[показать] Люди, которые передают в эфир помойную дрянь о грузинском агенте Удальцове, готовы вновь загнать страну в тупик репрессий

Мы живем в карикатурном пространстве, где жены и подруги миллиардеров выставляют нищим на ТВ-обозрение свои платья и дома, где президент летает за стерхами, где дикие свадьбы в центре Москвы палят из пистолетов в воздух, где покупка Халка является доказательством патриотизма, где зарплатный фонд хоккейного клуба составляет полтора миллиарда рублей, а денег на операции срочных больных нет, где обманутые дольщики запускают котенка в космос, потому что иначе на них никто не обращает внимания, а двое махинаторов с мутным прошлым и липкими ладонями судятся в Лондоне из-за наших денег, которые они возили друг другу чемоданами. Это близкая к пародии, остро нарисованная дьяволом, живая и бегущая картина мельтешит, бурлит, плещет и местами смешит своим абсурдом.

Но только до поры. Но только до того момента, когда с самого дна реальности начинает подниматься отвратная муть, застилающая взгляд, забивающая нос, отравляющая жизнь. И тут уже не до смеха. Потому что нельзя смеяться, когда к горлу подступает комок тошноты. А он подступает, когда господин Кулистиков, прежде верно служивший ценностям американской демократии на «Радио Свобода», а теперь так же верно служащий ценностям гэбэшного авторитаризма на НТВ, в очередной раз переворачивает над страной свое любимое помойное ведро. И, отхаркиваясь и отплевываясь от этих внезапно выброшенных на голову помоев, вдруг испытываешь противное чувство провала, словно из-под ног вынули почву, и ты обалдело летишь в черном туннеле, где не видно ни зги. А куда летишь? Вон туда, на свет тусклой лампы, покачивающейся в проволочном кожухе у задуваемого снегом барака, вон туда, в уже похороненное и опять оживающее прошлое, в сивый бред тридцатых, в воспаленный шепот сороковых, в общенародную шизофрению, созданную человеком с низеньким лбом, рябым лицом и сухой детской ручкой. И к тем когда-то прочитанным книгам, которые двадцать лет без движения стояли на полке, как нечто мучительное и уже окончательно преодоленное: два тома Конквеста, три тома ГУЛАГа, рассказы Шаламова…

В марте 1937-го Бухарин был назван на Московском процессе организатором шпионской деятельности, а Рыков агентом польской разведки. И Вышинский, поблескивая ледяными стеклышками очков на холодной морде юриста-садиста, все спрашивал и спрашивал — вопросы подлинные, взяты из протоколов процесса: «Вы признаете, что вы шпион? Что умышленно вызвали эпидемию крупного рогатого скота? Что все назначения на крупные посты в Белоруссии согласовывали с польской разведкой?» Весь этот клинический бред еще недавно казался отошедшим в глубокое прошлое, как отходят уже преодоленные человечеством болезни — оспа, чума. И тогда только в толще земли, запрятанные в могильники далеко от живой человеческой жизни, остаются древние микроорганизмы, могущие вызвать болезнь, и они интересны лишь ученым узкой специализации. Но вот некто у нас на глазах делает фокус: рукой в резиновой перчатке вынимает из лубянской пробирки сохраненный про запас комочек древней зараженной грязи, мешает палочкой в ведре и плещет с размаха — в эфир, в воздух, в жизнь.

Тысячи людей ушли в нашей стране в землю с клеймом агентов иностранных разведок. Их тоже сначала обливали помоями из ведра, а потом выбивали у них признания, ломая им ребра, вышибая зубы, мочась им в лица, засовывая их головы в плевательницы. Хотелось бы привести имена и фамилии всех этих людей, умерших доходягами в лагерях, замученных на допросах, оплакавших свою загубленную жизнь в набитых по-скотски тюремных вагонах, под ржание уголовников. Но всех не смогу, не смогу назвать безвестных инженеров, рабочих, бухгалтеров и служащих, смогу только некоторых, которые хоть как-то отмечены в истории. Жена писателя Бруно Ясенского Клара получила 10 лет лагерей как агент иностранной разведки. В.Г. Кнорин, работник Коминтерна, был расстрелян в 1939 году как агент гестапо. Старый большевик Крестинский обвинен в связи с германской разведкой. Дипломат Раковский в 1937 году обвинен в том, что он английский шпион с 1924 года. Маршал Блюхер обвинен в том, что он японский шпион с 1921 года. Миров-Абрамов, зав. отделом Коминтерна, арестован в 1937 году и обвинен в шпионаже в пользу сразу 15 иностранных разведок. Командарм Якир признан немецким шпионом. Армейский комиссар 1-го ранга Гамарник застрелился, но его и после самоубийства снабдили клеймом агента иностранной разведки. Забыть все это невозможно, эти люди — и многие, многие другие — прозрачными тенями присутствуют в нашей сегодняшней жизни с ее кафе, шопингом, фитнесом и прочими радостями. Их пытали и расстреливали в тех местах и на тех самых улицах, по которым мы сегодня проходим в приятном предвкушении любовного свидания или классной покупки. Этой кошмарной предыстории любой нашей сегодняшней истории не знать нельзя.

Мы должны держаться как можно дальше от могильника с чумой. Нам нельзя — это смертельно опасно для страны — вызывать в жизнь духов прошлого, нельзя снова запускать механизм страшной болезни, симптомами которой является массовое безумие и «время крупных оптовых смертей». Не знать всего этого нельзя, люди, которые передают в эфир помойную дрянь о грузинском агенте Удальцове, всё прекрасно знают и понимают. Всё, что они делают, они делают с ясной головой, с трезвым сознанием пакости, с извращенным наслаждением подлости. Тот вопрос, который они и им подобные в дешевых телешоу кликушески обращают к оппонентам: «За что вы так не любите Россию?» — сейчас следует обратить к ним. За что вы так не любите Россию, что готовы снова впихнуть ее в бессмысленный тупик и страшную болезнь?

На наших глазах, как в дурном сне, происходит умышленное и явное внесение в организм страны болезни шпионщины и репрессий. Когда-то стране понадобились страшные усилия, чтобы если не изгнать, то хотя бы подавить эту болезнь в ее наиболее острой и жуткой форме. И вот теперь кто-то плюет на те страдания и на то трудное, не до конца доведенное излечение и освобождение. Во имя своих личных и корыстных интересов они намерены вызвать из прошлого молодцев в начищенных сапогах и с ухмылками на лицах, готовых лепить дела по приказу. Они уже это делают, арестовывая людей по делу 6 мая и разбрызгивая над страной напичканные микробами лжи помои.

Точно так же это начиналось и во времена наших дедов, только тогда вместо НТВ была газета «Правда». Газета публиковала статью, разоблачающую товарища Удальцова — извиняюсь, товарища Бухарина… или другого какого-нибудь товарища — как агента мирового капитала, или троцкиста, или наймита Лондона. Воспитанник «Радио Свобода» отлично воспринял урок. Сегодня, в эпоху скоростных коммуникаций и интенсивной инфосреды, это происходит быстрее, чем в тридцатые. Не успел г-н Кулистиков вылить на страну свое ведро с помоями лубянского слива, как уже выскочил из табакерки власти всегдашний чертик и клоун Трепаковский и завопил о государственной измене. Глухой бубнежкой отозвался хор «Единой России», призвавший компетентные органы срочно принять меры. Это — портрет коллективного доноса и начинающихся репрессий. И это римейк, повтор. Так уже было.

Это странный, зыбкий, жуткий сон наяву, при ярком сиянии осеннего солнца. Это пронзительный сон, в котором происходит то, что не может и не должно происходить. Вызвать к жизни чуму из закопанного могильника может только преступник. Он делает это с циничным хохотком, ерничая и гримасничая, в сознании своего преступного могущества, орудуя лопатой, ведром, микрофоном и камерой. Взбаламученная дрянь оживлена, ободрена и поднимается со дна могильника. Прошлое оказывается будущим. И это ощущение нереальности и невозможности происходящего в нашей истории тоже уже было. «Мне кажется, я во сне!» — сказал маршал Тухачевский на суде, где его обвиняли в том, что он агент немецкой разведки. За несколько часов до расстрела.