Нарыла на просторах и-нета, без названия и стандартной шапки. Если кто знает шапку сего чуда, напишите, буду благодарен))
Весть о том, что Люциус Малфой проклял сына, мгновенно разнеслась по Хогвартсу. За то, что Драко Малфой проявил непочтение к персоне Волдеморта и отказался присутствовать на очередном сборище Пожирателей Смерти, заявив: "Вечно эти шабаши проходят в местах, где воздух вреден для цвета кожи и укладки", - на него было наслано фамильное проклятье Малфоев...
Старый хитрец Дамблдор принял необходимые меры, дабы отразить это проклятье, но то ли хитрец был слишком стар, то ли проклятье было чересчур фамильным, оно подействовало весьма странным образом - Малфой-младший уснул. И не просыпался вот уже вторую неделю. Ни одно заклятье и зелье не могло пробудить спящего слизеринского принца. Для усопшего, пардон, уснувшего Малфоя выделили специальные апартаменты - маленькую комнатку в астрономической башне, подальше от крыс слизеринского подземелья. Там он и лежал на кровати с балдахином, на пуховых перинах, под шёлковым одеялом.
***
Гарри стоял на лестнице, ведущей в совятню, и раздумывал, стоит ли идти на нумерологию, на которую его сагитировала записаться Гермиона, или всё же навестить Буклю? Благоразумие подсказало, что всё-таки стоит сходить на урок. Гарри вздохнул и подчинился зову разума. Всё шло к тому, что ему придется торчать на нумерологии целых два часа, однако судьба распорядилась иначе. Как только Гарри занёс ногу над следующей ступенькой, лестница дрогнула и потихоньку стала разворачиваться.
- Эй, мне туда не надо! - воскликнул Гарри.
Лестница проигнорировала все призывы к совести. Гарри растерянно посмотрел вглубь коридора, он понятия не имел, куда мог привести этот путь, кажется, в какую-то башню. Лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном, а посему наш герой смело отправился по неведомому пути.
В коридоре было множество поворотов и Гарри начал слегка стервенеть, потому что до сих пор ему не попалось ни одной двери. В очередной раз чертыхнувшись, он вдруг увидел дверной проём. Что ж, что-то лучше, чем ничего, поэтому Гарри бросился к двери и рывком распахнул её. Его взору предстала комната, залитая лучами солнца. Посреди комнаты стояла кровать, а на ней лежал спящий прОклятый Малфой.
Он лежал на спине. Одна рука была вытянута вдоль тела, а вторая покоилась на груди. Шёлковая полоска одеяла блестела под белыми изящными пальчиками. Гарри подошёл поближе и, затаив дыхание, стал рассматривать своего врага.
Шелковистые пряди обрамляли бледное лицо, кожа нежная, матовая, с чуть заметным румянцем на щёчках, длинные пушистые ресницы отбрасывали тени, губы были чуть приоткрыты.
"Вот хорёк, - привычно подумал Гарри. - Мы тут бегаем-учимся, нас достаёт Снейп, а он дрыхнет себе". В тишине раздался томный вздох Малфоя, и Гарри тут же заинтересовался, что именно тому снится. Он подошёл вплотную к кровати и присел на краешек. Малфой никак не отреагировал на вмешательство в его личное пространство, а Гарри снова стало интересно, а такая ли мягкая и нежная кожа у его недруга, как кажется. Стараясь не дышать, он осторожно коснулся руки Малфоя, лежащей на одеяле. Но для полного удовлетворения любопытства одного прикосновения недостаточно, и Гарри не утерпел. Тыльной стороной руки он провёл по щеке, подбородку, затем, не выдержав, провёл пальцами по алым губкам.
Любопытство - страшная сила. Кто-кто, а гриффиндорец знал об этом превосходно, ведь именно из-за этого порочного чувства он и вляпывался каждый раз в новые переделки и всевозможные истории. Но эта история обещала быть волнующей и интересной, а посему, Гарри решил продолжить исследования и коснулся маленького розового ушка. Любопытство задало следующий вопрос: а везде ли Малфой такой... бархатный? Руки Гарри метнулись к пуговицам на рубашке спящего и замерли. Поговаривали, что проклятье настигло Малфоя, когда он стоял перед зеркалом и завязывал галстук малфоевским спецузлом. Бедняга только успел накинуть галстук на шею и упал, сражённый непробудным сном. Поэтому сейчас он лежал в белоснежной рубашке, так гармонирующей с аристократической бледностью кожи, с расстёгнутыми двумя верхними пуговками. Никаких галстуков, никаких раздражающих истинного гриффиндорца слизеринских цветов.
Гарри облизнул внезапно пересохшие губы и медленно, пуговица за пуговицей, стал разрушать внешнюю благопристойность белого шёлка. Пуговица за пуговицей. Пуговица за пуговицей. Рубашка распахнута. Гарри ошеломлённо провёл ладонью от живота к груди спящего. Атлас, шёлк, бархат - вульгарные, ничего не стоящие сравнения, они не могут передать всей роскоши ощущений, испытанных нашим героем. Длинные, густые ресницы вздрогнули, и Малфой снова вздохнул. Гриффиндорский герой, побеждающий все и вся, замер в ужасе, сердце его плюхнулось в пятки и оттуда возвещало, что надо рвать когти отсюда. Но нет, ничего не произошло, только розовый язычок скользнул по нижней губе. Это волнительное зрелище заинтриговало Гарри, и он, не отдавая себе отчёта в действиях, прильнул к губам слизеринца. Отпрянул. Понял, что это угощение слишком сладко, чтобы от него отрываться, и снова прильнул. Пока языком Гарри проводил рекогносцировку местности, руки скользили по груди Малфоя, ногти чуть царапали бледную алебастровую кожу. Наконец, Гарри оборвал самый сладкий поцелуй в своей жизни и снова посмотрел на Малфоя.
"Чего-то не хватает, - подумал он. - А вернее, что-то лишнее". Подумав, Гарри пришёл к единственно верному решению и, тряхнув головой, отгоняя от себя последние сомнения, ринулся раздевать Малфоя, окончательно - стаскивать с него брюки. Тут он испытал шок, по двум причинам. Первой предпосылкой к шоку явилось созерцание малфоевских трусов. Они были серые, с изящными извивающимися змейками. Сам Гарри предпочитал менее вызывающее бельё, обычно носил классику - чёрные шёлковые, а когда хотел особо кого-то соблазнить - невинные белые. Второй же было то, что ткань трусов была натянута и приподнята, а Гарри даже знал чем.
- Так тебе нравится, - сказал он вслух, обращаясь к спящему.
В следующую секунду разум оставил его окончательно, и Гарри стянул последнюю преграду, скрывающую тело Малфоя от его пылающего взора. И замер.
Это было совершенное тело. Поджарое, стройное. Тело аристократа. Изумительной чистоты и сияния кожа напоминала паросский мрамор, лепесток лилии, нет, бутон лотоса, а из него торчал пестик.
В этом вопросе ошалевший Гарри так и не смог определиться, потому что в лучшие-то времена у него были средненькие знания по травологии, а уж сейчас, когда перед ним предстало столь замечательное видение... "Пусть будет лилия, так поэтичнее", - наконец решил Гарри и выяснил, что он-то до сих пор одет. Что ж, это было вполне поправимо. В мгновение ока в стороны полетели - мантия, форменный джемпер, брюки, галстук был безжалостно разодран в пылу внезапно возникшей страсти. Наконец, Гарри оказался в чём мать родила, правда несколько более растрёпанный, чем обычно.
Даже придирчивый, очень придирчивый маг, даже если бы это был сам профессор Снейп, не смог бы найти в этом теле хоть какой-то недостаток. Да хоть пять раз Снейп! Занятия квиддичем и беготня по Запретному лесу придали телу Гарри атлетические формы. Под кожей бегали тугие мышцы, стройные ноги уверенно несли их обладателя. Несли, конечно же, на кровать. Куда катится мир, слизеринец и гриффиндорец в одной постели. Но Гарри было некогда особо заморачиваться, он сжал в крепких объятьях Малфоя и нежно задышал ему в ушко: "Дра-ако-о...", - и сам удивился, с чего это вдруг Малфой стал Драко. И снова не стал заострять на этом внимание, потому что увлёкся тем, что начал сравнивать их тела. Кожа Гарри была несколько смуглее, плечи шире. Пока Гарри таращился, Малфой, словно по заказу, повернулся на правый бок, и Гарри пришлось созерцать его спину. Не только спину. Он сглотнул слюну, любуясь на тоненькую ниточку позвоночника и на стройную поджарую задницу. Право, когда ещё подвернётся такой шанс? Гарри стал покрывать нежными поцелуями сначала плечи, а потом, спускаясь всё ниже и ниже, позвоночник слизеринца.
Далее события развивались стремительно. Комфорт партнёра прежде всего! Поэтому Гарри, поплевав на ладони, размазал слюну трясущимися лапками по своему члену, а затем, без особых церемоний, пестик и тычинки скрестились в жарком любовном поединке. В порыве страсти, он вцепился зубами Малфою в плечо и оставил на нём весьма приметный знак. Кончили они почти вместе, ибо Гарри, как истинный гриффиндорец, позаботился о том, чтобы и Малфой получил удовольствие по полной, а посему его руки сомкнулись на члене партнёра и двигались, согласно правилу физики, возвратно-поступательно, пока между пальцев не потекла сперма.
- Ну, Малфой, это было круто, - выдохнул утомившийся Гарри.
Малфой, естественно, не ответил и продолжал спокойно сопеть, правда, сопение было на редкость удовлетворённым.
Гарри ещё немного повалялся на мягкой перине, потом чуть-чуть пощекотал дрыхнущего слизеринца и, наконец, вспомнил, что давно должен быть на трансфигурации. С сожалением, он одарил Малфоя прощальным поцелуем и тут заметил, что тот, пожалуй, всё ещё нуждается в ласке, потому как наличествовала "полная боевая готовность". "Эх, какой же я сволочью буду, если уйду и не поблагодарю его, - подумал Гарри. - Что ж, “поработаем головой”!" - и, решительно перевернув Малфоя снова на спину, стал пристраиваться у того между ног.
Протяжный стон возвестил, что Малфой оценил эту заботу и... тут кто-то залепил Гарри такую затрещину, что тот свалился на пол.
- Поттер!!! Извращенец!!!
От этого вопля роза, стоявшая на прикроватном столике, заколыхалась в вазе. Гарри закрутил головой, пытаясь сообразить, у кого такая "тяжёлая" рука. На постели сидел Малфой и потирал кисть правой руки.
- Проклятье, - растерянно пробормотал Гарри. - С тебя спало фамильное проклятье. Но как?
***
Хогвартс просто гудел от восторга. Великий и великодушный герой - Гарри Поттер - снял проклятье со своего недруга Малфоя. Никто не знал, как ему это удалось, но, тем не менее, факт был налицо, Малфой снова ходил по школе и мелко гадствовал. Никто не знал, что храбрый Гарри старался не попадаться тому на глаза, памятуя о хорошо поставленном хуке справа, но другие – сладкие - воспоминания не давали ему покоя.
В один из солнечных весенних дней, Гарри решил позаниматься на берегу озера. Подойдя к озеру, он увидел, что сия прекрасная мысль осенила не только его. На берегу, тоже с книжками, устроилась его мечта, его медовое воспоминание - Малфой. Знания, очевидно, утомили его, и он дремал, раскинувшись на травке и положив голову на свиток с трактатом по истории магии. Гарри неслышно подкрался и замер, любуясь прекрасным Малфоем. Голова того, как уже было упомянуто, покоилась на свитке, левая рука была вытянута в сторону, и гриффиндорец, с умилением отметил, что мизинчик был чуть согнут, что ладошка такая нежная и беззащитная. В общем, он так и не смог совладать с соблазном и, наклонившись, поцеловал Малфоя. Тот заворочался во сне, а Гарри, снова пребывающий в эйфории, увлёкшись, укусил блондина за нижнюю губу. Жертва возмущённо пискнула. Гарри сообразил, что сейчас последует расплата и, недолго думая, рванул прочь. Его догнал и пригвоздил к месту очередной малфоевский вопль:
- Поттер! Идиот! Ты куда? Я же сплю! Я - сплю!