и не менее жестокий отпор. Но, в конце концов, это случилось.
     Я ударил первым. Я смотрел ему прямо в глаза, я знал его, я видел его каждый день у своего дома - и, ничего не объясняя, просто, напрягшись до ломоты в костях, ударил. Меня взбесило его присутствие здесь, в моем втором, и уже таком родном, доме, меня взбесила его невозмутимость и спокойствие, меня раздражало то, как он запросто подсел ко мне. Меня в нем все бесило. Даже то, что время, в которое он пришел, было почти то самое, в которое прихожу сюда я.
     Он ответил, коротко взвыв от боли, и отскочил. Он был гораздо сильнее меня, но это уже меня не волновало. Я не мог сдерживать свою ярость и контролировать свой затуманившийся разум. Я просто кинулся вперед, не ощущая острой боли, не издав ни звука. Он снова ударил и я как будто протрезвел. Удары сыпались, словно на улице пошел град из больших, заточенных льдинок, я упал, и, не в силах закрыться снова и снова принимал их, изредка огрызаясь. А затем он сел и еще пару часов с невозмутимым видом сидел рядом со мной, изредка бросая на меня ничего не значащие взгляды. Нет, он не насмехался, он все понял. Понял - и победил.
     Когда он ушел, я с трудом поднял избитое, покалеченное тело и, пытаясь не морщиться, посмотрел на свое кафе. А потом тихо побрел домой, стараясь не шататься и не попадаться никому на глаза. Тем не менее, какая-то девушка с плохим настроением все-таки оттолкнула меня в сторону и я, не выдержав, коротко вскрикнул. Она лишь сердито взглянула на меня и пошла быстрой походкой дальше.
     Не помню, как я добрался до квартиры и растянулся на диване. Помню лишь, как меня гладили и пытались запихать в рот таблетки и чем-то уколоть... Помню, как меня пару раз вырвало и как моя хозяйка пыталась пару раз открыть мои глаза и посмотреть в них. Но, когда она отходила, я смотрел в окно, и думал, что в кафе, наверное, сейчас по-домашнему тепло, и люди снова благодушно пьют свое кофе, а официантки красиво ходят по залу и приносят им десерт.

Когда стемнело, зеленые глаза с вертикальными зрачками навсегда застыли, направленные в холодное звездное небо.