I. Неостановимое сейчас.
«Дважды в одну и ту же реку не войти». Так говорила Марика и тут же морщила нос. Не нравилась ей эта фраза – в мире столько удивительного, столько прекрасного и мгновенного, а время… Время всегда это старит и отнимает. Время всегда забывает про то, что само же сотворило.
Марике всегда хотелось что-то вернуть, что-то повернуть вспять, но даже ее стараний и усилий на это не хватало. Странно, как человек может не смириться со своим главным врагом и, в то же время, подчиниться ему…
В жизнь шестиклассницы резко ворвались косметика и рок-музыка разных мастей и калибров. Марика стала даже одеваться по-другому – на смену милым платьям нежных оттенков и по-детски забавным туфелькам пришли строгие и серьезные кофточки, юбки, босоножки на платформе, сапожки разных вызывающих цветов… Прическу – и ту Марика однажды решила сменить. Что в ней не менялось – так это неизменно веселый и, бесконечно ищущий в обыденном красоту, характер.
Сегодня я был у Марики второй раз, за все время нашего знакомства, в гостях. В ее комнате почти ничего не изменилось, разве что появилось пару плакатов во всю стену, да сама она лежала и, с грустным видом, в наушниках, снова что-то рисовала. Увидев меня, она обрадовалась, откинула все в сторону и поздоровалась со мной.
Позже мы сидели у нее на кровати и, наверное, никогда я не чувствовал себя таким несчастным…
- Ты ведь не насовсем уезжаешь Марика, правда?
А с кухни полз по квартире запах глинтвейна, забираясь в ноздри корицей и парами белого вина…
- Я переезжаю, Леня. И это, наверное, насовсем.
Занавески колыхало ветром из приоткрытого окна, белоснежная тюль поднималась вверх и снова опускалась, так, словно все, даже комната Марики, прощалась со мной.
- Напиши мне, когда обустроишься там. Я буду ждать. Очень.
Я взял ее за руку и сжал. Как будто так я мог удержать ее…
- Хорошо, Леня.
Слышно было, как играет музыка в наушниках, недорисованный карандашный набросок валялся на кровати, оставленный, наверное, еще надолго, до самых лучших времен…
И все часы, и те, что были на руке у Марики, не тикали. Ни одна стрелка в них не двигалась. Возможно, хотя бы так она пыталась себя обмануть и остаться той маленькой девочкой, которая никогда не следила за временем и была счастлива.
…Прошло семь лет. Может быть, письма терялись, может быть, их и не было вовсе, но я узнал, где живет Марика, случайно… Лето плавило асфальт, прохожие лениво ползли по тротуарам, стараясь перебороть горячее сопротивление воздуха.
А мы с Марикой сидели и думали о том, что слишком многое теряется где-то в прошлом. И что это не сохранишь в самом прочном сейфе, не засунешь куда-то поглубже на дно океана – это останется только в нашей памяти – недолговечной и такой эфемерной памяти.
Что можно сделать? Не поделиться, не подарить… Это один из недостатков человека – он не может обнажить своих эмоций, своих чувств так, чтобы их вдыхали, видели другие люди. Мы можем доверять, можем безоговорочно верить – но это тоже одно из проявлений нашей слабости, не так ли? Я был бы согласен даже на некое подобие диафильма, которые мы, бывало, смотрели с Марикой. Но и этого не остается. Все смывает эта река, в которую дважды не войти…