Автор: Йелла
Название: Wake me up, when September ends…
Бета: Том_666
Рейтинг: PG
Пейринг: ГП/?, РУ/ГГ, ДУ/ДТ
Жанр: Romance/Songfic
Дисклаймер: Не думаю, что тети Ро понравится, что я сделал с её героями, ведь все они только её… Но ей ведь никто не скажет? Песня «Wake me up, when September ends» принадлежит группе «Green day».
Саммари: Лишь настоящее чувство сможет растопить лёд в твоих глазах. Но что если, лёд этот так прочен и короток, что пробиться невозможно? Надо очень потрудиться, что он растаял… Но как мне это сделать?
Комментарии: slash. Перевод песни «Wake me up, when September ends» был скачен с какого-то сайта очень давно, я уже не помню с какого точно. Заранее прошу у всех прощения. Ах, да! Видела где-то фик к таким же названием, так что не подумайте, что плагиат, к тому фик мой не имеет никакого отношения!




Wake me up, when September ends…

Очередное первое сентября…
Очередной учебный год, для нас последний…
Очередная поездка экспресса по маршруту Лондон–Хогсмид с вокзала Кинг-кросс…

…По окну тяжелыми каплями стучит дождь. Им вторит гудок поезда и равномерный стук колёс об рельсы. Пасмурная погода вызывает сонливость, и Гермиона уже давно тихо дремлет на плече не менее сонного Рона. Джинни и Дин негромко переговариваются, а Невилл уткнулся в книгу о растения и молчит всё дорогу.

Я тоже молчу. Потому что говорить не хочется. И хотя с вчерашнего вечера, как только меня из Хогвартса привезли в штаб Армии Дамблдора, друзья просто засыпали меня кучей вопросов – и о битве с Вольдемортом, и о том, что было потом… Ни на один я не ответил прямо: отшучивался; уходил от объяснений; отвечал односложно, быстро меняя тему разговора. Гермиона заметила это, деликатно утащила меня в сторону и спросила, в порядке ли я. Я натянуто улыбнулся и сказал, что всё замечательно. Она не поверила, я знаю, но промолчала. За три месяца, что мы не виделись, она изменилась: стала более взрослой… Ведь война меняет, меняет и любовь… Гермиона, впрочем, заметила, что я изменился сильнее. И, посмотрев сегодня утром в зеркало, я был вынужден признать, что она права. Да, я изменился: вытянулся, ещё больше похудел, щёки впали, волосы прилизаны, а очки в июне сломала мадам Помфри и заявила, что вылечит мой несчастный астигматизм одним взмахом палочки и «нечего прятать такие чудесные глаза за стёклами». Мне было всё равно, и я позволил ей делать всё, что душе угодно…
Что я изменился, говорил и Рон. Я не хочу слушать их. Я вообще ничего не хочу. Перед глазами всё ещё стоят ТВОИ холодные глаза, а в ушах звучит ТВОЙ ледяной голос… Мне страшно. Впервые в жизни мне было страшно ехать в Хогвартс. Потому что там я непременно увижу тебя…

Я не собираюсь сдаваться. И слушать оскорбление в свой адрес от тебя. Мне просто нужно, чтоб ты знал. Всё. Но ты не веришь. Не хочешь. Слишком много боли ты перенёс, я знаю, чтобы верить «семнадцатилетнему несносному мальчишке», как ты меня назвал. Я чуть не плакал, повторяя, ЧТО я чувствую к тебе, что я не могу без тебя, а ты… ты выставил меня за дверь. В какое-то мгновение я возненавидел тебя: твою гордость, твою упрямую решительность… Почему же ты уверен, что я хочу посмеяться над тобой, сделать тебе больно? Как мне растопить эту ледяную стену, за которой ты так уютно себя чувствуешь? Я ломаю голову над этим уже не первый день…

–…Гарри! – окликает меня Джинни, и я вздрагиваю, переводя взгляд на неё.

– Что, Джин?

– А что ты думаешь об этом… бал? танцы? дискотека? Как назвать-то? – задумчиво спрашивает она.

– Какой дискотеке? – не понимаю я.

– Про ту, которую нам Дамблдор обещал сегодня устроить. Помнишь, он говорил, вчера в штабе?

– А-а-а… – протягиваю я. – Что-то наподобие…отвлекающего манёвра. Чтобы мы почувствовали себя в безопасности и…как подростки… – Я насмешливо посмотрел на девушку. – И ты думаешь, это правда?

– Скорее всего, нет, – подаёт голос Невилл, оторвавшись от книги. – Я аккуратно поспрашивал остальных ребят, тех, кто не был в штабе летом, никто из них не знает ни о каком празднике и бале…

– Я же говорил, – я усмехаюсь, откидываясь на спинку сиденья. – Ничего сегодня не будет…

Джинни хочет возразить, но её прерывает сонный голос Гермионы, которая говорит, не открывая глаз:

– Я бы не была столь уверена, Гарри. Бьюсь об заклад, Дамблдор не стал бы никого посвящать в свои идеи раньше, раньше, чем нужно…

– Идёт война, Герми… – горько говорю я. – Никакой праздник, никакие танцы не смогут внушить нам безопасность и спокойствие в душе…

– Нет, – возражает Джинни. – Я согласна с Гермионой. Директор сделает всё, чтобы отвлечь нас – Армию Дамблдора – и остальных, как обычных учеников, так и слизеринцев…
– Причёт-то они тут? – более резко, чем собирался, произношу я.

– Как причём, Гарри? – удивляется Рон, до этого молчавший, и я подавляю желание дать ему в зубы. – Они же дети Пожирателей смерти!..

– Но не все, – отвечаю я спокойно и терпеливо. – Не все, Рон, присягают на верность Темному Лорду и становятся его Псами, есть и такие, кто борется против него… – конечно, я имею в виду, не только тебя, но в глубине души теплиться чувство облегчения: ведь ты был его верным рабом, прежде чем ты нашёл в себе силы отвергнуть силы Тьмы и Тёмного Лорда. Но я в тебя верю.

– Не все, – соглашается Гермиона, предотвращая жаркий спор (не первый, и не последний) между мной и Роном. – Но большая часть, – она ещё сильнее прижимается к Рону, устраиваясь у него на плече удобнее. – А сейчас дайте поспать…

И вновь в купе воцаряется тишина. Даже Дин с Джинни молчат и просто сидят, обнявшись. Рон откидывает голову назад и тоже закрывает глаза, намериваясь подремать. Невилл откладывает книгу и бездумно таращится в окно, думая о чём-то своём. Я хочу последовать его примеру, как вдруг нестерпимо хочется покурить. Курить я начал, кстати, из-за тебя: этим летом, в попытке выйти из депрессии. Я встаю и, пробормотав, что сейчас вернусь, выхожу из купе. Пробравшись в конец вагона, прохожу в тамбур: там никого нет. Со спокойной душой достаю пачку сигарет и зажигалку. Легче, конечно, с помощью палочки, но пользоваться ей нет желания. Я вообще редко пользуюсь магией в последнее время. Наверное, потому что видел, ЧТО моя сила и волшебство сделали с Вольдемортом в день нашей последней с ним встречи. Очнувшись через месяц в больничном крыле после битвы, я вспомнил, с трудом, но вспомнил, что же я тогда натворил. И у меня пропало всякое желание пользоваться магией просто так, по мелочам. И я смотрел на Рона, который вовсю бросался заклинаниями направо и налево, и удивлялся, разве он не понимает, каковы последствия его израсходованной энергии? Но он не знает. Или не хочет знать…

…Хогвартс–экспресс мчится всё дальше и дальше на север… Мимо мелькают деревни, поля, леса, реки и озёра. Вся жизнь может точно также пролететь в одно мгновенье, если ты не одумаешься и не будешь бороться за своё счастья. И всё-таки я устал бороться: за право жить, за свободу, за счастье… и за тебя. Силы мои на исходе.

Знаешь, я всегда думал, что когда убью Тёмного Лорда, мне станет легче жить… Я жаждал избавиться от него, исполнить пророчество и просто жить дальше. Как все: влюбляться, учиться, пойти работать… Ничего странного или необычного. И когда я убивал Вольдеморта, я свято верил, что это, наконец, мне удалось, что я теперь… такой, как все.
Однако судьба моя распорядилась иначе.

Вольдеморт мёртв. Но война не окончена: Псы ещё живы, и сдаваться не собираются. Они верны идеала Тома Риддла и будут им верны!..
«Чтобы убить растения, недостаточно срезать стебель, нужно искоренить сами корни», – так сказал мне Дамблдор, когда я спросил его, закончена ли война. – «А корни, поросшие из зерён, которые посеял Тёмный Лорд, слишком глубоко вросли в землю. И нам остаётся продолжать бороться».
А я не хотел. Ведь моя война окончена, я мечтал свободно жить, так как мои обязательства перед всеми закончились. В какой-то момент, я решил уйти. Просто взять и уйти. Но Дамблдор думал по-другому:

– Гарри, ты не можешь всё бросить и уйти! Только не сейчас! Мы близки к победе, мальчик мой… Осталось совсем чуть–чуть, Гарри, потерпи…
Я промолчал: Сказать мне было нечего. Я был вынужден признать его правоту: я не мог бросить этот – мой – мир, здесь моё место, мой дом… и ты.

Никогда не знаешь, что найдёшь, что потеряешь. Вот так и я не подозревал, что, потеряв надежду на нормальное, а главное, обычное, будущее, я найду тебя.

–…Гарри, ты куришь? – раздаётся сзади знакомый женский голос, отвлёкший меня от моих мрачных мыслей. Я оборачиваюсь, выкидывая затлевшую сигарету.

– Привет, Луна. Курю. Редко, но курю, – я пожал плечами, доставая новую сигарету и с удовольствием затягиваясь. – Что в этом такого?

– Ну, во-первых, такую дешёвку курят лишь маглы, – насмешливо произносит девушка. – А во-вторых, мне всё равно – мой отец тоже курит… – пристальный взгляд светлых глаз Луны заглядывает, кажется, в самую душу. – Всё в порядке, Гарри?

– Нет, Луна, всё совсем не в порядке… – я глубоко затягиваюсь ещё раз и внезапно всё ей рассказываю: от и до. И про то, как я понял, что ты для меня значишь, и про то, как я страдал: как тебе сказал… как мы провели ночь – одну-единственную! – тоже рассказал… Луна – хорошая слушательница, лишь изредка качает головой и не разу меня не перебивает. Я чувствую облегчение, когда заканчиваю говорить, а она, выслушав меня до конца, произносит:

– Я надеюсь, Гарри, что он поймёт, какую ошибку совершил и ответит тебе взаимностью…

– Этого никогда не произойдёт! – в отчаянии восклицаю я. – Для этого он слишком горд… Гордый и упрямый слизеринец… – тише добавляю я.

– Вот как? – Луна хитро улыбается. – И кто же он?

– Я не могу тебя сказать этого…

– Я его знаю?

– Да, – мимолётная улыбка появляется на моих устах. – Знаешь, и очень хорошо… Спасибо тебе, Луна, – от души говорю я, выбрасывая очередной окурок. – Спасибо, что выслушала меня… Мне это было необходимо…

– Не за что, Гарри, обращайся, – её глаза блестят, и она выходит из тамбура, напевая себе под нос какую-то очень мелодичную и очень знакомую песню. До моего слуха доноситься:

– Wake me up, when September ends…/Разбуди меня, когда закончится сентябрь…

Я хочу остановить её и спросить, что это за песня (уж больно знакомая), но девушка скрывается из виду. Где же я мог слышать эту песню? Очень-очень знакомая…

– Wake me up, when September ends… – на пробу произношу я и усмехаюсь. Как-то Гермиона первая подметила, что у меня неплохой голос. Тогда был солнечный сентябрьский денёк, мы ещё учились на шестом курсе. Завалив нас домашними заданиями и грозя контрольными, преподаватели и забыли, что мы найдём способ провести выходные – эти чудесные и теплые выходные! – на улице. Мы втроем были теми, что решил заниматься во дворе школы, а не в душных гостиных. Мы сидели у озера под деревом и пытались написать сочинение по алхимии. Но разве это было возможно в такую прекрасную погоду? Гермиона, обидевшись на нас с Роном (в особенности на Рона!) за то, что мы не поддерживаем её в стремление учиться, с головой ушла в трактат собственного сочинений и с нами не разговаривала. Мы пошучивали над ней, всячески отвлекали её… Потом мне это надоело, и я растянулся прямо на зелёной–зёленой траве, щурясь от солнышка, и запел что-то себе под нос. Гермиона удивлённо посмотрела на меня и заявила, позабыв обиду, что у меня замечательный голос, «глубокий и правильный». Я жутко смутился и ответил, что голос у меня обычный, «такой, как все». Она пожала плечами и отвернулась. С тех пор я иногда пел, только среди друзей и близких. Все в один голос утверждали, что таланту пропадать нельзя, но на тот момент у меня забот хватало, поэтому я не обращал на них внимания… Но сейчас эта песня пробудило воспоминание и напомнило мне, что я неплохо пою. Почему именно эта песня? Я не знаю. Я определённо раньше слышал эту песню… и даже пел её.

Wake me up, when September ends…

Над загадкой мелодии я гадаю весь день и решаю, во что бы то ни стало отыскать Луну и расспросить её об этом…

…Поздно вечером дождь заканчивается, когда Хогвартс–экспресс останавливается на платформе Хогсмид. Ученики, переодевшись, выходят из поезда, переговариваясь и смеясь. В толкотне, спешке и сборах, я не вижу ни самой Луны, ни её однокурсников. Когда мы уже у карет я вглядываюсь в проходящие мимо лица, но её нигде нет. С сожалением я устраиваюсь напротив Невилла и Дина с Джинни в карете, запряжённой фестралами, которая должна доставить нас в Хогвартс.

– Кого ты высматривал, Гарри? – любопытствует Гермиона, едва вы вышли из кареты и поднялись по ступенькам к дверям школы

– Луну Лавгуд, – честно отвечаю я, заходя следом за всеми в холл замка, где столпились почти все ученики, проходя в Зал.

– Вон она, Гарри, – показывает мне Джинни. Я вмиг вижу светловолосую голову девушки и кидаюсь к ней через толпу.

– Луна! – я успеваю перехватить её у входа в Зал.

– Гарри? – удивляется она.

– Луна, что за песню ты тогда напевала в поезде… что-то очень знакомое… – я собираюсь с мыслями и пою случайно услышанные мною строки. – Wake me up, when September ends… Что-то типа такого…

– Эта песня так и называется, – говорит Луна спокойно, ничуть не удивлённая таким вопросом. – «Wake me up, when September end…»

– Точно! – ликую я, вспоминая, где я её слышал. – Её летом крутили по радио у Дурслей, когда я там был! Summer has come and passed/Лето наступило и прошло, – воодушевлённо я вспоминаю начало, – the innocent can never last/век невинности короток…

–…Wake me up when September ends, – сдерживая улыбку, заканчивает Луна за меня. – Ты её знаешь всю?

– Даже при всём моём желании, – говорю я. – Я не смогу забыть слова…

– Это связано… с ним? – понизив голос, спрашивает девушка.

– И да, и нет, – уклончиво отвечаю. – Кто её исполняет?

– Магловская группа «Green day». Знаешь таких?

– Нет, но скоро узнаю… Спасибо тебе ещё раз, Луна, – говорю я.

– Обращайся, – лукаво улыбаясь, говорит она и проходит к своему столу. Как во сне я сажусь между Роном и Дином за гриффиндорским столом и тупо смотрю на свои сцеплённые в замок руки. Да… Эту песню я точно не забуду. Она прочно врезалась в память ещё тогда, летом у Дурслей, и не собирается её покидать… Я полностью прослушиваю выступления Дамблдора и Распределение первокурсников. Я мысленно возвращаюсь в тот июльский день, когда впервые услышал эту песню. Именно тогда я понял, что скоро случиться что-то… что-то необычное. Меня, ещё не вполне оправившегося после дуэли с Тёмным Лордом, отправили на несколько недель к родственникам. «Там ты пока в безопасности», – сказал мне директор. – «Слишком многие хотят твоей смерти теперь, Гарри…» И я приехал к тёте и дяде с ощущением предвкушения. И, правда – ведь именно ты появился на пороге дома номер четыре по Тисовой улице города Литтл–Уингинга 31 июля и заявил, что приехал за мной. От одного твоего голоса сердце ушло в пятки. Я посмотрел на тебя и понял. Что это самый мой лучший день рождения. Август я провёл в Хогвартсе, поэтому каждый день видел тебя и был счастлив оттого, что ты рядом, пусть и прожигал меня гневным взглядом почти каждый раз, как я появлялся в радиусе 10 футов. Но однажды всё изменилось, и в твоих глазах появилось смятения…
Распределение заканчивается. Начинается пир. Я не хочу есть. Я поскорее жду окончания праздника, чтобы… пойти к тебе и поговорить. И пусть это кажется нереальным, однако я хочу, чтобы ты выслушал меня. Просто выслушал. И я добьюсь этого.

…Я стараюсь не смотреть на преподавательский стол, но он так и приковывает взгляд. И вот я вновь бросаю взгляд вправо и… встречаюсь с тобой глазами! Моё сердце делает сальто. Но ты тут же делаешь вид, что ничего не произошло, и ты очень увлечён разговором с Минервой МакГонагалл. Но я успеваю заметить, как блестят твои глаза, когда ты смотришь на меня… Неужели?..

Наконец, пир заканчивается, и Дамблдор вновь поднимается с места:

– Уважаемые ученики! – голос профессора разносится по Залу, заглушая переговаривавшихся учеников. – У меня большая просьба, – подчёркивая последнее слово, начал он, – покинуть зал и отправится спасть учеников с первого по четвёртый курс. Старост и старшекурсников я прошу задержаться. Деканы сами проводят своих учеников по гостиным. Спасибо внимание и понимание!

Недоумённые возгласы раздаются по всему залу. Уязвлённые втора–, третье–, и четверокурсники уходят в сопровождении первокурсников и деканов. Остальные переглядываются друг с другом и тихо спрашивают, не знает ли кто, в чём дело. Дождавшись пока останутся лишь старшекурсники, Дамблдор продолжил:

– Сегодня я взял на себя смелость устроить вам праздник, посвящённый началу нового учебного года. Через пятнадцать минут здесь, в Большом зале начнутся… – театральная пауза, – танцы. И будут продолжаться до двух часов ночи, – по залу проходит взволнованно–радостный шепот, а Гермиона победно смотрит на меня: я криво усмехаюсь. – В связи с чем, завтра все уроки отменяются для всех!.. А теперь веселитесь! – шквал аплодисментов оглушает всех.

Едва мы все встаём из-за стола, как они исчезают. В считанные секунду помещение преображается: свет приглушается, появляются маленькие столики у стен, совсем как на Святочном балу, а в углу на импровизированной сцене располагается группа музыкантов. Один из них с помощью заклинание Сонорус увеличивает громкость своего голоса и на весь зал раздаётся его мощный голос:

– Здравствуйте! Меня зовут Джо Уильямс, я солист группы «Вместе с нами, колдунами!». Сегодня мы устроим вам настоящий праздник, настоящие танцы, такие, что вы запомните на всю свою жизнь! – аплодисменты. – А теперь муууузыыыыкаааа! – кричит он, и барабанщик ударяет по тарелкам. По началу растерявшиеся ученики быстро соображают, что делать – молодые люди приглашают девушек, выходят на середину зала танцевать. Вот и Рон с Дином решаются, и Гермиона с Джинни выглядят абсолютно счастливыми, когда парни ведут их танцевать. Я ориентируюсь тоже быстро: усаживающий в самый дальний угол за столик, чтоб никому не мешать. Тут же откуда-то появляются коктейли в небольших стеклянных стаканах. «Безалкогольные, наверно», думаю я и делаю глоток, обведя зал взглядом. Песни сменяются, ритм тоже. Ученики танцевали, отдыхали, пели, веселились… И лишь я один сидел за столиком, лишь наблюдая за всеми. Несколько раз меня приглашают на танец, я отказываюсь и вновь опустошаю очередной стакан с напитком. Скорее всего, коктейли не такие уж и безалкогольные: я расслабляюсь и даже не замечаю, как ко мне присоединяется Луна:

– Привет, Гарри!.. – и плюхается за мой столик. Я салютую ей стаканом и лениво протягиваю:

– Как дела, Луна?

– Отлично, – бодро откликается она, залпом выпивая сок из стакана, появившегося рядом с ней. – Потанцуем?

– И ты туда же? – я закатываю глаза. – Ну уж нет… – и тут мне в голову приходит интересная мысль, навеянная размышлениями о песни и музыкой, играющей в зале. – Луна, а «Вместе с нами, колдунами!» вроде бы группа, состоящая из маглорождённых волшебников и полукровок (Стали бы аристократы и чистокровные этим зарабатывать! – прим. беты), так?

– Да, – согласно кивает девушка, а я ликую:

– Значит, кто–нибудь из них может знать “Wake me up when September ends”! – торжественно заключаю я столь нелепую мысль. Лавгуд задумчиво смотрит на меня:

– Не знаю… но узнаю, – говорит она и, поднявшись, направляется в сторону ребят из группы. Я мгновенно её теряю из вида в толпе, но через пять минут она вырастает передо мной из ниоткуда:

– Слушай, Гарри, ребята сказали, что смогут сыграть, но петь… Они не знают до конца слова… И я тут подумала… у тебя же отличный голос, Гарри…

– Понятно… – я нервно кричу в руке стакан. – Хочешь, чтоб я спел, да?

– Да… – внезапно она хитро прищуривается. – Ты можешь спеть ему. Я уверена, он поймёт, что ошибался, – произнеся это, она вновь растворяется, оставив меня совершенно ошеломлённого этим известием. Спеть? Вот так, при всех? А что я теряю? – приходит на ум рассеянная мысль. – Скажу, что эта песня для человека, который очень много для меня значит, может, тогда ты осознаешь, что я не отступлю? И вновь я отыскиваю тебе взглядом. Ты стоишь, прислонившись к стене, на другом конце зала, зорко следишь за дисциплиной. Я невольно улыбаюсь. Ты в своём репертуаре…
После ещё нескольких песен и не одного стакана с этой непонятной жидкостью, я решаюсь. Твёрдо поднявшись на ноги, я иду к музыкантам. В этот момент заканчивается очередная медленная песня. Я подхожу к Джону Уильямсу и объясняю просьбу Луны, добавив, что хочу посвятить «Wake me up when September ends» одному человеку, который сейчас здесь, среди нас. «Вместе с нами, колдунами» с радостью соглашаются, и я поднимаюсь на сцену рядом с ними. Произнеся заклинание для голоса, как Джон Уильямс, дождавшись, пока на меня не упадёт яркий наколдованный свет, я произношу:

– Извините, что прерываю ваши танцы, но я хотел… – горло першит, и я, прежде чем продолжить, прочищаю его. – Меня попросили спеть, и я согласился. Я хотел бы посвятить эту песню…одному человеку… именно человеку. И он здесь. Этот человек не понимает… – говоря это, я смотрю только на тебя, – какие чувства я испытываю к нему… – мне становится смешно, я не могу позволить, чтобы тебя заподозрили. – Эта песня поможет выразить мне все чувства, какие я не смогу описать. Только для тебя, любовь моя! – ты вздрагиваешь, я вижу это. Я киваю Джону Уильямсу, и тут же звучит знакомая до боли мелодия, не дающая мне покоя столько времени. И я пою, всё также не отрывая глаз от тебя:

– Summer has come and passed, –
The innocent can never last.
Wake me up when September ends…

Like my fathers come to pass,
Seven years has gone so fast.
Wake me up when September ends…

Лето наступило и прошло, –
Век невинности короток.
Разбуди меня, когда закончится сентябрь.

Как и мой отец, который пришёл, чтобы уйти,
Семь лет пролетели, как одно мгновение.
Разбуди меня, когда закончится сентябрь.

Слова проникают глубоко в каждую душу, стоящих передо мной, трепетно ловящих каждое моё слово. И я знал, что только вложив собственную душу, я смогу растопить лёд.

– Here comes the rain again
Falling from the stars.
Drenched in my pain again
Becoming – who we are?

As my memory rests
But never forgets what I lost.
Wake me up when September ends…

Опять начинается дождь.
Он падает со звёздного неба
И, смешавшись с моей болью,
Превращается в нас.

Поскольку моя память спит,
Помня о потерянном мной,
Разбуди меня, когда закончится сентябрь.

Я пританцовываю в такт музыки, двигаясь с необычайно гармоничностью.

– Summer has come and passed, –
The innocent can never last.
Wake me up when September ends…

Ring out the bells again,
Like we did, when spring began.
Wake me up when September ends…

Лето наступило и прошло, –
Век невинности короток.
Разбуди меня, когда закончится сентябрь.

Сделай так, чтобы снова зазвучали колокольчики,
Как тогда, в начале весны.
Разбуди меня, когда закончится сентябрь.

Я боюсь. Ужасно боюсь, как ты отреагируешь. Но я пою, надеясь, что поступаю правильно, и ты поверишь мне, моим словам, этой песне…

– Here comes the rain again
Falling from the stars.
Drenched in my pain again
Becoming – who we are?

As my memory rests
But never forgets what I lost.
Wake me up when September ends…

Опять начинается дождь.
Он падает со звёздного неба
И, смешавшись с моей болью,
Превращается в нас.

Поскольку моя память спит,
Помня о потерянном мной,
Разбуди меня, когда закончится сентябрь.

Проигрыш. Я обвожу зал пристальным взглядом. Вот и Рон с Гермионой и Дин с Джинни показывают мне большой палец. Невилл ободрительно кивает. Спорю, они удивлены, ведь я никому, кроме Луны, не рассказывал о тебе. Вдруг на высокой ноте музыка успокаивается. Я снова перевожу взгляд на тебя и тихо, но чётко пою последний куплет:

– Summer has come and passed, –
The innocent can never last.
Wake me up when September ends…

Лето наступило и прошло, –
Век невинности короток.
Разбуди меня, когда закончится сентябрь.

На мои глаза наворачиваются слёзы, но я не позволяю себе заплакать, заканчивая:

Like my father's come to pass
Twenty years has gone so fast.
Wake me up when September ends…

Как и мой отец, который пришёл, чтобы уйти,
Двадцать лет пролетели, как одно мгновение.
Разбуди меня, когда закончится сентябрь.

– Wake me up when September ends… Wake me up when September ends… – ещё тише. – Wake me up when September ends…

Но последнем аккорде музыка замолкает. Тише, ещё тише… Буквально весе рукоплещут, свистят и требуют продолжения. Но я не замечаю этого: мне важен лишь один взгляд – твой. Ты медленно киваешь и стремительно скрываешься за дверью. Я чувствую на своих губах улыбку, кланяюсь всем, и, не забыв снять заклинание с голоса, спускаюсь со сцены. Пока я пробираюсь к выходу из зала, меня три раза просят спеть ещё раз, но я только качаю головой. Вдруг я вижу Луну, она подмигивает мне, и меня посещает чувство, что она знает намного больше, чем я сказал ей. Додумать не удаётся – я бегом кидаюсь за тобой, ведь я знаю, что теперь ты не прогонишь меня…

…Тихий стук в твою дверь. И удар сердце в груди. Ещё один и ещё. Дверь открывается. И сердце останавливается. И взгляды встречаются… Ты резко притягиваешь меня к себя и крепко обнимаешь, зарываясь пальцами в мои волосы.

– Северус…

– Тсс…

КОНЕЦ