Настроение сейчас - упадническое

Когда он вошел в город, солнце уже высоко стояло над крохотными домиками с аккуратными ярко-зелеными лужайками перед крыльцом. Худой длинноволосый старик, в старом, потрепанном, но чистом и аккуратном светлом пиджаке и брюках с множеством заплаток. Морщинистые руки с длинными, тонкими пальцами были покрыты старческими пятнами, но пронзительно-голубые глаза смотрели остро и ясно, словно глаза не по годам развитого подростка. За плечом старика висела гитара, такая же старая и побитая, как он сам. Сколы на грифе, стертые углы, обломанные колки. Однако струны были идеальны, и сверкали на солнце подобно глазам своего владельца.
Старик шел по улице, внимательно рассматривая городок. Ничем не примечательный, обыкновенный пыльный, тихий, спокойный и сонный городок. Дойдя до края небольшого парка, старик остановился, пригладил волосы, снял гитару с плеча и присел под раскидистым кленом, опершись спиной о ствол. Положив гитару на колени, старик прикрыл глаза. Складывалось впечатление, что он заснул, если бы не его палец, скользящий по шероховатой поверхности гитары.
Старик сидел так несколько часов. К нему подбежала бродячая собака с висячими ушами и светлым пятном на правом глазу, обнюхала старые кожаные туфли с торчащими нитями, и легла спать, положив голову на колени старика.
Мимо ходили люди, оглядывались на него. Кто-то останавливался, терпеливо выжидая чего-то, кто-то просто мчался мимо по своим делам. Ближе к вечеру, в то предзакатное время, когда предметы отбрасывают на землю длинные тени, возле старика остановился пьяный мужчина в помятой фетровой шляпе. Слегка покачиваясь, заплетающимся языком он крикнул:
- Эй, старик! А сыграй-ка нам что-нибудь, да повеселее!
Старик открыл глаза, неспешно выпрямился. Потревоженная собака недовольно заурчала и перевернулась на спину, поджав лапы.
- Сыграю, отчего же нет. Это у нас запросто.
Старик устроился удобнее, взял гитару и принялся крутить поломанные колки. Отрывистые звуки гитары раздавались над вечерним парком, привлекая все больше народа. Люди толпились на тротуаре около клена, с любопытством рассматривая пришельца с гитарой, переговариваясь между собой, этим самым создавая гул, подобный пчелиному улью.
Старик убрал руку от колков, морщинистыми пальцами поводил по струнам. Толпа притихла. Он заиграл.
Его ладонь, словно большой паук с длинными лапами, бегала по грифу, зажимая здесь, подтягивая тут. Казалось, в его игре не было никакой системы, упорядоченности, но именно среди этого хаоса звуков рождалась мелодия, чистая и искренняя как первый крик младенца. Старик закрыл глаза, по его лицу словно пробегали волны – он хмурился, улыбался, щурился, смешно раздувал ноздри. Казалось, в этот момент умолкло все – птицы в парке, сопение спящего пса, гул толпы. Существовали лишь старик и гитара. И их музыка.
Эта музыка проникала в самую глубь людей, цепляя их за саму сущность. Никто из той толпы не смог бы объяснить, что с ним произошло, но почувствовали это все. Вытаскивая из глубин души давно забытые воспоминания, делая светлое еще более светлым, а темное осветляя, заставляя сожалеть о нем, эта музыка проносилась над городком и шевелила души людей, как осенний ветер носит над землей засохшие и опавшие листья.
Старик закончил играть. Наступила мертвая тишина. Первым опомнился ветер, зашумев в листьях деревьев, пытаясь подражать старику и его гитаре. Вместе с шелестом листьев спало оцепенение, в котором находилось все живое. К ногам старика, гремя и подскакивая, полетели монеты, купюры разного достоинства. Толпа зашумела, требуя еще, желая вновь погрузится в это блаженное состояние.
Старик молча встал, закинул гитару за плечо, подобрал с земли одну мелкую монетку. Хромая, он направился на толпу. Люди, испуганно замолчав, расступились перед ним. Он казался невиданным божеством, и в закатных лучах солнца его тонкие черты лица приобретали мягкий, по-особенному светлый оттенок.
Пройдя сквозь толпу, старик захромал к телефонной будке. Зайдя в нее, он бережно поставил гитару, снял трубку, закинул монетку, которую все это время сжимал во вспотевшей от волнения руке, вытащил из кармана смятую бумажку с цифрами, бережно разгладил ее и набрал номер. На том конце провода раздался гудок. Еще один. После четвертого гудка женский голос ответил: «Алло!». Из-под закрытых век старика выкатились две крупные слезы, скатились по лицу и, словно немного подумав, медленно сорвались с подбородка, слившись воедино. Женский голос продолжил: «Алло? Не молчите!». Старик всхлипнул и положил трубку.
Буквально выскочив из телефонной будки, он решительным шагом направился прочь. Вслед за ним кинулся пес, догнал и ткнулся носом в его ногу. Старик оглянулся на него, потрепал за ушами и спросил:
- Что такое, дружище? Ладно, так и быть, идем со мной.
Толпа смотрела им вслед. Все еще не в силах что-либо сделать, люди просто стояли и смотрели на уходящего старика с гитарой, больше ни разу не оглянувшегося, и семенящего рядом с ним верного пса.