Мне эти строчки приснились. Я проснулась в 3.38 ночью в холодном поту.

Посвящается событиям в Ливии и всем, кто не вернется домой.

Война. Война всегда одинакова. Есть множество разных войн, но Война всегда одна и та же.
Их отряд из двенадцати молодых и сильных мужчин, двенадцати патриотов, готовых до смерти стоять за свою Страну, перебросили на эту базу примерно неделю назад. Они были уже далеко от родной земли, и что они здесь защищали, было не совсем ясно. Впрочем, на Войне не задают вопросов, на Войне воюют.
Командир отряда вздохнул и заварил чай, обвел взглядом неказистый барак, гордо именовавшийся "главным корпусом" и располагавшийся на территории некогда небольшого поселения в живописной местности, где теперь и была база.
Люди спали прямо здесь, кое-как, вповалку, прямо на полу. Ни о каких удобствах не могло идти и речи. Сложно было представить, что эти люди знали другую жизнь, в которой было место простому счастью и не было смерти.

Вот этот держал питомник по разведению Кане Корсо, он и сам по характеру был похож на собак этой древней породы - спокойный, дружелюбный и независимый. Он был самым старшим в отряде, и звали его Петром.
Вон тот был юристом - он привык к схваткам на совершенном другом поле боя, обладал острой мыслью и острым же языком, молодой и успешный мужчина, оставивший дома жену и трехлетнюю дочь, когда его Страна призвала его. Он всегда носил фото дочери у сердца и с гордостью всем показывал. Его имя - Филлип.
Кто-то застонал у дальней стены барака, отвлекая командира от размышлений о, таком далеком теперь, доме.
В следующий раз он вернулся к этим мыслям, когда они несли Филлипа, подорвавшегося, лишившегося ног, Филлипа, сжимавшего из последних сил фото маленькой светловолосой девочки, которая так никогда и не увидит больше отца. Ничего, множество детей растет без отцов. Зато у Страны есть Герой. Пусть она и наречет его Безымянным.
А ведь у каждого из них, у каждого из этих ребят, снова и снова просыпающихся и идущих на бойню, у каждого наверняка дома кто-то остался: немолодые уже родители, бабушка, которая делает лучшие пироги в округе, любимая тетушка, младшие брат с сестрой, которые смотрели на них с обожанием. Любимая женщина и дети. У каждого из них где-то осталась семья. 
Филлип умер.
Следующие недели были бессвязной чередой кровавых кадров. Думать было некогда: убивай, или убьют тебя. Отряд потерял еще четверых, именовавшихся солдатами, а когда-то, в другой жизни, бывших врачом, водителем, тренером по латине и даже, представьте себе - искусствоведом. Почему-то именно эта мысль очень долго не давала покоя Командиру: "Искусствоведам на Войне не место! Не место, и все тут!". А кому вообще на ней место? 
Петру прострелили левое плечо, для нормального лечения не было ни времени, ни медикаментов, и было похоже, что в ране плотно обосновалась инфекция. Он не жаловался ни разу, только стиснув зубы, шел вперед, а когда выдавалась возможность, молча садился, и смотрел куда-то в пространство, видимо мысленно прощаясь со своими собаками, которым посвятил жизнь.
Впрочем, мучился он недолго, вскоре совсем еще молодой парень, почти мальчик, патриот чужой Страны, прострелил ему голову во время одной из стычек. Командир застрелил его, парня, у которого тоже наверняка были мать и отец, ждущие его дома. А мудрые Итальянские собаки так и не дождались своего Петра.
Командир смотрел на свой, редеющий на глазах, отряд, и понимал, со всей отчетливостью понимал, что им не вернуться, они умрут на чужой земле за неясную идею, не понятно, по чьему приказу. По воле их Страны.
Понимал и шел дальше, по телам людей, которые почему-то назывались их врагами, его, Командира, врагами, хотя он и видел их в первый раз в жизни и они не сделали ему ничего, за что можно было бы прийти в их Страну, на их Землю и убить их.
И чем дальше уводил Командир свой отряд, тем яснее он понимал: кто бы ни победил, а он, его отряд, все, кого он убил и еще убьет - проиграют. 
Когда он остался один, и никого больше не было с ним, он попал в плен. Война вскоре закончилась, в результате обмена военнопленными он оказался дома. Единственное чувство, которое он испытывал - стыд. Стыд за то, что он выжил, а те, кем он командовал - нет. Он так и не смог встретиться с семьями людей, которыми командовал. Стыд стал его проклятьем, а глаза мертвых - его товарищей и "врагов", были с ним каждую секунду, стоило только опустить веки. Утешения он начал искать на дне стакана, окружающие стали презирать его, хотя он и говорил им, что видит каждого из тех, кого убил, помнит каждое лицо и не может так больше.
 Ему понадобилось три года, чтобы найти свою бесславную смерть в сугробе, из которого он однажды не смог подняться, в двух шагах от дома, на родной Земле. И кто его обвинит?
Страна праздновала Победу.

07.04.11