я тебя люблю.
он не должен был ничего услышать, он и не услышал. но я все равно прошептала это немыми рыбьими губами ему в затылок. слова было запутались в его волосах, но встречный ветер вцепился в них мертвой хваткой и унес за собой в противоположную нашему движению сторону, в прошлое.
холодная гладкая дорога впитала в себя всю мою дрожь, все напряжение в коленках, вынужденных удерживать статичное положение, дабы не сорваться и самим не оказаться на песчано-гравийной смеси, гордо именуемой асфальтом.
я то и дело врезалась щекой в его костлявые плечи, а подбородком в острые лопатки - на их месте должны бы быть крылья. я чертыхалась, а он смеялся. он постоянно смеется, в большинстве случаев, надо мной. я уже устала от всех его насмешек, колкостей и издевательств, и все же терплю. маска на лице не дрогнет в его присутствии. но он даже представить себе не может, как плачу я ночами, белыми глянцевыми ночами. поначалу несмело и сдержанно, а потом навзрыд. вгрызаюсь в подушку зубами, чтобы не завопить от колющей под сердцем боли. его слова-спицы доходят иногда до самой сути, устраивая каждый раз мини-инфаркт, испытывая мою сердечную мышцу и самую меня на прочность. а за окном чайка. давится собственным криком. сейчас я понимаю ее как никогда.
мне надоело быть девочкой для битья и, будь я чуть несдержанней, я бы уже давно взорвалась, градом слов его осыпала. градом да по макушке, чтобы насквозь прошло. но я вижу за шутками нечто большее, не адресованное лично мне - адресованное целому миру.
крючок в подъезде и веревка - многообещающее сочетание. если бы друзья не успели снять его тогда, кому бы я сейчас посвящала стихи.
он очень ранимый, очень неуверенный в себе.
когда он сегодня застегивал мне шлем и случайно заглянул в глаза, это было рядом. слишком рядом. так рядом, что, подними я веки, меня бы убило током. повышенная концентрация синего дыма в его глазах опасна для моей жизни. у меня и без того в горле комья шерсти, а вместо слов наружу вырываются клубы сизого тумана. на морозе он застывает и рассыпается крошечными хрусталиками. мне же потом идти по ним босыми пятками, наощупь. идти по стеклу собственных сомнений и немых признаний.
я бы могла сейчас молиться на бутылочку кока-колы в сумке, потому что он касался ее своими губами. но нет, мне не нужны его губы. мне не нужен он. я питаюсь мечтами о светлом будущем. его и моем - по отдельности, лишь потому и светлом. я питаюсь мечтами о нем. не выдуманном образе и не крови и плоти, а о его душе. о том, чтобы когда-нибудь почувствовать ее полноправно родной. о том, чтобы когда-нибудь назвать его братом. у меня ведь двух троюродных братьев зовут так же, как и его, а он сам стал мне ближе брата родного. пока же это даже не дружба, не то что любовь.
любовь, так или иначе, подразумевает под собой некий телесный контакт, но я бы и обнять его не смогла, а уж наш поцелуй мне и в самых смелых фантазиях представить не удается. единственное, что я обожаю каждой своей клеточкой, каждым нервиком - это его руки. и каждый раз, когда он протягивает мне свою ладонь, я долго не решаюсь ее пожать, словно не понимая, чего он от меня хочет. а потом я не могу его отпустить.
если уж совсем честно, то с меня хватит редких рукопожатий и хвойного леса, спутавшего наши волосы и запахи. на каждой кочке мое тело стремилось улететь вверх. он, как всегда, смеялся. а я крепко держалась за поручни. так же крепко, как сейчас держусь за эти пропитанные солнцем, водорослями и ветром воспоминания.

у него же есть она.
а у меня свобода. ограниченная мыслями о нем.
но это не страшно.
это временно.

[500x336]