Преступность  -  возрастает,  убийства  становятся  всё  более  часты,
совершаются хладнокровнее и приобретают странный, вычурный характер.
     В современных  убийствах  наблюдается что-то надуманное, показное; как
будто убийцы  видят  себя спортсменами, стремятся установить фантастические
рекорды  холодной  жестокости; если один разрезает труп  убитого  на  шесть
кусков, то другой режет его на двенадцать.
     Нет сомнения  в  том,  что  развитию  преступности в  сильной  степени
способствуют  газеты,  навязчиво и ярко  расписывая, раскрашивая убийства и
тем  создавая  из  убийцы - героя, из  преступления  -  подвиг. Обнаруживая
острый интерес к  преступнику и  полное  равнодушие  к  его жертве,  газеты
больше всего говорят о ловкости убийцы, о его хитрости и смелости.
     На той же медной трубе сенсации играют и господа авторы так называемых
«детективных» романов, которые правильнее именовать дефективными романами.
     Я  склонен думать,  что  для многих  преступление  становится  путём к
славе,  а  для  некоторых  даже развлечением  простым,  легко  доступным  и
поощряемым  потому,  что  можно поощрять  и порицанием,  если  к  порицанию
присоединить удивление.
     А простота, - да  что же может быть проще и  глупее убийства человеком
человека в  наши дни, после того, как на  полях Франции  уничтожены  - чего
ради? - миллионы европейцев, ценнейших людей нашей планеты?
     Если  идиот разрежет ближнего на куски  и пожрёт его, об  идиоте целый
месяц будут говорить и писать как о человеке исключительном, замечательном,
но  о  том, что  хирург Оппель трижды, приёмом  массажа  сердца,  воскрешал
людей, умерших на операционном столе, об этом не знают и не пишут.
     В этом противопоставлении извращений  социального  быта чудесам  науки
скрыта тема огромной  важности. Непонятно, почему до  сей  поры ни  один из
честных европейских умов не развернул эту тему во всей её широте и глубине?
     Этот  ум мог бы осветить и  уничтожить одно  из  роковых недоразумений
современности; он  показал бы, как тяжело и уродливо ложится на всё то, что
мы   называем   «культурой»,   мрачная  и  тревожная   тень   естественного
недовольства цивилизацией.