можно бесконечно кутаться в плед, но когда небо давит на плечи, наваливается белыми ночами на ресницы и смыкает наэлектризованные веки, тогда, знаете ли, даже если пустить на растопку сердце - не согреться.
мне снится, что меня закрыли в холодильнике, и лед прорастает сквозь меня белыми звездами. а рядом сидит он и шепчет мне своими прозрачными глазами: "а разве ты не этого хотела? разве не для этого отправляла мне письма через мятое пламя свечи? разве нет?"
солнце из моего окна сбежало на запад, но ведь оно по-прежнему в небе. а ночью был дождь, я знаю.
потому что ночью я утонула в холодильнике, захлебнувшись то ли ртутью, то ли нежностью. наглотавшись слез и песка. и теперь у меня внутри - море.
ожог на руке чешется. термический, химический - нужное подчеркнуть.
признавать за собой несостоятельность и некомпетентность в последнее время почему-то проще, чем неадекватность и непредсказуемость. хочется быть проще, хочется быть, как все.
лучшее мое творение саморазрушается. слишком долго прятала эмоции в лопатках, они заполнили все свободное пространство: от пяток и до кончиков волос на голове, что дыбом встают.
теория большого взрыва?
черствая, пропитанная желчью маска циника - вся в экземах, и клей уже не держит. папье-маше лопается с треском и кровью, отдирается от кожи с мясом. развязать ленточки, распороть шовчики. нитки протерлись, но еще крепкие, рвутся с характерной болью в области грудной клетки. будто градом горошин по сердцу, будто чайки клювами в ребра бьются. глупые птицы, глупые.
учусь заново плакать. учусь заново любить.
особенно трудно говорить о том, что чувствую. больше никому, потому что не любовь это. не симпатия даже. лишь эмоции взорвались, фонтаном слов высыпались на голову самого несвободного, самого неподходящего.
о чем тут можно говорить?
просто я не хочу сильно привязываться к человеку, с которым мы уже через месяц разлетимся - кто куда.

в бесценных мелочах навсегда со мной.

[604x403]