Листая старинные летописи, слушая рассказы
очевидцев, я по крупицам старался восстановить
историю зарождения Воздушного Флота России.

Про Акима Шалого.

Аким Шалый, лапти подвязав и посконную рубаху одев, прощаться стал. Троекратно расцеловал жену – Лебёдушку, семерых детей своих. Выскочил восьмой. Вроде, семеро у меня? Нуда, ладно. Не досуг разбираться.
Акима Шалого ждало небо. Ждали жители и гости села Ядрёные Кочерыжки. Все высыпали на церковную площадь. Развевались конские хвосты над шатрами представителей Орды. Раскинулся половецкий стан. Резали баранов, ели и ждали показа крыльев воздухоплавательных. Ни кто не знал, что это такое и на всякий случай, боялись.
Аким, под восторженные возгласы толпы, влез на колокольню. Одев на спину, спрятанные там крылья, он встал на карниз и обратился к толпе:
- Слушай меня, люд честной!
Все затаили дыхание.
- В это, многотрудное в финансовом отношении время, я построил крылья сии. Дабы мочь зорко охранять рубежи наши. А помогал мне, денежно, спонсор – Митрофан Бесштаной, что яичную торговлю ведёт. За что, превеликое ему спасибо! – А сейчас я, с Божьей помощью, наверное, воспарю!
- Неужели воспарит? – Удивлённо спросил, заросший бородой, мужик.
- Энтот, вопари..т! – Ответил старичонка, в кургузом армяке. – Я его стервеца сызмала знаю!
Оттолкнувшись от карниза, Аким Шалый взмыл под облака. Все ахнули. Выполнив «мёртвую петлю» он снизился и, пройдя на «бреющим», над головами зрителей, стал набирать высоту. В лучах солнца мелькнули, белёный холст Акимкиных портов и первая на Руси реклама на крыльях: «САМЫЕ КРУПНЫЕ ЯЙЦА, У МИТРОФАНА БЕСШТАНОГО!».
Неожиданно Аким, ловко сработав лаптями как рулём, сорвался в штопор. Все, в страхе, затаили дыхание. С воем: «У-у, мать твою!» Аким Шалый нёсся к земле.
С криками: - «Воздух! – Воздух!», ордынцы на землю попадали. Половцы в степь ускакали.
- Врежется! – Сказал, заросший бородой мужик.
- По саму задницу в землю уйдёт. – Сказал мужичонка в кургузом армяке. – Я его, стервеца, знаю!
Но, когда до земли оставалось пол аршина, Аким ловко вышел из пике и взмыл вверх . Немного не рассчитав, мазнул грязными лаптями, по носу князя ордынского. Нукеры за луки схватились.
- Отставить! – Он мне живой нужен. – Сказал князь. – Приглашаю его на пир. В его честь.
Аким уже приземлялся на площади, тормозя дымящимися от перегрузки, лаптями. К нему бежали соседи, земские люди, жена с семерыми (или восьмерыми) детьми. Но их опередили слуги ордынские. Схватили они летуна и, перекинув через круп коня, к шатру ордынскому умчались.
Князёк встретил Акима надменно, как и подобает иностранцу.
- Скажи, урус Акым, дети есть у тебя?
- Есть, есть. Семь, - нет, восемь! Всё одно – много.
- Ага. Тьма – по нашему. – Ответил ордынец.
- Ещё какая, тьма! Детей кормить надо, а заработанную деньгу барин не даёт.
- Я дам тебе денег. Много. Ты же, мне, секрет крыльев передашь. А хочешь, ко мне в Орду поедем. В золоте купаться будешь.
- Неможно так. Князь – воевода прогневается. На дыбу пошлёт, драть будет.
- Дурак ты, урус Акым. Кыназ с моими наложницами тешиться, а мзду не платит. Я с ним полюбовно улажу. Поедешь?
- Я помыслю. – Ответил Шалый.
Повеселел ордынец. Перед Акимом поставили бочонок вина заморского. На средину шатра танцовщица выскочила. Полуголая. Покачивала широкими бёдрами, на которых губной помадой, слова песни: «Всё выше, всё выше и выше….!» Срамница.
Пили много и долго. Аким играл в кости. Проиграл охабень, рубаху и домотканые порты. Прикрыть срамоту, - подарил ему князёк халат цветной, шелковый. Почти новый.
Пьяный князь ордынский, на четвереньках к Акиму подбежал. Сунул ему в рот жирное ухо баранье. Уважает, значит. Желудок Акима, выросший на отрубях, с покорным урчанием переварил этот знак признательности.
- Поехали ко мне, в Орду. – Домогался князёк. – Построишь для моих воинов много крыльев. Полети с тобой, Вечерние страны покорять.
Аким представил, тысячи, всадников, порхающих в воздухе, с кривыми саблями. Аж дух захватило. Страшно. Но вспомнились босые чада свои, - семь (а может восемь), все голодные. Жалко. А, нешто! Выправляй визу. Едем!
- Я тебе шатёр новый дам. Большой.
- С унитазом?
- На кой, он тебе? – У нас вся степь – унитаз.
- И то! – Свободная страна – свободные нравы. – Думал Аким, запуская по локоть руку в плов.
Домой Акима привезли на коне, с ордынским бунчуком. В цветном халате, на голом теле. Пьяного, всего в губной помаде.
- От, леший! Дома детям жрать нечего, а он пьёт! – Встретила его Лебёдушка.
- Лапушка, скоро заживём! Озолотимся! В Орду работать, приглашают! Шатёр новый дадут. Большой. Вот, приму обрезание…! – Мечтал Аким.
- Чево? Чево ты обрезать собрался?! Чево там, у тебя обрезать? Во, дурень! – Удивлялась жена. – Это они там, с жиру бесятся. За раз лошадь съедают. Им хоть каждый день помаленьку отрезать можно, - не убудет. – А ты, лешак, с чем до ветру ходить будешь?
А на утро, пришли лихие люди, с тайного приказу, крылья пожгли, Акимку увели в съезжую. В измене обвинили. Митрофана Бесштаного, лишили лицензии на торговлю яйцами. Князька ордынского, по политическим причинам, судить не стали, - в двадцать четыре часа, выслали из страны.
На том всё и забылось. Князь – воевода, правда, закупал крылья где-то, во фряжских землях. Да, не летали они. Один смельчак разбился на них, по пьянке. Запретили полёты.
А судя по тому, что в битве на Куликовом поле, ни с той, ни с другой стороны авиация участия не принимала, надо полагать, что работы по созданию крыльев, были совсем свёрнуты.
Но велика память потомков, - и по сей день, в селе Ядрёные Кочерыжки, стоит высеченный из целого полена, памятник Акиму Шалому – основоположнику Воздушного Флота России.