Я чувствую, как на твоих губах
Горчит умильный привкус недотроги.
Ты ревностно читаешь о тревоге
И пишешь о несбыточных мечтах.
Ты любишь первый снег и первый стон,
И неумело шепчешь отговорки,
И по ночам распахиваешь створки
Суицидально выбитых окон.
О, боже мой, какая красота.
Мне б на колени пасть, целуя руки,
Но я глотал и колкости разлуки,
И пафос окропленного креста.
О, боже мой, прекрасная печаль,
Молитвенно застывшая Афина!
Как жаль, что в черством сердце пилигрима
Не расцветет твоя святая сталь!
...И я гляжу, как ты целуешь лист,
И детский лепет возвышаешь в стансы,
И я, конечно, не смогу остаться,
Став новой тенью в трауре кулис.
(с) Крис Аивер

Если ты вдруг сможешь остаться,
Я бы мог приходить пораньше.
Научился бы так улыбаться,
Чтоб все поняли, будет - дальше.
Я бы мог провести всю осень,
Не снимая промокшие кеды.
Я бы стал осторожным, очень,
И пытался казаться верным.
Мы бы пили вчерашний кофе
И искали по дому ложки.
Рисовали друг друга в профиль,
Покупали еду для кошки.
Если ты вдруг сможешь остаться,
Я сумел бы дышать ровнее.
Легкой картой червовой масти,
Разметался бы на постели.
Я все разом послал бы к черту!
Я не мог бы уже сдержаться...
Впрочем, все это глупо и горько.
Потому - ты не можешь остаться.
(с) Крис Аивер

О наболевшем.
Я, кстати, сегодня была в гостях.
Ели конфеты с бейлисом и играли на гитаре.
А потом ты мне приснился.