Топ-топ – топает малыш…

С утра был легкий дождик, потому вся дорога была теперь в мелких лужицах. Вообще, они мало меня интересовали, чего нельзя сказать об остальных. Я шел весьма быстрой хоть и расслабленной походкой, и мне периодически приходилось уворачиваться то от внезапно остановившейся посреди дороги бабушки, то от мамаши с коляской, раздумывающей, куда наступить, чтобы не попасть в воду.

Топ-топ – топает малыш…

Проклятие! Что за дурацкая песенка засела в голове! Вот услышишь где-нибудь по радио всякое говно, и все, от проклятия мне не избавиться.

Я засмотрелся на милую девочку в короткой юбочке, которая прошла мимо, и чуть не врезался в очередную старушку, внезапно застывшую предо мной.

- Блядь! - я едва увернулся и шлепнул ногой по луже.

Хорошо, что было не глубоко. Лужа разлетелась брызгами, попавшими мне на штаны.

- Страна пенсионеров, - раздраженно пробурчал я себе под нос и свернул в ближайшую подворотню, - лучше дворами идти, тут хоть народу поменьше.

Топ-топ - топает малыш…

Как же задрал! Топ-топ - малыш курнул гашиш!

В первом же дворе я увидел пацанов в возрасте от пяти до девяти лет. Я уселся на качели, скинул сумку с плеча и принялся наблюдать.

В детстве я редко играл в футбол, особым любителем не был, хотя порой мог принять участие за компанию. Толку от меня, правда, было немного на фоне наших локальных профессионалов, но в команду меня брали охотно просто потому, что меня всегда охотно брали в совместные мероприятия. В детстве-то все было просто, не было необходимости долго придумывать себе развлечения: футбол, салки, пряталки, хоккей, качели, карусели, велосипеды. И кто потом скажет, что мне не повезло расти в России девяностых? Напротив, с этого даже были свои плюсы. Когда все обычные развлечения надоедали, можно было занять себя поиском приключений на заброшенных фабриках и заводах, недостроенных домах, да и вообще, забытых стройках всех мастей и прочих атрибутах перестроечного общества. Сюда следует добавить железнодорожные мосты, полуразвалившеюся брошенную технику, чужие сады и огороды, котельные, склады, шахты, помойки и другие благодатные места. Самое смешное было, если вдруг на казалось бы бездействующем заводе, вокруг которого и забора толком не осталось, обнаруживался какой-нибудь сторож-пенсионер, который много матерился, обещал вызвать милицию и настучать родителям. Потеха становилась экстримнее и веселее.

Один раз мы залезли на очередное покинутое всеми производство и внезапно, откуда не возьмись, появился здоровенный мужик с ружьем в руках. Перепугались мы тогда не слабо. Он долго смотрел по сторонам, а я с еще двумя приятелями наблюдал за ним лежа в углублении под каким-то железным гаражом, которое было вырыто вероятнее всего собакой для заботы о своих новорожденных щенках. Мы лежали там, боясь не то что пошевелиться, а даже дышать. Потом он ушел, а мы все долго не решались выбраться, опасаясь, что сторож, чего доброго, зарядит из ружья дробиной в задницу. Просидели мы там в итоге часов шесть, пока не стемнело, и мы все решили выбраться. Страху было, хоть теперь и смешно, но от воспоминаний до сих пор начинает ныть в животе. Чуть ли не ползком до забора, перемахнули через него и деревьями, что было духу, не разбирая дороги. Вот это был спорт. Домой влетел весь покоцанный, грязный, запыхавшийся. А тут оказалось, что нас все уже обыскались. ох, и досталось же мне тогда от мамки.

Предавшись воспоминаниями я с довольной лыбой раскачивался на сидении качелей, как вдруг мимо меня прокатился футбольный мячик.

- Я подам, малой, - крикнул я подбегающему пацану и спрыгнул на землю.

Я подошел к мячу, выкатил его на открытое пространство и чуть отступил для разбега.

- Лови, - обратился я к пареньку, который стоял в воротах на противоположенной стороне двора.

Я отступил еще на шаг, наметил для себя угол для удара, сделал еще полшага вбок, дабы закрутить мяч. Парень в воротах чуть присел, расставив ноги и поднял руки, готовясь поймать мяч. Я сделал вдох, разбежался и, что есть силы, зарядил по мячу. Мяч пролетел метра четыре практически по прямой траектории и уперся в голову близстоящего мальчишки, того самого, который бежал за мячом. От удара его буквально срубило: голова ушли вниз, а ноги подлетели вверх до того уровня, где только что находилась голова, и еще через мгновение он уже валялся на земле.

- Вот так блядь, - я реально охуел от такого поворота событий.

Не зная, что делать, я уставился на тело мальчика, надеясь убедиться, что с ним все в порядке. Приятели его тоже робко стояли поодаль, ожидая, что будет дальше. Думаю, прошло несколько секунд прежде, чем парнишка зашевелился и пришел в сидячее положение. Надо ли говорить, какое облегчение при виде этого я испытал. Он мутным взглядом окинул все вокруг, посмотрел и на меня. Лицо вроде бы цело, крови ни где не было, только на правой стороне в полщеки и пол-лба красовался грязный отпечаток пятиугольных сот мяча.

- Малой, ты как? – спросил я, - нормально?

Он ничего не ответил, тяжело поднялся, опираясь на руку, и побрел до ближайшей скамейки.

- Извини, братан, реально не хотел, - виновато произнес я.

- Лех, ты как? – один мальчишка подбежал к нему, заглядывая в лицо.

- Бля, парни, - только и смог сказать я и понял, что сейчас политически самым верным решением было б съебать отсюда по-шустрому.

Я их не боялся, конечно, они сами меня боялись, но ситуация и впрямь неприятная. Потому я оставил юных спортсменов и по-прежнему дворами двинулся дальше.

Попал, конечно, но с кем не бывает? Это ж спорт. И не такое случалось в моем детстве. Тоже играли в футбол, понабегут всякие здоровые пацаны и все испохабят. «Ребят, мы с вами, двое за одну команду зайдут, двое – за другую». И начинается ни то, ни се. Ну, иногда бывало и весело, конечно. На самом деле грубо никто не хотел играть. Кому нужны поломанные пацаны? Зато побрататься можно было, потом в школе тебя крышевали. Поймали тебя дежурные за то, что ты, скажем, в коридоре бегал, стоишь как мудак, и тут проходит чувак, с которым вчера во дворе за мячом носился. А он из десятого класса какого-нибудь, и ты на него косишься в стиле «вот такая хуйня приключилась». И он это заметит, подойдет и у дежурного очень так серьезно спросит: «Тебе чего, бля, от него надо? Еще раз тронешь, пизда тебе, понял?» И дежурный все понимал и больше претензий не имел. Я так вообще классу к шестому знал всех пацанов на районе, и ко мне ни у кого особо претензий не было, да даже если и находился особо одаренный индивид из глухой деревни, который не знал отличного парня Дена Усольцева, я ему все равно предлагал сразу по доброй воле соснуть хуйца от греха подальше и лишний раз не связываться. У большинства сразу отпадали какие бы то ни было претензии. Эх, золотое было время, такое простое и понятное. Все своих держались. Сейчас же не знаешь, в какую сторону зад повернуть, чтобы не подставиться, никому доверять нельзя. А все оттого, что умников дохера развелось.

Я добрался до пересечения с улицей, прошел мимо бабушки, которая торговала цветами. Навстречу мне шли два мента, видимо, обычный патруль. Это мне сразу не понравилось. И, как назло, чуть ли не один на всю улицу. Свернуть, перейти на другую стороны – это было б как-то подозрительно, потому надо просто спокойно пройти мимо них. Я невозмутимо пер напролом. И вот мы уже разошлись, еще чуть-чуть и можно вздохнуть полной грудью. И тут…

 - Молодой человек.

Блядь! Не знаю, понимали ли они, но я-то понимал, что стою на краю пропасти. Идти дальше и сделать вид, что не слышал, или остановиться? Как поступить в такой ситуации? Как поступит обычный человек? Наверное, остановится. А если это сказали не мне? Буду только странно выглядеть. Но я ведь один, бля, на всю улицу! Кому ж еще?

Я остановился и обернулся с предельно спокойным видом.

- Чего? – спросил я.

- Старший лейтенант Лобанов, - козырнул мне один, - документы можно ваши посмотреть?

Рядовой Залупа Синяя! На кой тебе мои документы?

- Да у меня их нет.

- То есть как нет?

- С собой нет. Дома есть.

- А с собой почему нет?

- Да я не обязан их с собой вечно таскать, дома сохраннее. Давайте дойдем, покажу.

- А сумочку вашу можно посмотреть?

- Это еще зачем?

- На всякий случай.

- Нельзя.

- Почему?

- А зачем?

- Ты со мной лучше не торгуйся, парень. Покажи и разойдемся, если тебе, конечно, скрывать нечего.

- Нечего.

- Тогда показывай. В чем проблема?

- В том, что не обязан. Это мое право.

- Все в таких случаях о правах вспоминать горазды.

- Я законопослушный гражданин. Вы не можете меня обыскать.

- Можем, если ты нам покажешься подозрительным.

- В чем вы меня подозреваете?

- В ношении оружия.

- Ну, хорошо. Двух понятых, и приступим.

- Найдем что-нибудь, тогда и позовем.

- Э, нет, ребят, вы, походу, не в курсе, для чего понятые нужны.

- Ну, хорошо, значит, найдем тебе сейчас понятых.

- Давайте.

В этот момент выступил второй, он много трещать явно был не намерен.

- Слушай, еблан, - подошел он ко мне и положил мне руку на плечо, - я все равно к тебе в сумку загляну, захочешь ты этого или не захочешь. И мне за это ничего не будет, понял? Хули ты мне развел тут? Я что не вижу? Ты бледней покойника, и спина вон вся мокрая. Так что завязывай с концертом для твоего же блага.

Ну, и тут началось. Мой организм разложился на составляющие, каждая из которых старалась спихнуть на прочие ответственность за происходящее, и все это при пассивном и практически равнодушном наблюдении мозга.

- А не пошли бы вы в жопу, господа? – поинтересовался мой рот.

Вместо ответа бугай-мент сорвал с меня сумку и передал ее рядовому Залупе.

Моя правая рука достала из кармана пачку сигарет и зажигалку, и затем с помощью левой и при непосредственном участии рта мои легкие наполнились табачным дымом, а жопа довольно уселась на бордюр тротуара.

Рядовой Залупа быстро нашел, что должен был, он достал из сумки пластиковую банку, аккуратно завернутую в целлофановый пакетик.

- Что это у нас? – последовал вопрос.

- Травяной сбор номер сто двадцать восемь: стабилизирует мочеиспускание, вызывает приток крови к половым органам, препятствует накоплению солей в почках, эффективен при профилактике простатита, импотенции и ряда других заболеваний. Вы что, рекламу не смотрите? Настоятельно рекомендую.

- Ладно, парень, попал ты, - сказал Залупа, хотя шутка, мне показалось, им понравилась.

- И что делать будем?

- Ну, как что? Хранение и распространение наркотических веществ. Тут вариантов немного.

- Эй, какое распространение? Не надо мне тут ничего от себя приплетать. Да и разве это наркотики? Так, сорняки на даче повыдергивал.

- А дача где такая?

- Ладно. Сколько?

- Что сколько?

- На какую сумму нарушен закон?

- Шустрый какой. Сейчас в отделение проедем и разберемся.

- А в отделение еще зачем?

- Ну, как? Оформить факт нарушения УК РФ.

- Ребят, я вам умоляю, ну, зачем нам все это? Мы разумные люди, договоримся.

- Короче, умник, спор здесь неуместен, как говорил Киса. Едем. Деньги нам не нужны, нам нужна твоя задница. Врубил?

Да, похоже, спор зашел в тупик, и все препирательства были бессмысленны.

- Ну, поехали, товарищ лейтенант.

- Старший лейтенант.

Я только махнул рукой, поднялся и поплелся за ними.

- А сумочку-то отдайте.

- Зачем?

- Вам она больше не нужна. Там все равно ничего интересного больше нет. А мне спокойней будет.

- Ничего. Побудет у нас. Ничего с ней не случится.

Ментовская тачка стояла метрах в двухстах на углу квартала. Бугай открыл мне дверь и жестом предложил усаживаться.

- Благодарю! – вежливо отозвался я.

За рулем сидел водила в ментовской форме, а Залупа залез на переднее пассажирское сидение.

- Вот, взяли клиента, - радостно похвастался он и протянул водиле банку с травой.

- О, что это у нас тут? – взглянул тот.

- Говорит, чайный сбор. Чтоб писька стояла.

- И что? Помогает? – повернулся он ко мне.

- Ну, приведи какую-нибудь сучку, устрою показательные заезды, - ответил я.

- Ага, сейчас у нас в отделе глянем, - сказал водила, заводя мотор.

Мы тронулись, я привалился к стеклу, раздумывая о происходящем.

Вот всегда же так. Нет у тебя ничего, расслабленный чешешь, никто не посмотрит. А если несешь с собой хапку, даже чуть-чуть, непременно все идет не так: менты, как собаки, все чуют. И вроде чешешь такой без запинок, но мента увидел, чуть очко поджал и все. У них словно детектор. Проклятие, надо ж было так влететь, да еще с дозой, которой и слона раскурить можно. Значит, меня взяли с поличным. Что мне грозит? Ну, это же хранение и транспортировка на крайний случай, хотя я б себя транспортом не считал. За это вроде не сажают. Или сажают? Это не распространение, уже хорошо. Надо звонить Костяну. Хотя, может, и договоримся. Но что-то они обронили, мол, я им нужен, а не баблосы. Может, по наводке были? Мог их кто-нибудь на меня навести? Да запросто. А кто? Да кто угодно. А кому это нужно? Никому особо, от меня всем польза. Кроме, разве что, Троя, пидараса. Мог он это сделать? Так-то ему похуй, но, может, врубился, что это мы его накрыли или пронюхал где. Надо ребят предупредить. Если тут Трой замешан, то у них тоже проблемы могут быть. Я-то точно под колпаком. Вован, быть может, Даня-то вряд ли. В любом случае звонить надо Костяну, в одиночку вся эта головоломка мне не по зубам.

Я отвлекся от своих мыслей и посмотрел вперед, в переднем зеркале на лобовом стекле на меня неотрывно смотрели глаза рядового Залупы.

- О чем задумался, умник? – спросил он, увидев, что я заметил его.

- О смысле жизни, - не слишком вежливо огрызнулся я.

- Правильно, - усмехнулся он, - вот сейчас самое время.

Я промолчал, а он продолжил:

- Ты пойми, я против тебя лично ничего не имею. Мне до того, что ты там принимаешь, дела нет. Ты, дружки твои, есть же дружки?

- Нет, - угрюмо ответил я.

- Это что ж, все на тебя одного?

- Угу.

- Не многовато?

- От жадности не толстеют.

- Тебе видней. Так вот, срал я, что вы там употребляете. Срал, как вы себя чувствуете. Хоть передохните все, мне вообще дела нет. Нравится – принимай, я не против. Но общество, государство и законодательство смотрит на это иначе, относится к этому отрицательно, а я здесь именно их интересы представляю. Сечешь?

- Ты зачем мне это рассказываешь, начальник?

- Чтобы ты понимал мотивы. Я тебе не враг, но и не друг. Так что если я что-то делаю в отношении тебя, то делаю это абсолютно беззлобно, но тебе, может это не нравиться. Впрочем, мне и на это плевать.

Вот говнюк, сидит тут, понтуется передо мной. Потом еще удивляются, почему их все так ненавидят. И сделать-то ничего нельзя.

Я покосился на громилу. Пистолет в кобуре висел у него на поясе. Вот сейчас выдерну резко и выстрелю ему в лицо, потом водилу завалю. Машина потеряет управление и врежется в какое-нибудь дерево. Я выйду, откроется дверь спереди, и из нее весь в крови вывалится рядовой Залупа, или как его там. Я на него посмотрю, направлю пистолет и скажу: «Ничего личного, приятель, ты просто мешаешь мне жить». Да, классно придумано, посмотрел бы я тогда на его лицо. Наверное, в ногах бы у меня катался, знаю я вас, соплежуев с понтами.

- Вот и приехали, - отвлек меня от мечтаний голос Залупы.

- Выходи, - пробасил бугай.

Я еще раз обматерил всех про себя и послал во всех известных мне направлениях, но из машины все-таки вышел. У отделения дымили двое мусоров.

- Покурить можно? – спросил я.

- Потом покуришь еще, - запретил здоровяк.

- Да ладно, пусть покурит парень, - вступился Залупа, - когда у него еще потом возможность будет?

Я достал сигареты.

- Что куришь? – спросил Залупа.

- «Мальборо», - отозвался я.

- А чего не «Беломор»?

- Не в чести нынче.

- Ишь ты. Угостишь?

- Ну, разумеется, - протянул я ему открытую пачку.

Мент вытащил сигарету, зажигалку и закурил.

Как же меня переполняла злость. Я был готов удавить на месте этих сволочей. Но здравый смысл подсказывал мне, что резких движений делать не стоит. В конце концов у меня есть какой-никакой покровитель, главное – связаться с ним. А, может, и не стоит с этим тянуть?

Я достал телефон и принялся набирать номер Костяна.

- Кому это ты? – спросил Залупа.

- Маме, сказать, что задержусь.

- Рано еще.

- В смысле?

- Все, перекур закончен. И телефон убирай. И пошли по-хорошему.

- Это угроза?

- Это хороший совет. А теперь пошли. Ты сейчас задержанный по очень серьезной статье, так что не забывайся.

- Ну, ладно.

Мне ничего не оставалось делать. Я прицельно бросил бычок в урну и поплелся в участок, менты последовали за мной. На входе дежурил еще один мусор.

- Открывай, - постучал ему в окошко Залупа из-за моей спины, - привезли клиента.

- Торчок что ли?

- А что? Заметно?

- А то.

И они все дружно заржали. Ах-ха-ха, как смешно.

- Ты посмотри, - ткнул меня Залупа, - тебя сразу идентифицируют.

Да твою ментовскую рожу тоже ничем не спрячешь.

Но я сохранял спокойствие и был максимально сдержан, насколько вообще можно быть спокойным и сдержанным в этой ситуации, и лишь чуть нарочито делано улыбнулся.

Мы прошли через железную решетку, куда-то по коридору, заглянули в еще один закуток, где сидел еще один здоровяк.

- Подожди здесь, - сказал мне Залупа и прошел в кабинет напротив.

Я огляделся по сторонам. Здоровяк с сонным видом сидел в углу, прямо у выхода. У стены стоял стол и еще два стула. А напротив, вместо другой стены, была решетка, за который спал какой-то одинокий бомж. Он спал у стены, до него было метров пять, но даже отсюда ощущался характерный запашок. Я подошел к ближайшему стулу и понуро опустился на него.

Настроение было ниже плинтуса. Да, Ден, как ты дошел до такого? Что ты теперь будешь делать? Кто в этом виноват? Я чувствовал себя уставшим. Нет, не физически. Я словно впервые за долгое время остановился и оглянулся назад взглядом, который не ищет новых впечатлений, взглядом, который ищет спасения. Вот она – обратная сторона медали, расплата за удовольствие. Это ведь был всего лишь вопрос времени. Я безмятежно парил по жизни, не размениваясь на мелочи. Полюбить – так королеву, проиграть – так миллион. Каждое утро, просыпаясь, я точно знал, что я сегодня буду делать. Конечно, никакой конкретики в плане у меня и в помине не было, но был вектор, было направление, в котором двигаться. Жить так, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Конечно, большинству казалось, что в моей жизни нет суеты и тревог, да, что греха таить, я и сам так считал, но оказалось, что это совсем не так. Моя жизнь была вечной погоней за этой самой жизнью под непрестанным давлением неизбежно приближающегося забвения. Я просто хотел испить всю чащу до дна, не проронив ни глотка. Я только лишь хотел успеть, хотя сам и не вполне отдавал себе в этом отчет. И вот сейчас, когда мой вектор затупился, когда мое неутомимое движение уперлось в стену, я столкнулся с тем, с чем больше всего боялся столкнуться – я оглянулся назад. И там не было ничего. Суть моего поиска не в конечной цели, суть его – в самом процессе. Они не могут так поступать со мной, я этого не заслужил.

На меня внезапно накатил приступ удушья. Я дрожащей рукой потянулся к вороту своей рубахи, почувствовал, как капли пота потекли по моему лбу, по моим щекам. Меня бросало то в жар, то в холод, намокшая рубашка прилипла к спине. Я не хочу здесь! Я не могу здесь! Я не могу ждать, ожидание – хуже смерти! Верните мне мое движение, верните мне мою свободу! Я этого не выдержу, я не могу жить в этой клетке. Паника!

Паника!

Я не знаю, что бы со мной было, но тут вошел Залупа.

- Усольцев, за мной, - бодро позвал он.

Я был почти рад его появлению. Я поднялся, все еще чувствую слабость в ногах и легкое головокружение, и тут же ощутил, как силы возвращаются ко мне. Вот оно, движение – суть жизни. Каждый шаг – шаг в будущее.

Мы прошли с ним в кабинет, откуда он только что вышел. Там был и бугай, и еще два мента, которых я прежде не видел. Один из них, седой и с лысиной, был, походу, самым главным.

- Ну, рассказывай, - обратился он ко мне.

- Чего рассказывать?

- Что здесь? – он постучал пальцем по пластику моей баночки.

- Я же говорил уже, травяной сбор номер сто двадцать какой-то.

- Чувство юмора твое мы уже успели оценить, сейчас оцениваем инстинкт самосохранения. Ты давай серьезно. Время шуток закончилось.

- А если серьезно, то и вы не ломайте комедию. Что вам от меня надо?

- Больно ты скорый. Не в том ты положении, чтобы условия диктовать. Смекаешь?

- Мне долго смекать не надо. И условий я вроде пока не диктовал. Я знаю, что в этой банке, вы это знаете. Я знаю, чем мне это грозит. Так о чем мы говорим? Вам нужно мое чистосердечное признание? Оформление протокола? Давайте листок, я напишу, приступим к делу. Вам нужны деньги? Что ж, я готов к обсуждению суммы. Я готов к диалогу, внимательно слушаю ваши требования. Но вы пока ничего дельного мне не озвучили.

Седой и Залупа переглянулись. Седой взял в руки мой паспорт, открыл его и некоторое время пристально рассматривал.

- Усольцев Денис Игоревич, значит? – наконец, спросил он.

- Я.

- В армии служил?

- Никак нет.

- А чего так?

- Учусь в политехе нашем. Отсрочка, значит.

- Еще и учишься, значит. Вряд ли заведенное на тебя дело положительно скажется на твоей учебе.

- Уж поверьте, это то, о чем я меньше всего сейчас беспокоюсь.

- Ну, хорошо. Вот положим, дали тебе листок. Что ты там будешь писать?

Не нравилось мне, что они все ходили вокруг да около. Как-то странно все это выглядело. А мне в свою очередь тоже не хотелось вскрываться. Я ведь ничего пока толком не сказал. Черт его знает, на чем они хотят меня подловить.

- Я напишу, как все было.

- А как все было?

- Как есть.

- Что как есть? Ты мне говори, что именно писать будешь.

Я раздраженно засопел. Ну, вот что ему от меня надо?

- Напишу, что шел, подошли, забрали, арестовали, увезли, и вот я здесь.

- Ну, парень, ты тупой или прикидываешься?

- Чего надо-то?

- Траву где взял?

- Я ничего говорить не буду без моего адвоката.

- Чего?

- Я вроде четко говорю. Без адвоката я молчу.

Трое ментов заржали, и лишь Седой молчал и буравил меня взглядом.

- Без кого? – выдавил, смеясь, один из ментов.

- Адвоката. Это мое гражданское право.

С этих слов они проперлись еще сильнее и зашлись новым приступом смеха.

Либо я дебил, либо они. Третьего не дано. Чего я смешного говорю?

Я достал телефон из кармана.

- Я набираю, - предупредил я ментов.

- Мобилу убрал быстро, - бросил мне один из ментов.

- Почему?

- Покочену. Не уберешь ты, я сейчас уберу.

Я застыл в нерешительности на несколько секунд, но, чуть подумав, телефон все-таки убрал. Менты все смотрели на меня, а в голове у меня вертелась одна мысль: «Мне пиздец».

- Похоже, у нас возникла некоторая загвоздка, - наконец, выдавил из себя я, пытаясь разрядить атмосферу.

- Лично у нас никакой загвоздки нет, - сурово отрезал Седой, - Лобанов, отведи его с бомжами посидеть. Пусть подумает над своей загвоздкой.

Залупа подошел ко мне.

- Ну, пошли умник, - сказал он, - допрыгался.

И мы с ним поплелись обратно. Прошли мимо скучающего здоровяка и подошли к решетке, за которой мирно спал одинокий бухой бомж. Залупа открыл дверь, я вошел, и решетка позади меня захлопнулась.

 - Вась, - обратился Залупа к здоровяку, - посмотри за ним, чтоб сидел тихо и мобилу не доставал. Будет возникать – забери.

- А чего сразу не забрать? – пробасил Вася.

- Саныч не велел.

С этими словами Залупа ушел, а я остался между Васей и бомжом. Господи, ну, и вонь! Они специально что ли этих бомжей отлавливают, чтобы людей таким макаром пытать? Чуть постояв, я все ж опустился  и сел на пол, вжавшись в решетку, подальше от бродяги. Поначалу пробовал дышать ртом, но меня это быстро утомило, и я уткнулся носом в рукав моей рубахи. Это что, такая китайская пытка: сидеть с этими вонючими уродами?

Не знаю точно, сколько я там просидел: полчаса, может, час. А потом, радостно улыбаясь, зашел Залупа.

- Ну, как тебе тут? – спросил он.

- Нормально, - пробурчал я.

- Запах не напрягает?

- Пообвыкся.

- Будешь сидеть еще?

- А есть варианты?

- Ну, может, чего надумал.

- Ни хера я не надумал.

- Ладно, умник, звони своему адвокату или, кто там есть. Будем разбираться.

Я, еще не вполне веря своему счастью, нерешительно достал телефон и быстро нашел нужный номер.

- Алло, Костян! – прокричал я в трубку, - слушай, я тут влип в историю…