Петрович, уже хорошо поддатый, закончил свою речь, и мы все выпили. Я покосился налево на Ирку, она отставила свою стопку и принялась уминать салат.

- Во ты лакаешь, - сказал я ей.

Она бросила скептический взгляд на меня.

- Что ты примотался к девчонке? – спросил Вован, который сидел за ней, - хочет и лакает, не твое дело.

- Эй, толстяк, я вообще не с тобой разговариваю.

Он потянулся ко мне через нее своей здоровенной ручищей, но я вовремя убрал голову и избежал предназначенного мне подзатыльника.

- Ладно, балабол, попозже тебя выловлю.

Данила, сидевший справа от меня, пережевывал пищу с таким суровым видом, что я слышал, как скрипят его челюсти. Он опять перешел в свое мрачное насупленное состояние и за последние полчаса не проронил ни слова. Даже Ирка особо не улыбалась, как она это делала обычно, а с педика Костяна вообще нечего было взять, он всегда был одинаковый. Единственная сравнение, которое приходило мне в голову, при виде этой унылой обстановочки, очередная шекспировская драма. Надо признать, что все происходящее несколько раздражало меня. Боже упаси, чтоб у меня были похороны. Я подумал, что было бы неплохо, чтобы, когда я умер, меня не скормили червям, а кремировали, а потом какая-нибудь симпатичная девчушка развеяла мой прах над жерлом вулкана или хотя бы над Финским заливом. Оставалось найти девчушку и написать завещание. Я глянул на Иринку.

- Ты развеешь мой прах?

- Чего? – удивленно спросила она.

- Если я умру, и меня кремируют, ты развеешь мой прах?

- Ах, да, конечно. А ты собираешься умирать?

- Подумываю. Ты же понимаешь, тут достаточно додумать один раз.

- Это да. Конечно, я сделаю это, если ты хочешь, но все же была бы тебе очень признательна, если бы ты избавил меня от этой необходимости.

- Хорошо, бэйб. Я подумаю.

Отъебавшись от Ирки, я решил доебаться до кого-нибудь еще. Данила сидел так, что, кажется, вот-вот и над ним появится маленькая тучка.

- Смотри вилку не съешь, - сказал я ему.

Он приостановился и дубово уставился на меня. За ним я заметил также смотрящую на меня, чуть улыбающуюся голову Костика.

- Костян, а тебе загадка: волосатая головка за щеку влезает ловко.

Он немного подумал, а потом ответил:

- Зубная щетка.

- Эйнштейн.

Данила отвернулся в сторону и недовольно покачал головой.

- Ты чего, Дань?

- Ведешь себя как клоун, - ответил он, - мы же не на празднике.

- А где?

- Мы, блядь, человека хороним.

- Не на празднике то есть?

- Да, не на празднике.

- Вон, посмотри, Петрович уже в говно. Вон там мужики тоже в зюзю: улыбаются, обнимаются, разве что песни не поют. Но, думаю, это вопрос времени. Похороны говоришь? Это все бутафория, самообман, показуха. Похоронили мальца с утреца и забыли. А сейчас просто бухают. Это все фарс, Дань. Ты проживешь еще лет двадцать и будешь точно также к этому относиться без зазрения совести. Я не говорю, что это плохо, что все они свиньи, не говорю и, что это хорошо, что так надо делать. Это нормально. Это по-человечески.

Данила тоскливо посмотрел на меня.

- Неужели логично, что двести тысяч лет эволюции человечества привели его к такому финалу?

- Древние люди, например, торжественно съедали умерших под звуки шаманских бубнов и ритуальные танцы. А что касается двухсот тысяч лет, то не стоит забывать, что за это время сменилось с десяток тысяч поколений. Смерть в масштабах человечества – явление обыденное, не стоит переоценивать его значение.

- В масштабах человечества – да, но в масштабах человеческой жизни…

- Ты боишься смерти?

- Я не знаю. Я думал, что нет, но сегодня я не хочу умирать.

- Ты умрешь, дружище. Веришь?

- Да.

- Вот и славно. А теперь забей на это и пей больше.

Данила улыбнулся.

- Твой оптимизм заразителен.

- Главное, что заразительней, чем твой пессимизм.

Ребята, все это время наблюдавшие за нами, тоже просветлели.

- Ден, - заговорил Вован, - я вот думаю, может, на самом деле ты из нас самый счастливый. Может, так и надо жить: ни гроша за душой, никаких забот, проблем, просто получаешь удовольствие. А я вот все забочусь, цепляюсь за что-то. Вещи порабощают меня. Это портит мне жизнь.

- Об этом еще дружище Тайлер говорил, - заметил Данила.

- Бла-бла-бла, - как принято, я отмазался от всего, - не стоит идеализировать мой образ жизни. У каждого свое счастье. Каждый ищет свой способ самоудовлетворения. Истина, как водится, где-то посередине.

- Истина у каждого своя, - сказал Вовка.

- Это игра слов, абстрактная философия. Скажи, Костян.

Костик чуть неуверенно закивал, а потом сказал:

- Все такого рода разговоры – абстракция в сущности. Вся юриспруденция строится на игре слов. Если ты достаточно сообразителен, ты сможешь склонить все аргументы в свою пользу, в пользу своей истины.

- Я смотрю на вас и не могу понять, - заговорила Иринка, - как вы, все такие разные, можете так нормально общаться. А ведь еще и друзья.

- В физике «плюс» притягивается к «минусу», - сказал Данила, - в философии это принято называть «единством противоположностей».

- Мне кажется, ты несколько утрировал смысл этого понятия, - заметил Костик.

- Не суть важно. Смысл вам ясен. Были б мы совсем одинаковые, было бы скучно. А так вроде и ничего. Главное – человеком быть хорошим.

- Расхожая отмаза, прошедшая через тысячелетия, - вставил я.

- Вечно ты все обосрешь.

- Это моя роль.

Тут встал Петрович.

- Может, молодежь хочет что-то сказать по поводу покойного? – спросил он.

Вот терпеть этого не могу. Дениска, скажи тост. Унылая тягомотина. Кто захочет, тот сам все скажет. А если мы сидим молчим, значит, нам нечего сказать.

Мы все переглянулись Понятно, что нам всем говорить в присутствии такой толпы незнакомых людей не слишком хотелось. Впрочем, не этот случай было правило: если никто не может или не хочет что-то делать, это сделает Костян. Потому мы четверо по итогу без палева так покосились на него, и он врубил, что наш выбор сделан. Костик глянул вдоль стола, рассчитывая, что найдется какой-нибудь другой желающий, но такового, конечно, не нашлось. Он встал весь по-своему неповторимо колоритный, интеллигентный и значительный и начал:

- Скажу, пожалуй, я. Конечно, всегда жаль, когда люди уходят из жизни. А когда они еще и так молоды, это горько вдвойне. Мы с Мишкой проучились вместе пять лет, много общались, и со своей стороны могу сказать, что мне не в чем его упрекнуть. Говорят же, что о покойниках либо говорят хорошо, либо никак. Плохо о них говорить не принято. Но даже если бы я хотел это сделать, я бы не нашел слов. Я всегда знал Мишку как хорошего верного товарища, как человека, на которого всегда можно положиться. Мишка всегда был доброжелательным приветливым и открытым парнем. Он никогда не хватал звезд с неба, но всегда знал свое место, а это в условия современного мира едва ли не самое главное качество. А потому, я еще раз повторюсь, горько, очень горько, что такой человек ушел из жизни в совсем еще раннем возрасте. Нам же остается только надеяться, что где-то там наверху он нашел себе достойное место и что там ему будет как минимум не хуже, чем здесь. Мне нечего тебе сказать плохого, не в чем тебя упрекнуть, друг, было бы здорово, если бы и ты мог ответить тем же в отношении нас. Земля тебе пухом.

После этих слов Костян поднял свою стопку и, кивнув будто бы невидимому собеседнику, выпил. Мы последовали его примеру.

Сказал Костик все как по шаблону. Знай, имена меняй, и можно про любого такую речовку задвинуть.

- Костян, - позвал я его и, дождавшись, пока он обратит на меня внимание, добавил, - ты конформистская хуйня. Пронес какую-то пьяную херь.

- В следующий раз говорить будешь ты.

- Я опасаюсь, что тогда мы не отделаемся одними похоронами.

- То-то же.

- Ой, мальчики, что-то я уже пьяная, - произнесла Ирка.

- Пей больше, - сказал ей Вован, приобняв за плечи.

Вован уже порядком выпил и норовил при каждой возможности полапать Иринку. Она держалась позитивно-невозмутимо, но мне думается, ее начинало это подзаебывать.

- Меня в принципе все происходящее уже затрахало. Может, свалим?

Мы обменялись немыми взглядами.

- Пошли, - сказала Ирка.

- Пошли, - подтвердил Данила.

Трое «за», двое воздержались. Выбор был сделан. Мы все пятеро встали.

- Иди, скажу Петровичу, что мы уходим, наверное, - сказал Костян Вовчику.

Но Петрович, как почуяв, уже сам топал к нам. Его лицо было красно и блестело от пота. Это свинья уже столько сегодня выжрала, а на ногах до сих пор стоит твердо. Уметь же так надо.

- Вы куда собрались, молодые люди? – спросил он, подойдя.

- Пойдем, пожалуй, - ответил Вован.

- А что ж так рано?

- Почему рано? Уже часа два-три сидим.

- Еще бы посидели.

- Да ладно, народ расходится потихоньку. Одни родственники остаются. Не будем вам мешать.

- Да мы через часок уже на квартиру переместимся. Час посидите, а потом все разойдемся.

Вовчик задумался. Ирка легонько стукнула его по ноге сзади. Он обернулся.

- Вова, вытаскивай нас, блядь, отсюда, - заговорщицки прошипела она ему.

- Нет, мы все-таки пойдем, - сказал он, - у некоторых были еще дела на сегодня. Петрович еще что-то попричитал, но мы были настроены решительно и уже через несколько минут, покинув душную столовую, мы оказались на улице. Четверо из нас тут же закурили, не курил у нас только Данила.

- Каков план? – спросил я.

- Не знаю, - ответил Вован, - а есть какие-нибудь предложения?

- Предлагаю забухаться в ночную.

- А где?

- Можно на улице, потом завалим куда-нибудь.

- Например?

- Ко мне, например.

- Я не против.

Никаких возражений не возникло.

- Хорошо, - решил за всех Вовчик, - пошли купим бухла и завалим к тебе.

Мы двинулись. Был приятный теплый июльский денек.

- Может, искупаться сходим? – спросил я.

- Не, пиздовать через весь город меня сейчас не тянет.

Я посмотрел на ребят. Никто не стал протестовать, и мне пришлось согласиться. По этому поводу я решил до кого-нибудь доебаться.

- Зачем тебе столько браслетов на руке? – спросил я у Ирки, - они же тяжелые, небось.

- Мне просто нравятся, - пожав плечами, ответила она, - красиво выглядят.

- Это ты решила, что красиво, или тебе кто-то сказал?

- Что ты пристал? – заступился Данила, - висят, значит, так положено.

- На положено хуй наложено.

- С тобой спорить – застрелиться быстрее.

- Не спорь, значит. Чурок больше не пиздишь?

- Это ты к чему спросил?

- Просто ты сегодня обмолвился, что разочаровался в нацистской хуете, я потому и решил уточнить.

- В общем, да, много мне всего не нравится. Я устал воевать. Хочу человеком стать.

- Звучит сурово.

- У тебя, как я понимаю, нет таких планов?

- В пизду, конечно.

- Все наркотой себя ебешь?

- Стараюсь по возможности.

- Это трудно?

- В последнее время возникли некоторые проблемы.

- Неужели? Какого плана?

- Не важно. Долго рассказывать.

- Да расскажи. Всегда хотел узнать, какие у тебя могут быть проблемы.

- Ничего интересного. Меня тупо кинул мой постоянный поставщик, и у меня могут возникнуть трудности в этом вопросе.

- В этом деле так сложно найти постоянного поставщика?

- Найти постоянного – полбеды. Просто я торговал его наркотой, это был мой основной источник дохода. Нет, денег на жизнь мне хватит. И на шмаль тоже. Просто с роскошной жизнью придется повременить.

- Смотрю, у тебя действительно проблемы.

- Ладно, хуйня. Я разберусь.

- Конечно, Ден. Ты-то полюбому справишься.

Данила по децлу подкалывал меня, безусловно, но, в общем, я на него не обижался. На дураков не обижаются. Нет, Данила в целом был умник, но нытик, хоть и старался выглядеть суровым. Вечная неудовлетворенность, вечная обида на всех. Мир несовершенен, люди несовершенны, любовь – обман, счастье – фальшивка, эта пафосная риторика уже никого не трогает. Вован был из той же серии с той лишь разницей, наигран не пессимизм, а оптимизм на голом месте. Держу пари, что ему плохо спится по ночам от всего того говна, которым забита его голова. А Костян все-таки был самым ебанутым. Как работал его мозг, мне лично было совершенно непонятно. Конечно, у него были какие-то чувства, хоть он и казался каменным. Нас он всех любил и готов был пойти и в огонь и в воду за нас, если потребуется. Но иногда хотелось хорошенько ломануть ему под дых, а то у него мимика а-ля Стивен Сигал. В общем, на самом деле они были хорошие ребята, даже лучшие из тех, что я знал. Отчасти, конечно, это следствие того, что я знал их давно, познакомились в нужном возрасте. Но мне право не слишком хочется пускаться в философию в плоскости «что было бы, если бы». Все есть, как есть.

Что-то меня разморило. Грамм триста я сегодня накатил, но желудок у меня был луженый, а потому надо было просто полирнуть это дело пивком, а после у меня бы открылось второе дыхание.

К тому моменту мы подошли к моему дому.

- Сперва в магазин? – спросил Вован.

- Конечно, - ответил я.

В магазине очереди не было. У нас тут тихий дворик, магазин прямо за домом, очень удобно.

- Что берем? Пиво?

- Да, давай.

Я полез в карман за кошельком, но Вован остановил меня.

- Я заплачу, мне пять косарей разменять нужно. Потом рассчитаемся.

- Как скажешь.

Он подошел к немолодой продавщице и начал:

- Значит, нам двадцать банок «Туборга», две пачки «Эстрелла» самые большие, «LM» красный пачку, какие-нибудь кольца кальмаров самые большие…

- Давайте еще красную с перцем, - вставил Данила.

- А мне еще фисташки возьми, - дернув Вовку за рукав, попросила Ирка.

- Пачку фисташек большую, - продублировал он ее заказ.

- Все? – спросила продавщица.

Вовчик оглядел нас, мы молчали.

- Да, наверное.

- Пакет нужен?

- Да, даже два.

Она выставила наш заказ на прилавок и принялась складывать его в пакет.

- Мы сами сложим, - обратилась к ней Иринка.

Продавщица остановилась, и Ирка с Данилой принялись за дело.

- Тысяча девяносто семь рублей сорок копеек, - огласила она цену.

Вован протянул ей пятитысячную банкноту.

- Меньше нет? Или сто рублей? – спросила продавщица.

Вовчик отрицательно покачал головой, и она принялась отсчитывать сдачу. Данила уже стоял наготове с двумя пакетами.

- Давай мне один, - обратился к нему Костян.

Костик взял один пакет, Вован получил деньги, и мы двинулись на выход.

- Спасибо! – бросила Иринка напоследок.

Мы зарулили ко мне во двор.

- Сразу ко мне или на лавочке посидим? – спросил я.

- Посидим, - решил Вовчик.

Мы сели за столик во дворе, достали себе по банке пива и вскрыли одну пачку чипсов. Я уселся между Иркой и Костяном, Данила и Вовчик сели напротив. Иринка скинула туфли и, протянув ноги, положила их Даньке на колени.

- Ты не против? – спросила она.

- Нет, конечно, - он внимательно посмотрел на них, а потом спросил, - а какой прикол красить ногти?

- В смысле?

- На ногах. Их же не видно, что они накрашены.

- Ты же вот увидел.

- И часто в жизни людям приходиться разглядывать твои пальцы на ногах.

- Никогда не считала. А тебя этот вопрос сильно волнует?

- Да. Думаю, да.

- Вот как. Отчего же?

- Не знаю. Может, я ревную к этим счастливчикам.

- Уважительная причина. Ревнуй-ревнуй, крепче любить будешь.

- Я и так тебя люблю крепче некуда.

- Будет нужно – полюбишь еще крепче.

- Кому нужно?

- Мне.

- Вот ты какая.

- А ты как думал?

Данила не нашелся, что ответить. Вован пил большими глотками. Пьяным я его видел один раз в жизни. Я имею в виду, пьяным в говно. Он тогда напился водкой с коньяком, закусывая пересоленной селедкой. Дойдя до туалета, он проблевался, а дойти оттуда уже не смог. Так и остался там лежать в обнимку с белым другом. А нам пришлось тащить его потом на диван, тогда он весил еще больше. Кажется, это было на первом курсе еще или классе в одиннадцатом. Ни до этого, ни после этого я его в таком состоянии не видел. Да если б я столько весил, меня б вообще убить невозможно было бы.

- Давай на руках поборемся, - предложил Вовчик Костяну.

- Давай, - пожав плечами, ответил тот.

Они поставили локти на стол и сцепились друг с другом.

- Данила, считай.

Данила положил ладонь на их руки.

- Приготовились. Начали! – он резко убрал руку.

Костян сопротивлялся долго, но Вован выдавливал его медленно и равномерно. По истечению секунд тридцати Вовчик, наконец, положил руку Костяна на стол.

- Силен, - признал проигравший.

- Давайте теперь Данила с Деном, - предложил Вова, хлебнув пива.

В пизду эту клоунаду. Руки у меня никогда не были зверски сильными. Но с Вованом спорить было бесполезно, когда он выпил и когда ему что-то вошло в голову. Он чуть ли не насильно поставил наши руки на стол и отсчитал. Данила сразу вывернул мою кисть так, что она, кажется, чуть не хрустнула.

- Ой, бля! – закричал я скорей от неожиданности.

В следующее мгновение Данила хорошенько ломанул мою руку об стол.

- Блядь! Ты пиздец! Чуть без руки меня не оставил! – вскрикнул я.

- Извини, - разведя руками, только и ответил Даня.

- Давай теперь со мной, Данил, – сказал Вован.

- Ты в полтора раза больше меня весишь.

- Тут же не в весе дело.

- Он тоже влияет. Ладно, давай. Сядешь туда?

Вовчик встал и сел на нашу лавку. После чего скинул куртку, оставшись в футболке. Стало вдвойне заметней, какой он огромный. Данила тоже стянул свитер и закатал рукава футболки, обнажив свои растатуированные плечи. Они сцепились, и я положил свою ладонь на их руки.

- Раз, два, три! Начали! – отсчитал я.

Данила рванул сразу, даже показалось, что он выиграл, но Вовчик смог остановить его сантиметрах в пяти от стола, и они на секунду замерли. Рывок у Дани был мощный, но Вован был заметно сильней, и он сначала вывернул кисть, а затем, будто бы вовсе без усилий, уверенно довел дело до своей победы.

- Чуть палец мне не вырвал, - констатировал Вова, потирая руку.

Даня ничего не ответил и только, нахмурившись, сплюнул на землю.

- Жесткий тип, - сказал я, обращаясь к Ирке, кивая в его сторону.

- Но он ведь отличный, - ответила она.

Брови у Даньки чуть приподнялись.

- Не поспоришь. Хоть и хочется ему порой ебануть хорошенько. Сука.

Я махнул кулаком у него перед лицом, а он лишь прищурил один глаз.

- Давай со мной поборешься, Дань, - сказала Иринка.

- Ты ж меня победишь.

- Да давай.

- Как скажешь.

Он выставил руку вперед, Ирка схватилась за нее.

- Начинай, - предложил он ей.

Она будто бы принялась давить, но Данила только смотрел на нее и улыбался. Тогда она схватилась двумя руками и стала просто тащить вниз, но у нее опять же ничего не получалось.

- Вот ты сволочь! – воскликнула она.

Вован протянул свою лапищу и одним движением помог Ирке.

- Нечего с ним сюсюкаться, - констатировал он.

Вовчик был каждой бочке затычка. Во все дела совал свой нос, такой деятельный тип. Иногда это немного раздражало. Данила в этом плане был его полной противоположностью, он наоборот старался лишний раз никуда не встревать и занимался только тем, чем его просили. При том, что Данька был, пожалуй, даже смышленей. Просто у него была какая-то особая смышленость, не такая, как например, у Костяна, активная деятельная, а какая-то пассивная философско-созерцательная. В народе это обычно принято называть долбоебизмом.

- О чем задумался? – вдруг обратилась ко мне Иринка.

- О долбоебах, - честно ответил я.

- Отличная тема для размышления. И до чего додумал?

- Без них жизнь была бы скучная.

- Очень тонко подмечено.

- Рассказать анекдот?

- Давай.

- Муж с женой в купейном вагоне. Поезд трогается. Жена говорит: «Эх, жалко, тут пианино нет». Муж отвечает: «Ты что ебанулась? Нахуй тебе пианино?» - «Билеты наши, блядь, на пианино остались».

Ребята засмеялись.

- Это из той же серии, что лосиный хрен.

- Да, отчасти похоже. Костян, ты счастлив?

- Внезапный вопрос, - удивленный, он покосился на меня, - думаю, что в большей степени да. Нельзя быть полностью счастливым. Абсолютное счастье – это некая бесконечно удаленная цель. Как только ты становишься счастливым, ты начинаешь окапывать себя, зарываться в устоявшийся быт. Сейчас еще есть, куда двигаться. В общем, да, у меня все хорошо, я вполне счастлив. Только этого мало.

- Только, только, только, только этого мало, - пропел я, - ты ни ебаться в рот философ.

- Ты всегда заводишь разговор только ради того, чтобы подъебать собеседника?

- Нет, только когда у меня хорошее настроение.

Вовчик допил свое пиво и скомкал банку, кинув затем ее в пакет. Он было потянулся за следующей, но потом остановился и спросил:

- Вам еще много?

Мы все дружно, как по команде, потрясли своими банками, оценивая количество пива в них.

- Нет, не думаю, - ответил за всех Данила.

- Ладно, подожду. А впрочем, - он взял еще пиво, - мне как-то впадлу ждать.

- Вот откуда пузо-то такое, - заметила Иринка, хлопнув Вовчика по животу, - пиво лакаешь немеренно.

- Ничего подобного. У меня просто конституция такая.

- У нас у всех одинаковая конституция – Конституция Российской Федерации, - сказал я.

- Вот ты соригинальничал! Просто пиздец юморист!

Я смерил его презрительным взглядом. Так послушать, будто этот толстяк – самый большой оригинал.

- Будешь много вякать – бычок об тебя затушу.

После этих слов я, пригнувшись, увернулся от такого предсказуемого подзатыльника.

- Знаете, чего я хочу? – заговорила Ирка, - чтобы мы вот так чаще собирались.

- В чем же беда? – удивился Данила, - давайте будем собираться.

- Хорошо, начинаем с завтрашнего дня. Предлагаю сходить в боулинг, - высказался Вован.

- В боулинг? – удивилась Иринка, - почему именно в боулинг?

- Я подумал, что давно там не был, хочу сходить.

- Хорошо, я завтра свободна. Кто-нибудь против?

Никто против не был, всех наоборот воодушевила эта идея.

- Тогда завтра ориентировочно часиков в семь. Ближе к делу, еще решим поточнее.

На том мы и порешили. Завтрашний вечер обещался быть веселеньким, но ведь и сегодняшний еще не закончился.

- Двинем на хату? – спросила Ирка.

- Да, давайте, - согласился Даня.

Мы взяли пакеты с бухлом и поднялись ко мне. Все-таки очень приятно оказаться дома после такого насыщенного дня. Я вошел в комнату и повалился на диван.

- Чувствуйте себя как дома, и забывайте, что вы в гостях, - заявил я.

Вован выставил на пол пять банок пива, вывалил закуску, а оставшееся бухло утянул на кухню, дабы поставить в холодильник.

- Музыку, Ден, - потребовала Ирка.

Я свесился с дивана и нашел на полу свой ноут, который и протянул Иринке.

- Держи, гёл, ставь, что нравится.

Она загрузилась и, покопавшись несколько минут, врубила какую-то улетную трансуху.

- Дружище, у тебя курить можно? – обратился ко мне Вован.

- Да, только найди какую-нибудь пепельницу.

С балкона, сверкая своим рельефным телом, вывалился Данила, он плюхнулся рядом со мной на диван и положил голову Ирке на колени, которая сидела, прислонившись к стенке.

- Как дела? – спросил он у нее.

- Еще не родила, - ответила та.

- Это хорошо или плохо?

- Хорошо, конечно.

- Не хочешь детей?

- Не хочу детям такую мать как я.

- А мне кажется, из тебя могла бы получиться отличная мать.

Иринка вдруг неожиданно посерьезнела.

- Не говори глупостей. Закрыли тему.

Она закрыла лицо банкой пива. Я глянул на Данилу, он, прикусив губу, смущенно смотрел на нее, а потом, заметив мой взгляд, повернул голову в мою сторону и удивленно чуть пожал плечами. Он, приподнявшись, резко допил банку, а затем встал и пошел на кухню.

- Пиво кому-нибудь нужно?

- Да, мне принеси, - откликнулся, конечно, Вовчик.

Я, пораскинув мозгами, пошел за ним. Когда я вошел, он стоял перед холодильником. Вероятно, он не слышал меня, потому что, обернувшись, Даня даже вскрикнул от неожиданности:

- Бля, ты меня напугал!

Выглядел он и впрямь слегка растерянным.

- Не парься. Бабы, их не поймешь. Отойдет, - напрямую сказал я.

Он улыбнулся и кивнул.

- Я знаю. Все в порядке.