Наиболее известная акция этого периода — антиалкогольная. Не буду злословить по её поводу, ибо и без меня талантливых по этой части много. Отмечу, однако, вот какую деталь. В период подготовки соответствующих документов, чем очень неохотно, возражая и сопротивляясь, занимался под нажимом Лигачева Орготдел ЦК, меня искренне удивляла и удивляет по сей день невероятная сила внешнего давления на ЦК в пользу принятия против пьянства как можно более жестоких мер.
Нельзя было разобраться, что в этом давлении являлось спонтанным проявлением подлинных настроений народа, а что режиссируется кем-то в собственных интересах. В ЦК нескончаемым потоком шли письма граждан, резолюции собраний, общественных организаций и комитетов с требованиями ввести в стране "сухой закон". Я видел прошнурованные амбарные книги, содержавшие тысячи подписей — опять же в пользу "сухого закона". Мало того, в стране объявились и неуловимо мигрировали какие-то старцы, вещуны, бродячие проповедники, соблазнявшие народ ложью, будто до 1917 г. русские в рот спиртного не брали, а пьянство внедрили евреи и большевики, чтобы тем самым погубить Святую Русь. Аудиозаписи их проповедей достигали кабинетов на Старой площади. На славу потрудилась и наука. В частности, в упоминавшемся выше материале Бестужева-Лады, помимо темы "черной" экономики, содержится также душераздирающее описание трагедии пьянства в советском обществе. В конечном счете, в стране все-таки ввели некую слабую форму "сухого закона", после чего все, кто добивались этой меры, как-то рассосались, пропали за горизонтом, а под лучами быстро накалявшегося общественного негодования остался для ответа один Лигачев. Хотя, между прочим, под законами против пьянства нет его подписи.
Антиалкогольная кампания в условиях 1985 г. была больше, чем преступлением. Она была ошибкой. Прежде всего потому, что мощно стимулировала рост теневой экономики. Бывший первый зам. Председателя КГБ СССР, генерал-полковник В.Ф.Грушко, чекист без всяких кавычек, в своих воспоминаниях "Судьба разведчика" следующим образом подвел итоги антиалкогольного похода: "мы получили целый букет проблем: астрономический скачок теневых доходов и накопление первоначального частного капитала, бурный рост коррупции, исчезновение из продажи сахара в целях самогоноварения… Короче, результаты оказались прямо противоположными ожидаемым, а казна недосчиталась огромных бюджетных сумм, возместить которые оказалось нечем". Именно с антиалкогольной кампании стартовал процесс интенсивной накачки финансами из государственных ресурсов сферы "черной" экономики, переросший в конце концов в начале 90-х в тотальное разграбление "теневиками" крупнейшей мировой супердержавы. Вместе с тем эта кампания впервые породила в обществе серьезные сомнения не столько даже в компетентности, сколько в минимальном политическом и государственном здравомыслии нового руководства.
Среди понимающих людей эти сомнения были особенно тревожными ещё и потому, что "с самого начала своего генсекства" Горбачев лично изувечил то, в чем, как полагал, лучше всего разбирался, т.е. систему государственного управления сельским хозяйством. Несмотря на все возражения руководителей трех крупнейших республик Союза: Казахстана (Кунаев), России (Воротников) и Украины (Щербицкий),— он добился упразднения всех сельскохозяйственных министерств и возведения на их руинах единого Госагропрома СССР. Однако вскоре был вынужден признать, что эта мера была крупнейшей ошибкой. Тем не менее, аналогичная судьба постигла и систему управления машиностроительными отраслями. Соответствующие министерства (около двух десятков) пошли на слом, а вместо них возникло некое Бюро Совмина по машиностроению, посредством которого Манилов от экономики Рыжков вместе с группой облепивших его экономических академиков намеревались удивить мир успехами в машиностроении.
За всей этой реформаторской суетой пристальным немигающим взглядом почуявшего обильную трапезу удава наблюдала администрация США. И, абсолютно точно выбрав наилучший момент, нанесла в конце концов из-за океана по экономике СССР удар сокрушающей силы. Едва только наши тогдашние лидеры очнулись после триумфального для них ХХVII съезда КПСС, американцы (воздадим должное их стратегическому мастерству), используя свое влияние в странах ОПЕК, безжалостно обрушили мировые цены на нефть. Если в конце 1985 г. цена за баррель достигала 30 долл., то в марте-апреле 1986 г. она упала до 13 долл. Вдобавок, в самом конце апреля страну постигло новое великое несчастье — чернобыльская катастрофа. В государственной казне задули ветры разорения и нищеты. Всё это нужно было как-то объяснять и без того измученному трезвостью и магазинными очередями народу. В той накаленной атмосфере былые мартовские соратники быстро перессорились друг с другом. Особенно тревожил Горбачева резкий рост влияния Лигачева. Егор Кузьмич, единственный из них, мог по-настоящему работать, самостоятельно принимать ответственные решения и добиваться их выполнения. Был искренне предан партии и любил народ больше, чем самого себя. Пользовался широкой поддержкой областных партийных секретарей, имел связи и влияние в среде деятелей науки, руководителей промышленности и сельского хозяйства. У него установились деловые, почти доверительные отношения с министром обороны СССР, маршалом Соколовым, не одобрявшим, как и все военное руководство, безалаберных разоруженческих инициатив Горбачева. Последний советский премьер В.Павлов в своей интересной книжке "Август изнутри" (1993) справедливо замечает о Лигачеве: "В 1986 -1988 годах у него власти было, пожалуй, больше, чем у Горбачева или Яковлева".
Словом, уже в середине 1986-го перед Горбачевым обозначилась перспектива утраты власти. Тем более неприятная, что ещё при Черненко МВД СССР (министр Федорчук) успело организовать небольшую проверку деятельности Горбачева за время, когда он возглавлял Ставропольскую краевую парторганизацию. По слухам, быстро нарыли материалов, имеющих хорошую судебную перспективу. Поэтому при неблагоприятном стечении обстоятельств утрата места генсека вполне могла обернуться для Горбачева местом на скамье подсудимых. Реальных политических ресурсов сохранения власти оставалось немного. Правда, газетчики продолжали дружно поносить Брежнева как главного виновника всех бед, возбуждая тем самым кровь в жилах либеральных интеллигентов. Но этого было явно недостаточно для спокойной жизни.
Тогда Горбачев обратил свой взор в сторону США. В августе 1986 г. он послал туда свой отчаянный вопль о помощи, согласившись в одностороннем порядке исключить ядерные арсеналы Англии и Франции из рассмотрения на советско-американских переговорах по разоружению. США оставались невозмутимы. Горбачев принялся выпрашивать у Рейгана личную встречу. Подчеркнуто неохотно Рейган дал в конце концов свое согласие на таковую в Рейкъявике. В октябре, прихватив с собой Шеварднадзе и Яковлева (хорошая компания), Горбачев, точно как Генрих Четвертый в Каноссу, отправился в Рейкъявик на прием к Рейгану.
Всего за шесть лет пребывания в должности Генерального секретаря ЦК КПСС Горбачев одиннадцать раз встречался с президентами США. Пять раз с Рейганом, шесть — с Дж. Бушем. Итог этих встреч известен. Советский Союз и его армия исчезли с политической карты мира, а США превратились в единственного абсолютного гегемона на мировой арене. Американской дипломатии есть чем гордиться. Российской — над чем смеяться и рыдать.
"РАЗОРУЖЕНИЕ"
Встреча Горбачева с Рейганом в Рейкъявике 11-12 октября 1986 г. положила начало тайному сотрудничеству генсека с правительством США, или шире — с правительствами ведущих государств-членов НАТО. Для мирового сообщества пропаганда подавала многочисленные прямые контакты Горбачева с руководителями этих стран как этапные звенья процесса всеобщего ядерного разоружения. Однако в действительности, помимо разоружения, подобные контакты всегда имели второй и третий уровень, о содержании которых догадывались немногие, а знали — единицы. Переговоры велись здесь исключительно "с глазу на глаз", то есть в присутствии только иностранного переводчика. Политбюро не имело возможности контролировать эту сторону поведения Горбачева. Особенно с 1988 г. когда, окончательно погрязнув в склоках, ПБ утратило способность к сколь-нибудь эффективным действиям. Шеварднадзе, предусмотрительно выдвинутый Горбачевым в министры иностранных дел СССР из провинции, мало что смыслил поначалу в сложной материи международных отношений. И лишь позже, смекнув, наконец, о чем идет речь, постарался не упустить возможность урвать от пирога измены что-нибудь и для себя самого.
В Рейкъявике американцы далеко не сразу смогли осмыслить ошеломляющий факт, что советский генсек готов вручить им свою политическую судьбу в обмен на гарантии безопасности и благополучия. А когда, наконец, осмыслили, дали знак о согласии. Этим знаком стала известная история с посадкой в Москве на Красной Площади 28 мая 1987 г., аккурат в День пограничника СССР, немецкого пилота Матиаса Руста. Перелетом Руста американцы продемонстрировали Горбачеву, что имеют в своем распоряжении не только "кнут" в виде понижения цен на нефть, но и "пряник". Получив "пряник", Горбачев со своими подручными на Политбюро разыграл страшное возмущение "беспомощностью военных", и на этом основании вычистил верхушку СА от слишком строптивых. Главное — убрали министра обороны Соколова. Для его замены Горбачев за 4 месяца до прибытия Руста перебросил в Москву с Дальнего Востока будущего "путчиста" Язова. Для Горбачева "дело Руста" было, однако, не только "пряником", но и "услугой" в том смысле, в котором употреблял этот термин знаменитый герой американского кинематографа дон Корлеоне. Как помним, "крестный отец" никогда не называл заранее цену своей "услуги", но наступал час, и он безотказно получал с должника то, что ему было нужно именно в данный момент. За Руста натовцы получили голову Соколова. Так с того времени и повелось. За каждую новую "услугу" Горбачев должен был рано или поздно расплачиваться новыми уступками в сфере жизненно важных интересов СССР и его союзников. По мере того, как политические позиции Горбачева у себя дома становились все более шаткими, его потребность в "услугах" становилась все выше, словно у наркомана, "севшего на иглу". Соответственно росли и натовские цены.
По жизни Горбачев представлял собой ярко выраженный тип "голого политика". Никогда в жизни не работал на производстве, не служил в армии. Никогда ничего собственными руками не создавал, ничего не умел, никого не вылечил, не одел, не обогрел. По карьерной лестнице ловко, в этом умении ему не откажешь, переходил из рук в руки. От Кулакова к Андропову, от него к Устинову, дальше к Рейгану, от него к старшему Бушу. Именно такое "движение по рукам" сформировало тип Горбачева как политического деятеля. Он бывал отнюдь не глуп в речах, но вместе с тем — патологически беспомощен в практической политике и начисто лишен способности предвидеть последствия своих действий дальше, чем на один-два шага вперед. Яркий тому пример — учреждение Госагропрома СССР. Горбачев изо всех сил добивался его создания. А когда, наконец, добился, сам же первым и схватился в отчаянии за голову. Этой слабостью Горбачева искусно пользовались его западные поводыри. Они подсказывали ему шаг, он делал его — и оказывался в еще более тяжелом положении. Тогда ему подсказывали новый шаг, он снова слушался, и снова его положение становилось хуже. В то же самое время те, кто ему подсказывали, получали всё, чего на самом деле желали, то есть необратимое разрушение политических, экономических и военных устоев СССР.
С чего и когда на самом деле началась пресловутая перестройка (вниманию Ивана Лаптева)? Она началась с понятного стремления Горбачева удалить от себя Лигачева, ставшего опасно сильным конкурентом. Но как это сделать? Его же нельзя было просто уволить из состава ЦК, куда Егора Кузьмича, как и Горбачева, избрал ХХVII съезд. Тогда генсеку подсказали убрать не самого Лигачева, а Секретариат ЦК, которым тот руководил. В январе 1988 г. Горбачев легко (поддержал глава правительства Рыжков) провел через ПБ постановление "Об упорядочении деятельности Политбюро и Секретариата ЦК КПСС", в соответствии с которым Секретариат де-факто прекратил свое существование. Это и стало началом горбачевской "перестройки".
После упразднения Секретариата ЦК осталась, однако, проблема обкомовских первых секретарей, большинство из которых упорно поддерживали Лигачева. Когда в марте в "Советской России" появилась статья Нины Андреевой "Не могу поступаться принципами", генсеку подсказали, что из неё вполне можно раздуть скандал по схеме "дела Руста", почистив под него обкомовские кадры. Идея снова понравилась. Вскоре, однако, выяснилось, что большинство обкомовских первых секретарей являются членами Пленума ЦК, откуда, по Уставу партии, их может вычистить только съезд. Тогда Горбачеву подсказали, что нужно созвать Всесоюзную партконференцию, на которой почистить не только корпус первых секретарей, но заодно и весь Пленум ЦК, в котором развелось опасно много консерваторов. Понравилась и эта идея. Однако, когда занялись её осуществлением, Горбачеву подсказали, что глупо рубить собаке хвост по частям, если можно отхватить его одним махом весь сразу. Предлагалось для этого на партконференции в июле 1988-го не заниматься кадровой мелочевкой, а под шум либеральных речей протащить от имени КПСС идею политической реформы. Тем самым партия посадит на шею самой себе и Советской власти Съезд народных депутатов СССР, который легитимирует личную власть Горбачева, уже не зависящую от партии. В итоге, обещали Горбачеву, получится так, что сам он как генсек сохранит и даже усилит контроль над партией, а последняя останется с носом, поскольку не сможет больше угрожать власти Горбачева. Идея в целом понравилась. И генсек, поколебавшись, проглотил наживку. Не знаю, понимал ли он при этом, что именно проглотил.
СЪЕЗД-ТО ОН СЪЕЗД...
Дело в том, что идея Съезда народных депутатов, по сути, переводила интригу Горбачева против КПСС на качественно иной уровень. До этого борьба шла исключительно вокруг персоналий: одного выдвинуть, другого задвинуть. Занятие по форме своей для внутрипартийной жизни обычное, даже рутинное. Теперь же в повестку дня, если смотреть в корень, ставился вопрос о ликвидации КПСС как политического института. Таким образом, очередной жертвой борьбы Горбачева за удержание власти становились уже не Лигачев, Петров или Сидоров, но абсолютное большинство населения и Советское государство в целом.
Трудно сказать, случайно или нет, но подготовка к демократическим выборам народных депутатов СССР совпала с серьезнейшим усилением сектора "черной" экономики. 8 мая 1988 г. был принят "Закон о кооперации", благодаря которому "теневики", уже успевшие к тому времени переварить в своих желудках астрономические антиалкогольные миллиарды, получили новые вливания денег от имени правительства, возглавляемого Рыжковым. Не знаю, каковы были реальные масштабы обналичивания бюджетных денег через кооперативы. Однако хорошо помню, что в то время в аппарате ЦК на этот счет фигурировала промежуточная справка финансовых органов с указанием цифры в 29 млрд. рублей. Даже по "черному" валютному курсу это были гигантские деньги, а уж по официальному — тем более. Понятно, что львиная их доля осела в карманах паханов "теневой" экономики.
Предвыборная кампания проводилась по экзотическим правилам политической реформы. В Орготделе ЦК действовал, например, запрет на телефонные контакты с местными парторганизациями, "чтобы не мешать демократии". Вместе с тем открылись каналы, по которым, наверное, впервые с 20-х годов, в СССР стала возможна инфильтрация теневых капиталов в политическую сферу. В.Грушко пишет, что в 1989 г. КГБ арестовал одного из "крестных отцов" экономической мафии, который объединил своих сообщников на подконтрольной территории для продвижения в народные депутаты СССР своих людей. Всего по линии КГБ в 1989 г. было арестовано около 300 представителей "черной" экономической силы. Однако эти запоздалые меры были уже не в состоянии предотвратить обвальное насыщение политической жизни криминальными деньгами в интересах их владельцев. Для Советского социалистического государства сбывались худшие из возможных прогнозов, суть которых я иллюстрировал выше ссылкой на Бестужева-Ладу.
В рамках Съезда народных депутатов СССР и произошла историческая смычка критической массы теневого капитала с армией истосковавшихся от безделья в своих НИИ, аудиториях и курилках советских либералов, охотно взявших на себя роль яростных идеологов капиталистического реванша. Заволновалась, почуяв смутные времена, та часть партии, которая в брежневские времена прорывалась в КПСС ради карьеры через бюрократические ограничения на прием по графе "служащие". Многие покинули партию, другие — выпали в осадок и кристаллизовались внутри КПСС в качестве агрессивной "пятой колонны". Среди рабочих первыми дали тягу из КПСС наиболее высокооплачиваемые. Так в самый ответственный момент проявила себя глубокая порочность системы отбора в КПСС нового пополнения, действовавшая при Брежневе.
Лично для Горбачева реализация предложенной ему идеи Съезда обернулась новыми, еще более сложными проблемами. В партийных массах окончательно утвердилось мнение, что генсек — предатель. На этой антигорбачевской основе начался процесс самоорганизации партии снизу, получивший свое выражение в стремлении учредить Российскую республиканскую компартию. Потенциально она могла объединить в своих рядах до 60% всего состава КПСС. В июне 1990 г. Горбачев как генсек потерпел свое самое крупное с марта 1985 г. поражение. Несмотря на все ухищрения, ему не удалось воспрепятствовать учреждению Российской компартии и избранию её лидером Ивана Полозкова. Любопытно было наблюдать, как при открытии Российской партконференции в её президиуме самозванно уселись плечом к плечу: Горбачев, Ельцин, Лукьянов, Рыжков, Силаев. Их общей тогда задачей было не допустить учреждения компартии, но они проиграли. Зато спустя пару недель, на ХХVIII-м съезде КПСС, эта компания одержала убедительный реванш. Совместными усилиями этих руководителей съезду были навязаны качественно новые программные и уставные документы, в результате чего в июле 1990 г. КПСС де-юре прекратила свое существование как единая централизованная политическая организация. Были коренным образом подорваны источники самофинансирования партии. По новому Уставу с чрезвычайно большим трудом, но Горбачев всетаки был переизбран прямым голосованием на пост генсека, уйдя таким образом изпод контроля Пленума ЦК. Заместителем генсека, также прямым голосованием, был избран представитель Украины Ивашко, человек крайне осторожный, умело косивший на публике под фольклорного хохла-балагура. Съезд, под диктовку Горбачева, сформировал абсолютно недееспособные символические ЦК, его Политбюро и Секретариат. Правда, в какой-то момент оппонентам Горбачева удалось провести решение о включении в состав ПБ республиканских президентов, что несколько повысило авторитет этого органа. На съезде, с подачи Горбачева, членом ПБ и Секретарем ЦК был избран первый секретарь Красноярского крайкома партии Олег Шенин. В своем первом выступлении в новом качестве перед аппаратом ЦК 29 августа 1990 г. Шенин сказал: "Обстановка будет усложняться. Нам надо ориентировать себя и партийные комитеты на чрезвычайную ситуацию".
О характере отношений, установившихся после съезда между генсеком-президентом и партийными структурами говорит такая деталь. 25 июля Горбачев и Рыжков разослали по закрытым каналам партийным комитетам директиву оказать содействие местным властям в организации уборки урожая, который выдался в тот год очень большим. Ответная реакция райкомов оказалась почти дерзкой. В ЦК поступили несколько вызывающих телеграмм, в которых генсеку напомнили его демагогию о недопустимости вмешательства партийных органов в дела производства.
В обстановке тотального разгрома партийных структур и полной утраты Горбачевым (уже как Президентом СССР) контроля над ситуацией нарастала волна наглого экономического саботажа, прилавки магазинов пустели, а товарные ресурсы вывозились на свалки. Вот строчки о тогдашнем положении в СССР из французского еженедельника "Революсьон": "Советский Союз подвергается подлинной идеологической "шоковой терапии". Она весьма своевременно подкрепляется неожиданными и довольно странными дефицитами (табак, хлеб), которые, несомненно, являются частично следствием саботажа, но в любом случае — объектом манипуляций. На этом этапе речь идет о том, чтобы привести людей в шоковое состояние и насадить ту мысль, что ничто, уже абсолютно ничто не может быть для них хуже, чем ситуация сегодняшнего дня. А этот сегодняшний день называется социализм". В номере за 14 ноября 1990 г. "Правда", которую редактировал горбачевский порученец Иван Фролов, выдала информацию о достигнутой Горбачевым и Ельциным договоренности запретить коммерческую деятельность парторганизаций. Эта мера окончательно затянула на шее КПСС финансовую удавку. Ведь и без того из-за финансовых трудностей к этому времени были ликвидированы все платные должности на уровне первичных парторганизаций, на 70% сокращены штаты райкомов и горкомов партии. В аппарате ЦК КПСС на 1 января 1988 г. было 1922 ответственных сотрудника. На 1 января 1991 г. их осталось не более 400, причем работали они в основном на Горбачева как президента.
ПАРТИЙНАЯ ДИСЦИПЛИНА
Роковой 1991 год начался для партии с того, что можно было бы назвать в стилистике карманных детективов "бегом наперегонки со смертью". Вопрос стоял так: либо КПСС стремительно консолидирует свои остаточные силы вокруг ЦК КП РСФСР и сметет Горбачева, либо Горбачев вместе со своим косноязычным зеркальным двойником Ельциным под руководством западных стратегов в ближайшей перспективе окончательно разгромят породившую их партию, уничтожив заодно и страну. В ЦК КПСС и ЦК КП РСФСР потоком пошли резолюции партийных собраний и пленумов, в том числе из воинских частей и гарнизонов, с требованиями созвать внеочередной или чрезвычайный съезд КПСС, чтобы избавить на нем, наконец, партию от Горбачева. В короткий срок 46 из 72 российских обкомов приняли решения добиваться созыва съезда и отставки Горбачева. В конце января на совещании в ЦК КПСС первых секретарей ЦК республиканских компартий, а также крайкомов и обкомов партии член Политбюро, Президент Узбекистана Ислам Каримов открытым текстом сказал Горбачеву то, о чем в среде профессиональных партийных работников догадывались уже многие: "Михаил Сергеевич, нам пора перестать делать вид, будто всё, что происходит сейчас в партии и стране, происходит стихийно. Ведь очевидно, что есть специальные центры и есть люди, которые организуют все эти опасные процессы. Нам нужно говорить о них открыто, называть их". Горбачев даже не решился возразить.
Внутриполитический кризис в стране достиг своего пика в апреле. На Пленуме ЦК Горбачев, в очередной раз столкнувшись с жестокой критикой со стороны партийных секретарей, прибывших в Москву из кипящей гущи народной, впал в истерику и сделал публичное заявление об отставке. Но вовремя опомнился и дело до голосования довести не решился. Однако слово "отставка" прозвучало. В этом месяце в Орготделе ЦК КПСС начали исподволь готовить внеочередной съезд партии. При этом предусматривались два варианта его проведения, в зависимости от политической ситуации. Один, традиционный — в Кремлевском Дворце Съездов; другой, чрезвычайный — в Большом конференц-зале ЦК на 1200 мест. Однако уже тогда большинство опытных партработников высказывали убеждение, что этот съезд не состоится никогда, ибо Горбачеву его не пережить. В апреле на партийной конференции аппарата и войск КГБ СССР член ПБ, Секретарь ЦК Олег Шенин выступил с речью, в ходе которой произнес две фразы, которые, как полагаю, определили его будущую судьбу клиента "Матросской тишины". Первая: "Если посмотреть, как у нас внешние сионистские центры и сионистские центры Советского Союза сейчас мощно поддерживают некоторые категории и некоторые политические силы, если бы это можно было показать и обнародовать, то многие начали бы понимать, кто такой Борис Николаевич и иже с ним". Вторая: "Я без введения режима чрезвычайного положения не вижу нашего дальнейшего развития, не вижу возможности политической стабилизации и стабилизации экономики".
В апреле же стартовал пресловутый "новоогаревский процесс", в ходе которого, как считалось, государственные люди придумывают новый Союзный Договор. На самом деле это была неконституционная сходка, на которой Горбачев, Ельцин и другие "отцы демократии" торговались об условиях раздела СССР. Если отбросить в сторону словесную шелуху, реальных проблем было у них всего две. Во-первых, стремление автономных образований участвовать в дележе на равных с республиками. Естественно, лишние рты никому не были нужны. Отсюда трудности торга. Во-вторых, и это была действительно ключевая проблема: что делать с Горбачевым? Другими словами, кто кому будет платить? Горбачев, что ярко свидетельствует о его в ту пору умственной истощенности, настаивал на своем праве распоряжаться, скажем так, "постсоветским общаком". То есть он будет консолидировать в своих руках налоговые поступления из всех новых княжеств, а затем справедливо распределять их между этими княжествами. Не забывая, разумеется, и о своих, "союзных" интересах. Это называлось "двухканальной" налоговой схемой. Другие "отцы" во главе с Ельциным, учитывая, что реальная власть находилась уже в их руках, разумно предлагали Горбачеву схему "одноканальную". То есть каждый стрижет своих овец, читай — собирает налоги, а затем из собранного некую часть посылают Горбачеву: на содержание небольшого двора, потешного войска, а также на поездки за рубеж для получения наград и премий за успехи в борьбе с коммунизмом. Горбачев был к этому тогда ещё не готов, и упорствовал. Вот и вся новоогаревская проблема, а что сверх того — от лукавого. В мае первый секретарь ЦК КП РСФСР Полозков, вконец измочаленный травлей в прогорбачевских СМИ, собрал в папку толстую стопу резолюций с мест с требованиями отставки Горбачева, и при личной встрече положил эту папку генсеку на стол.
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
В июне 1991-го исподволь начался процесс ликвидации важнейших договорных обязательств СССР. Так разумный человек перед смертью разбирает и подчищает свои деловые бумаги. В Будапеште 28 июня объявил о прекращении своей деятельности Совет Экономической Взаимопомощи. Через пару дней, 1 июля в Праге состоялось заключительное заседание Политического консультативного комитета государств-участников Варшавского Договора, существовавшего как важный фактор мира и стабильности на планете с 1955 г. От СССР на похоронах присутствовал Янаев. Интересно вспомнить, что свое первое зарубежное путешествие в роли генсека Горбачев совершил 26 апреля 1985 г. именно в Варшаву, также на заседание ПКК. Тогда был подписан протокол о продлении Варшавского Договора на 20 лет с последующей пролонгацией ещё на 10 лет. Вместе с Горбачевым свои подписи под документом поставили: за Болгарию — Тодор Живков; Венгрию — Янош Кадар; ГДР — Эрих Хонеккер; Польшу — Войцех Ярузельский; Румынию — Николае Чаушеску; ЧССР — Густав Гусак. Всех этих военных и политических союзников СССР генсек предал менее, чем за пять лет.
Важнейшим (судьбоносным, по Горбачеву) событием июля, в соответствии с которым закулисные операторы выстраивали иерархию политических мероприятий внутри СССР, являлась намеченная на 17-е число в Лондоне встреча руководителей стран "семерки": Великобритания, США, ФРГ… На её неофициальную часть, неясно в качестве кого, был приглашен Горбачев, политический банкрот, президент державы, реально стоящей на пороге самоуничтожения. Для чего такой деятель нужен был в Лондоне?
Однако, прежде чем отправиться на доклад в Лондон, Горбачеву пришлось пережить еще несколько неприятных моментов у себя дома. На заседании Политбюро 3 июля, где было принято решение созвать 25 июля Пленум ЦК и определить на нем дату внеочередного съезда КПСС, Горбачев под занавес выложил на стол перед собой папку с резолюциями, которую в мае передал ему Полозков и, выдержав суровую паузу, спросил: "Что будем делать с Полозковым? Он разжигает против меня "своих", подрывает авторитет генсека". После недолгого молчания вдруг очень мягко, но совсем не в ту степь, высказался Назарбаев: "Дело, видимо, не в Иване Кузьмиче. Авторитет у вас, Михаил Сергеевич, и в самом деле понизился. Вот мы созываем съезд, а ведь на нем вас вполне могут снять с работы. А вслед за вами и нас всех". За Назарбаевым эту мысль стали подбрасывать и другие, дело мол не в Полозкове. Украинский первый Гуренко вообще выразился так: мол, у них на Украине рейтинг Горбачева настолько "малэнькый", что его даже никто не видит. Не промолчал, разумеется, и сам Полозков. Для генсека такая реакция ПБ на его демарш оказалась неожиданной и крайне тревожной. Договорились в конце концов, что Горбачев будет лично присутствовать на Пленуме ЦК КП РСФСР, намеченном на 6 августа, послушает членов Пленума, выскажет свои соображения. Кроме того, на Пленуме должна была произойти замена первого секретаря российского ЦК. Полозков намеревался подать в отставку по болезни. Присутствовать на таком пленуме — святой долг генсека, о чем ему на ПБ и напомнили. Таким образом, 6 августа Горбачев обязан был находиться на Пленуме ЦК КП РСФСР, а не в Форосе. Это факт.
На следующий день, 4 июля, в газетах появилась поздравительная телеграмма Горбачева Дж.Бушу по случаю Дня независимости США. В ней присутствовала загадочная фраза: "советско-американское сотрудничество вступает сейчас в очень ответственный этап". Какой? — без пояснений. Через день, 6 июля, на прием к Горбачеву явился посол США в СССР Дж.Мэтлок, имея на руках срочное послание от Дж.Буша. Скорее всего, речь шла о запущенной московским мэром Гавриилом Поповым (одной из наиболее темных и отвратительных фигур этого периода российской истории) через посольство США в Москве утке о будто бы готовящемся в столице антигорбачевском государственном перевороте. С этого момента маховики, шестеренки и прочие детали гигантской политической провокации, получившей на своем заключительном этапе кодовое американизированное название "путч", пришли в движение. В Лондоне 17 июля главы государств и правительств "семерки" в первой половине дня решают свои вопросы. Во второй — занимаются Горбачевым. Сначала в 14.30 в Музыкальной гостиной правительственного Ланкастер-хауса происходит общая встреча. Все разглядывают Горбачева, как при первом знакомстве. Невысокий, полноватый, плешивый, самоуверенный. На плотной заднице топорщатся шлицы дорогого пиджака, что делает его похожим на воробья. И эта вот "птица" выставила на продажу СССР? Да, такого не увидишь и в века. Потом — двусторонние встречи. Центральная — с Дж. Бушем в посольстве США в Великобритании. Полтора часа "с глазу на глаз". Президент США хочет лично приехать в Москву, встретиться с другими главными участниками будущих событий. Сговорились. Таким образом, в Лондоне на встрече "семерки" 17 июля принципиально была согласована окончательная судьба Советского Союза.