Чемпионат Мира в ЮАР взял паузу, я, воспользовавшись этим, решил бросить пить, вышел из длительного запоя, закрыл сессию и, наконец, добрался до дневника. А отписаться ведь есть о чем, почти три недели назад мне довелось побывать на андеграундном фестивале «Пустые холмы», что проходил в Калужской области. Фестиваль как бы считается музыкальным, включает в себя аж шесть сцен, которые в совокупности работают, по сути, круглосуточно. Но, конечно, никто особо не едет туда слушать музыку, все едут туда упиться, накуриться, обдолбаться и просто отдохнуть. Я не большой любитель описывать свои собственные приключения, но это была такая смесь алкогольного угара и людского идиотизма, что мне не удалось отказать себе в этом удовольствии.

Весь масштаб предстоящего события я оценил, уже забравшись в калужскую электричку. Ехать мне пришлось стоя, забившись в угол в тамбуре, занято было все, причем занято чуваками в растаманских шапочках, дредах на голове и со здоровенными тарами, все содержимое которых составляли палатка и горы водки и пива. В Калуге меня должен был ждать мой дружище. Он меня действительно ждал, меня удивило, как он это делал: вписавшись в гостиницу, попивая купленный вискарь. «Балантайнс, отель, не хило ты живешь» - усмехнулся я над ним, произнеся это с нарочито английским акцентом. Ему оставалось лишь улыбнуться и развести руками. Выловив какую-то маршрутку, которая шла на «холмы», мы решили не оттягивать с бухлом и принялись заливать уже в дороге. А заливать у нас был полный набор: уже упомянутая бутылка вискаря, две бутылки «Амстердама», литр энергетика, бутылка «Сальваторе» и пятилитровая канистра текилы. Конечно, не чемоданчик Хантера, но все ж на двоих убиться этим можно было запросто и не один раз. Последнее мое осмысленное воспоминание в тот день был мой крик: «Шеф, останови, я больше не могу!»

Очнулся я уже на «холмах», в полулеске, сидя спящим на каком-то поваленном дереве, с полным отсутствием понимания, где я нахожусь, где все и, что самое ужасное, где мой лагерь. Ко всему прочему на мне были лишь шорты и майка, сами понимаете, не слишком теплая одежда для ночи в чистом поле. Не размениваясь на приличия, я подвалил к первому попавшемуся костру с просьбой пустить меня погреться. Парни оказались отличными ребятами и не просто усадили меня у огня, а вдобавок напоили меня чаем, пивом, а потом и коньяком. К слову сказать, я еще легко отделался, один чувак, обдолбавшись, уснул прямо на дороге, и проезжающая машина переехала ему ноги. Говорят, он потом дико ржал, когда его погружали в скорую. На поиски лагеря я отправился уже часов в 7 утра, когда расцвело, и всеми правдами и неправдами мне удалось его найти. Там я тотчас завалился спать в пустую, как ни странно, палатку (хотя нас там по идее должно было бы быть трое), проспав около трех часов.

Проснувшись, я поинтересовался, где Ваня и Пчел. На что узнал, что мы вчера так здорово забухались на троих, что ночью все дружно ушли и вернулся вот только я. Пчел появился чуть позже и тут же уснул. Бухла в лагере не было, и я, не долго думая, отправился на его поиски. Вообще факт его отсутствия тоже немало удивлял, учитывая его количество двенадцатью часами раньше. Поначалу такая концентрация неформальных и одаренных людей несколько больно ударила по моему самолюбию, но затем, включив мерзостного засранца, я быстро принялся ставить всех на место. Ноги, как водится, принесли меня в ближайший бар, где я и встретил Ваню. Он в свою очередь, увидев меня, кинулся навстречу с криками: «О, Диман, расскажи, где наш лагерь!» Я, конечно, с радостью показал ему, где он. Все утро мы ходили по фестивалю под реплики в наш адрес: «Во, текилка идет!» Видать, текилой мы ночью поили каждого встречного. Немного передохнув, мы вернулся в бар, где нашли более-менее душевную компанию и продолжили бухать под шутки типа: «Видишь белый шарик?» - «Вижу» - «А он есть». Один чувак ублюдошно выпендривался на нас в стиле «когда вы доживете до моего возраста». Мне это, конечно, не понравилось. И я просто спросил у него: «Извини за нескромный вопрос, а сколько тебе лет?» Парень продолжал выпендриваться и предложил угадать. Не учел он того факта, что в те дни мне перло просто нещадно, и я с первый попытки распознал в нем 28-летнего. После чего я добавил: «Ты, я вижу, такой, циничный дядька» Услышав, что хотел, он сразу размяк и потеплел, а речи его стали куда как благосклоннее и заискивающе.

Все крепкое бухло, понятное дело, на второй день у нас уже кончилось, а на фестиваля его не продавали. Продавалось только пиво по цене порядка двести рублей за полторашку и какая-то настойка, в которой по словам продавцов было двадцать градусов. Я бы дал ей, признаться, около тридцати-тридцати пяти. Так или иначе для нас это было маловато и дорого, потому мы ходили по фесту обменивая сигареты и сгущенку, которых у нас было в избытке, на водку и прочие крепкие напитки. К ночи сил у меня не осталось, и я плюхнулся в палатку и уснул.

Проснулся я часа через три. Только тогда я оценил весь размах того подвига, который совершил вчера. Было дико холодно, а ведь я спал в штанах и свитере. Уяснив для себя, что спать сейчас ну никак не резон, я двинулся искать очередные приключения на свою задницу. Однако то, что я увидел, удивило даже меня. На небольшой полянке посреди леса стояло натуральное пианино, вокруг которого стояла толпа людей, которые распевали классические русскороковые песни, которых я всегда был большой знаток. Потому мой скилл в обширном знании текстов тут им здорово пригодился. Немного погодя к пианино подвалил чувак с возгласом: «Парни, срочно нужен коньяк!» Коньяк (и это совсем неудивительно) тут же у кого-то нашелся, и они принялись распивать его на пару с его владельцем. Решив, что мне коньяк тоже очень срочно нужен, я решил помочь ребятам одолеть бутылку, тем более, что в России принято соображать на троих. Через некоторое время один из моих собутыльников свалил, и нас осталось двое. Второй был весьма поддатым к тому моменту и принялся ныться мне по поводу своей нелегкой жизни, к чему мое настроение в тот момент никак не располагало. А вскоре и коньяк кончился, и я решил, что пора сваливать. Я грубо прервал затянувшийся монолог собеседника каким-то нелепым неуместным вопросом. Он обиженно пьяно протянул: «Зачем ты так обходишься с моим задроченным сознанием?» «Содроченным зазнанием» - передразнил его я и, развернувшись, важно удалился. В лагерь я вернулся уже утром. А пианино к слову в итоге оказалось плавающим в протекавшей там речке. Кстати, о речке: конечно же, я там частенько купался в компании хипующих совершенно голых парней и девиц. Должен отметить, что когда бабские сиськи не скрываются, они совершенно теряют свою сексуальную привлекательность.

Третий день был самым тяжелым: деньги кончались, сгущенка и сигареты тоже, а тут еще и дождь стал поливать. И такие проблемы были, как вы понимаете, не у нас одних, потому по фесту все слонялись скучные и безыдейные. Ближе к вечеру ко мне подвалил вдрабадан бухой Пчел с вопросом: «Диман, у тебя есть деньги?» «Вроде, а что?» - заподозрил я неладное. «Подойди к вон той палатке, спроси бухло, они тебе предложат стандартный набор, а ты подмигни им и спроси покрепче, они дадут тебе офигенную шестидесятиградусную хвойную настойку». Я, конечно, тут же бросился к пресловутой платке и спросил бухло. Мне предложили пиво. Я спросил что-нибудь покрепче, но что они ответили, что у них ничего крепче нет. До меня дошло, что я им не подмигнул, подмигивать у меня всегда плохо получалось, а в тот момент я вообще был не в состоянии что-то такое сделать, потому я просто заявил: «Пчел сказал вам подмигнуть, и вы дадите мне крепкую ништяковую штуку, а подмигнуть я никак не могу». Девчонки-продавщицы, конечно, поржали над моим нелегким положением, но цену все ж объявили: «Пятьсот рублей за литр». Я залез в кошелек, но нашел в нем лишь последние двести рублей. Надо отдать продавщицам должное, на эти деньги они согласились отмерить мне 0,4 литра. По вкусу ништяк этот, как мне показалось, напоминал смесь спирта с еловой смолой.

Проснулся я под сценой. Я поднял глаза и увидел, что надо мной играют скрипки. Можете представить, как я в этот момент пересрал. Хотел закричать: «Я еще жив! Меня рано отпевать!» Но, вовремя одуплившись, я встал и поплелся в лагерь, как водится, дико замерзший. Там я смекнул, что спать мне уже никак не вариант, потому я просидел до утра, греясь у костра. Под утро явился Гуня со словами: «А чего, соседи наши легли?» Я покосился в сторону соседского лагеря, пытаясь понять, чему он удивляется. А он продолжал: «Давай им палатку вилами проколем». Это была отличная идея, особенно учитывая, что, наверное, в радиусе километров десяти не было никаких вил.

В общем, на этом можно и закончить, утром мы собрали вещи и весьма благополучно уехали. Чуть не забыл самое главное. Валера. Некое высшее мифическое существо. Одни говорили, что видели его, другие, что его невозможно увидеть. Он раздавал бухло страждущим, оттаскивал в палатки тех, кто уже не мог сам этого сделать и вообще помог нам всем вернуться оттуда живыми. Именно это имя дружно скандировал весь фестиваль, негласный символ единения и братства. Спасибо тебе, Валера, за все, ты с всегда с нами.

Как хорошо уметь писать. Если бы я не мог этого делать, я бы сейчас застрелился или напился. А так сижу трезвый и занят делом.