вливая в себя очередную бутылочку пива этим вечером, осознала внезапно, что пью уже пять дней подряд.
алкоголь, кстати, лишь клонит в сон и категорически мешает соединять слова в предложения, не дает с полной точностью выразить раскатывающееся внутри.
значит и не надо, значит стоит спать, а то выходит вон всякое...
пока несерьезно все это, но, кто знает, вдруг, будучи когда-либо в более подходящем расположении духа и хоть сколько-нибудь способной подбирать выражения, я и подумаю, что можно с этим сделать.
если это вообще, конечно, поправимо.

пастор закуривает прямо над алтарем,
крошится пепел в темную чашу грааля.
- завтра мы всем ответим, мы всех порвем, -
возносятся речи его до богини кали.

- пусть веселятся черти в своих котлах,
пусть трепещут святые в своих могилах,
пусть разрываются в звоне колокола, -
пастор вторую прикуривает от кадила.

- мы никому не позволим решать за нас,
мы никого не допустим в свои чертоги.
слушайте мой, только мой, а не божий глас,
нам не нужны самопровозглашенные боги.

нам не нужны цари у руля страны.
что греть наши уши, когда нам и так горячо?
не избежать нам крестовой этой войны, -
пастор затягивается церковной свечей.

пастор плюется ладаном и вином,
брызжет слюной и крепким табачным ядом.
пастор молчит и молится об одном:
чтобы паства его всегда стояла с ним рядом,

чтобы шла за ним, как евреи за моисеем,
чтобы шла за ним, как идут за патроном пажи.
так собор за мгновение обращается колизеем.
разноцветным дождем осыпаются витражи,

моментально вскипает в кранах святая вода,
срываются с тел кресты в угоду омеле,
пастор уводит в бой слепые стада.
злость никотином разносится по капелле.

падает крышка органа в глухой тишине.
струны нестройной толпой замыкают парад.
но, несмотря на исход в этой войне,
все знают: бог умер две тысячи лет назад.