[показать]*   *   *

Поэзия – что-то вроде мешка с таблетками: это концентрат опыта, который в повседневной жизни существует в более разжиженном, что ли, виде. Здесь этот опыт невероятно сгущен и существует в маленьком объеме, в капсулах. А внутри он вдруг распускается невероятным цветом.

...текст, как и любая осмысленная и с любовью делаемая человеческая работа, - это работа на бессмертие. На бессмертие личное. В этом смысле мне совершенно все равно, все ли тексты Пастернака – или Кочеткова – равноценны. Мне важно то, что благодаря этим текстам – или этому одному тексту, одной балладе, в одной отдельно взятой голове, моей голове, не пропадает этот человек. Эта возможность делает для меня страшно важным и все остальное: то, что был за человек. То есть за корпусом текстов стоит корпус текстов второго порядка. Условно говоря, письма и все прочее – а за ними чужие тексты, мемуары, картинки. Это, конечно, утопия: вспомнить все, сохранить всех, заморозить и оживить. Но это то, что мне важно. Что никто не пропадет и не пропадает.

Когда говорит Цветаева, даже сейчас удивительно, насколько это до сих пор наэлектризовано жизнью, насколько это всегда касается чего-то существующего сейчас.

Про стихи, мне кажется, то есть хочется верить, что я что-то понимаю. Понимаю я про них примерно вот что. Есть какая-то коробка или бутылка с запечатанным коллективным опытом. Есть поколения за поколениями, которые должны этот опыт - даже не с наступлением определенного возраста – с порога проходить. Переходить, как какой-то коридор, за которым что-то. Поэзия помогает этот опыт пережить. Она – простейший способ душевной инициации. Она адаптирует нас к тому, что здесь, и к тому, что там. То есть это такая коробка с медикаментами на все случаи, условно говоря. Проза как-то совсем по-другому работает - а как?




Читать полностью интервью