[показать] [показать] [показать]

Поздно вечером сторож Марджин проснулся от непонятных звуков, похожих на равномерный стук. Вскоре звуки идентифицировались им, как такты песни. Музыка была едва слышна, поскольку доносилась в каморку с верхних этажей театра, и хотя Марджин не мог разобрать слова, какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что песня эта - его. То есть, отвечающая его натуре, мировоззрению, и даже месту проживания и вверенной рубрике "Смертельный номер". Сторож взял свой фонарь, отворил дверь, и шагнул в черноту и пустоту ночного театра, в поисках источника мелодии. У комнаты дирижера Глэма,

Марджин остановился. Да, песню слушали там, но сейчас она закончилась, а за дверью слышались голоса: самого Глэма и его гостя, Диего. Марджин прислушался:

- Я восхищен этим Самойловым! - говорил Диего, - Вот поистине свободный музыкант, который не просто избавлен от рабства Эго, но ещё и всячески издевается над ним: режет, расчленяет, растлевает, рифмует и сдает ментам. Кто-то скажет, что он при этом выглядит гипертрофировано мрачно, но Свобода не дается даром. К этому человеку она пришла вот так.

- Не забудь, что и как музыкант он не знает ограничений. Рок, поп... все эти термины оказываются лишними, когда слушаешь его песни...

Диего и Глэм ещё долго нахваливали Глеба Самойлова, а Марджин, стоя за дверью, подумал: "Какой хороший человек!".