«За закон гражданин должен сражаться яростней, чем за крепостные стены» — сообщил нам какой-то мертвый греческий философ очевидную истину. Большинство с этим высказыванием тут-же согласятся. На уровне быстрого решения с ним согласны все. Нам недаром столько лет втюхивают концепцию правового государства. Но тезис легко разрушается информационной бомбардировкой. Оказывается, что закон плох. Что приняли его плохие люди. Что только плохой человек может соблюдать плохие законы. Что если его не отменить немедленно — все умрут.

Так, преступление закона становится нормой некоего нового закона, вызванного революционной необходимостью. Нужно получить большинство — ловят депутатов от оппозиции и дают им по голове палкой. Хорошо. Весело. Потешно. Чтобы унитаз отрабатывали. Нужно отобрать бизнес — бизнес значит работал на плохих. Нужно сместить чиновника — он коррупционер. И так далее. Суды, демократия, законность — все, что так прославлялось на Майдане резко отступает: в ходу революционная необходимость. И этот маневр совершенно не замечают ни активисты, ни «друзья Украины».

Но разве он тайный? Сейчас мы находимся в государстве, возглавляемом каким-то генерал-ефрейтором. У него в помощниках ходит Продуктивное Село (он задолжал пулю в лоб) — назначенное голосованием в Раде, которая объективно не могла голосовать. Решения, принятые под давлением ведь являются юридически ничтожными, гласит один из Кодексов Украины, помните? Бесчисленные и только размножающиеся после смерти Майдана «сотни» занимаются выбиванием вкусных мест для БЮТ и «Свободы». Юлькины воры стращают бывших регионалов «вызовем Правый Сектор» — и воруют неистово. Олигархи, на головы которых сыпались жгучие проклятия речей получают портфели, волости и посты. Легитимность теряют областные, районные, городские, сельские советы. Суды, надзорные органы, органы правопорядка работают в режиме шапито. Генерал-ефрейтор, Брутальный Правитель и Бабушка (на правах духовного лидера) готовятся от имени народа подписывать кабальные договора, продавать землю, повышать цены на жизнь, воевать, вступать в очередной Афганистан, лишать стариков пенсии, а рабочих — заводов и фабрик.

Что же осталось от закона, который мы согласились охранять пуще стен городских? Ничего. Следующими на очереди, логично предположить, будут «городские стены».