Люди творят, потому что они не знают конечного результата...

То, о чем мы только что говорили, не имеет значения. Пусть это останется там, где-то в прошлом, телеграммой, распиской о получении. Ведь это ты вчера мне сказала, что ртуть – это вино, а я тебе верил. Я верил в то, что если введу себе в вену три кубика расплавленного металла, то стану тверже, но, уходя, снова хлопнул дверью и, позже, смотря на серый асфальт, думал, что мне это просто приснилось… Холодно, пасмурно, все идут без зонтов, потому что пять минут назад светило солнце, ничто не предвещало ливня, прогноз говорил, что это нелепо, а я, когда шел, спотыкаясь, растрачивая свои шаги на круги вокруг твоего дома, думал – бред, а не лето… Мы мечтали, что вокруг будет один туман, что все исчезнет и будет каким-то очень ярким сном и мы, уносимые ветром, вместе с туманом, счастливые и невесомые, полные жизни, взявшись за руки, уйдем. Во мне метались воспоминания, страдания, жуткая боль и неприкосновенные тайны, которыми я мог делиться лишь с собой в полной тишине, но ты хотела быть посвященной во все, что меня терзало, пугало… И, знаешь, столько всего предстоит, столько всего не сделано – выкинуть прошлое из головы, побороть в себе своих демонов. И единственное, что меня еще пока сдерживает – это моя анатомия. А знаешь, так даже легче, быть сильным и решительно настроенным. А мне нужно, чтоб было сложно, и, поэтому, я сейчас не кричу «Помогите!», корчась на асфальте. Вдруг ты услышишь. А в памяти ссоры, письма, рисунки, исписанные тетради… Сам себя презираю, как будто я снова где-то в своем детстве далеком. Ты не рядом – и у меня начинается ломка, как будто я долго не ел, не пил, не ходил, не спал. Я запнулся и просто смеялся, лежа, чувствуя, как металл проглатывал меня, чувствуя, как я становился все тверже, как ртуть становилась кровью, а не вином и веселила меня, а асфальт вокруг ходил ходуном… Я смеялся. А ты сидела и вспоминала, как дала мне пощечину, оттолкнула меня и сказала, чтоб я шел вон. Я смеялся. Потому что лежал на асфальте перед твоим домом и молил, чтобы все это было сном. Думая, что если я буду вести себя неестественно, я вынырну, и кончится этот дурдом. А на самом деле металл – это успокоительное. Ртуть – это и правда вино, для храбрости. И люди идут без зонтов, потому что жарко. И нет ни следа ливня, что неудивительно. Мне кто-то помог подняться, отряхнуться, расправиться, и я бодро пошел, стараясь казаться здоровым и ярким. И думал, что солнечные удары порой... полезны.