Маленький бизнес шел своим чередом. Приезжали " тематические туристы", которых нужно было провожать в то время и в те события, ради которых они выбрались в Россию.
Вальтер Хью был из Америки, 60 лет, и он очень хотел посетить места, связанные с обороной Ленинграда.
Побывав во всех музеях, связанных с этой темой, мы поехали в Пушкин, по пути остановились на Пулковских высотах, почтили память, павших в боях, помолчали.
Машина, в которой мы ехали, остановилась у входа в Александровский сад и водитель пошутил:
- Лена! Желаю вам удачно перейти линию фронта и вернуться живыми. Он отозвал меня в сторону.
- Вообще-то, будь осторожна. В этих местах, говорят, все еще идет война. И призраки....Кто-то видел.
- Ну, призраки выходят ночью,- сказала я шутя. Не будут же они пугать нас посреди белого дня, когда светит солнце и полно гуляющих людей.
Мы посмеялись и договорились "вернуться с фронта" через два часа. Погода было прекрасной. Прогулка обещала быть приятной. Беседуя о войне, о смысле и бессмыслии, мы углубились в парк, забыв о маршруте. Мой собеседник был на редкость интересным человеком, который скрупулезно изучал военную технику тех времен, и , по- моему, знал наизусть название всех фронтов, полководцев и географию войны. Он так увлек меня, что мы решили отменить поход во дворец, и просто прогуляться по направлению к Пулковским высотом. Через парк, где когда-то шли жестокие бои.
Мы не заметили как почернело небо, и только вдруг упавший на голову раскат грома, вернул нас в реальность.
- Бомбят,- пошутил Вальтер.
- Приближаемся к линии фронта,- ответила я в тон.
- Надо идти короткими перебежками,- продолжал он.
- Куда? Мы потеряли карту. И местность мне незнакома.
- Плохи дела,- погрустнел Вальтер. Попадем в плен.
- Сейчас 41-й. Америка еще не вступили в войну. Если что, кричите, что Вы американский журналист. И что вы случайно наткнулись на меня в лесу. Что Вы ни на чьей стороне. Вы просто журналист. Писатель. Фиксируете события. Вас оставят в живых, а там разберемся..
- А вы?!
Раскат грома был такой силы, что Вальтер, закрыв руками фотоаппарат, ничком упал на глинистый склон и скатился вниз, перепачкав и ободрав лицо. Гром и молния. Сверкало и гремело так, что невольно приходилось затыкать
уши . Хлынул ливень.
- Нельзя останавливаться,- сказал Вальтер. - Становится совсем темно. В темноте не будут разбираться, журналист я или партизан. Пальнут и все. По законам военного времени.
- Ты ранен,- сказала я. У тебя на лице кровь.
- Немного задело. У тебя есть платок?
- Нет. Но..
- Открой сумку. Не трусь. На войне как на войне. Кровь и грязь. И дружба навек.
Я открыла сумку. И совсем не удивилась тому, что почему-то на дне оказался бинт, йод и аспирин. Как будто так и надо. Я и потом не смогла ответить на этот вопрос. И не ответила.
Перевязав Вальтера, я спросила, может ли он идти.
- Я в порядке. Я буду опираться на твою руку. И мы дойдем.
Я взяла палку, чтобы облегчить себе поход, Вальтер повис у меня на руке, и мы, все еще пригибаясь от раскатов грома,двинулись туда, где уже чуть-чуть светлело небо.
Вдруг буквально из -под земли возникла избушка. Деревья расступились, и она оказалась прямо перед глазами.
- Ну вот,- сказал Вальтерт. Это , наверно, наши. То, что я искал. Однако, не торопись. Давай приглядимся.
- Из избушки, которые встречаются в военных фильмах про партизан, вышел мужчина. В длинном военном плаще- накидке ( такие еще до сих пор носят у нас рыбаки). Он накинул капюшон и посмотрел на небо.
- Извините! Не могли бы Вы подсказать... Мы заблудились... Нам нужно переодеться...
Мужчина не произнес ни слова. Но мы поняли, что можем зайти в избушку. В ней было темно, и пахло рыбой с пылью. Мужчина достал алюминевую кружку и налил мне и Вальтеру спирта. Вернее, просто плеснул немного на дно из фляги. Дал кусок черного хлеба на двоих и жестом приказал нам выпить и закусить.
Потом он также молча дал Вальтеру старый военный плащ, в карман которого положил кусок черного сухаря. Открыл дверь-- и махнул рукой, то есть "Все спокойно. Идите!" При этом не произнес ни слова. Мы поспешили уйти . Нам не было уютно в этой странной избушке. Было в ней как-то ни по себе.
Суровый мужчина дорогу указал правильно. Через сорок минут мы услышали шум машин на трассе. Небо стало почти светлым и ощущалось какое-то живое движение жизни - краски, цвет, гомон, тепло..
Мы вышли на дорогу. К месту, где нас ожидал водитель. Вот и представь себе - войны давно нет, гуляющая публика, смех детей, гомон торговцев билетами и сладостями... И тут из леса вываливаемся мы с Вальтером.. Я, хромая, шла,опираясь на палку, в платье с грязными разводами и прилипшими листьями, с повисшем на мне полуживым, с перевязанной головой и кровавыми подтеками на лице, но с фотоаппаратом, Вальтером. Он время от времени запахивался в военный плащ, немного стесняясь своего фотоаппарата.
Это была немая сцена. Люди провожали нас долгими взглядами.
- Вернулись! - сказал водитель. Я уже стал волноваться. В госпиталь?- продолжал он тему, глядя на Вальтера.
- До свадьбы заживет!- бодро ответил мужественный американский журналист.
-А все- таки, хорошо вернуться домой, - он улыбнулся. Я даже не знал, как это... Что это за чувство... КАК ХОРОШО вернуться домой с фронта живым!- крикнул он во все горло и расхохотался так, как это умеют делать только американцы. Потом достал черный сухарь.
- Военный трофей из 41-го,- сказал он. Именно это я и искал..

-