Это цитата сообщения Даша-милаша Оригинальное сообщение

Как я себя теряла.



То утро было самым холодным утром за всю эту зиму и начавшуюся весну. Холод был внутри и снаружи, руки ледяные, даже кран с холодной водой в душе так и остался нетронутым, а всё равно хотелось еще больше тепла. Ни одно следующее утро не было таким холодным как то первое утро, когда мне больше некого было любить…

Несколько зим назад, как то и полагается – осенью, мы с природой начали медленно саморастериваться… всё вокруг гнило в преддверии зимы, а я в любви.

Всё началось с С.
Знаете, есть такая игра – когда из палочек выстраивается какая-то фигура и несколько участников поочерёдно выдёргивают по одной палочке. Проигрывает тот, кто вытащит палочку после которой разрушится вся фигура.
Ту самую первую палочку из меня (как бы то не звучало пошло) вытащил именно С. Он был женат и когда его жена была на 5-ом месяце беременности и секс в их семье стал редким явлением, С. пытался отвлечь себя кем-то. Он называл меня гейшей и никогда не стеснялся говорить о том, что «это просто игра». Я любила его. Я любила его так, как вряд ли смогу еще когда-нибудь полюбить. Со всей той подростковой самоотверженностью, со всем свойственным 15летней девочке максимализмом и идеализированием.
Мужчины в моей жизни всегда были по натуре своей дрессировщиками. Сильными мужчинами зачастую не рассчитывающими свою силу. С. был таким же. Я была его личной девочкой-ёё – он мог в любой момент оттолкнуть от себя, сказать, что всё кончено, чтоб я всё забыла, а когда ему становилось скучно – возвращал обратно и добавлял: «Просто чтоб не расслаблялась». Прежде чем что-то сказать я должна была обдумать «а не обидится ли С. на это?»… С. был беспощаден. Я будто была огорожена электрическим забором. Меня ломали как дрова для костра, я рассыпалась в щепки для него. Я теряла ту свою детскую наивность и доверчивость.
Это продолжалось около полугода, даже после рождения ребёнка он всё еще испытывал потребность в моей любви. Пока я не собрала всю волю в кулак, и не сказала: «не мучь меня. прекрати так со мной поступать.»
Года через полтора я узнала, что он ушёл из семьи через месяц после того нашего последнего разговора… не спрашивайте, я стараюсь об этом не думать.

С В. мы встретились аж через 2 года. Он был самым младшим и самым красивым из всех, кому доводилось меня целовать... Он делал это с таким трепетом, будто целовал что-то очень хрупкое и боялся разбить, поломать, опорочить… У него были голубые-голубые глаза с черным ободком, аккуратная треугольная бородка, широкие плечи, большие ладони и смотрел он всегда с такой любовью и преданностью, что становилось как-то не по себе… Это было время любви на скамейках, ночных прогулок и совершенного ничего_не_чувство-вания… Он был на столько моим, что я могла кричать на него без повода, не слушаться, смеяться над ним, находила кучу причин не поднимать трубку, не соглашаться встретиться, у меня на него вечно не было времени и кредита. А он сглатывал всё это и продолжал веселить меня, обнимать, будто не желая видеть моей очевидной нелюбви. Страшно признать, но наверное именно с ним я и была сама собой. Той девочкой, которая ничего кроме пары забытых у него в кармане заколок с ним и не потеряла. Неужели любить – значит терять? парадокс – тот, кто действительно любил меня – так и остался самой незначительной главой в моей жизни.

когда во мне появился К. мир сузился до нескольких тропинок, пары телефонов и кафе. К. был совсем взрослым и строгим. Он считал фотографирование глупой профессией и кричал, когда я начинала сёрпать трубочкой! «Но, К., там же остаётся сок! К., он апельсиновый, почему я не могу его допить!?» тогда он смотрел на меня как на нашкодившего ребёнка и говорил: «Посмотри вокруг… разве кто-нибудь ведёт себя так как ты?». Он мог пристыдить меня взглядом так, что
мне вдруг начинало казаться, что я и вправду веду себя отвратительно и как он только меня такую терпит: «прости, К, я больше не буду.»
я перестала с ним смотреть любимые передачи… сперва не успевала из-за наших с К. свиданий, потом забывала, а даже когда К. совсем от меня ушёл – вся моя прежняя музыка в миг перестала мне нравиться. И тогда я начинала его ненавидеть, мне хотелось позвонить ему и крикнуть в трубку" Что ты со мной сделал?! верни меня обратно!! верни мне меня обратно, слышишь!?!" Но так не говорят тем, кто от тебя ушёл. С теми, кто от тебя ушёл вообще лучше не говорить.


А потом появился А. он был большим и очень идеальным. Ради него так и хотелось терять себя, становиться совсем другой – как в журналах, потому что он был достоин именно таких. А. не любил фаст-фуд, пиццерии, поил меня вином, кормил фруктами и учил меня правильно держать бокал: «Нужно, чтоб ножка была между четвёртым и третьим пальцами и придерживай подушечками!».. я хмурила брови: «Но так же неудобно!» - и обхватывала ножку бокала всей ладонью. А. вырывал из моей руки бокал и ставил его на стол: «тогда будешь пить из горла!», я смотрела на сурового А.: «…Ладно… покажи еще раз…». Надо сказать, что А. стал самым убыточным. С ним мне пришлось теряться в туфлях и коротких платьях, забыв про столь родные мне балетки и майки. пришлось отказаться от смешного и удобного нижнего белья, потому что А. любил женщин, а не девочек и всячески пытался меня взрастить. и после потерянного шестого килограмма я пришла в его идеальную квартиру. А. тащил меня за руку в свою спальню, приговаривая: «Просто полежим!», а я по-детски пыталась упереться ногами в пол, но скользила по паркету. «Просто полежим, глупая!» - посмеялся он, и добавил «Ложись…». А через пару часов, в такси, я слала подруге смски о том, что я счастлива. я совсем потеряла голову… А. наверное копил такие у себя в шкафу… или отвел для этого отдельную идеальную комнату… не знаю, но после этого у А., наверное, отключили интернет, или он потерял мой номер, или свой идеальный телефон… или совесть…


А потом появился Р. Хотя, это было даже не потом, это было как-то параллельно с А. Да даже не появился… я сама его появила в своей жизни. Мне катастрофически нужно было любить. Полюбить А. было бы слишком больно. Его бы спугнула моя любовь… и тогда я нашла Р. И начала растериваться с двойной силой. Р. не нужны были мои манеры, ему не важен был мой цвет волос, вес, запах – он всем этим не пользовался… Он питался моими словами, моей любовью, которую я дотошно в себе взращивала. Я говорила и говорила: ему о нём, подругам о нём и сама с собой о нём разговаривала… я могла делать это часами. Писать, чтоб потом это ему прочесть, петь, чтоб потом дать ему это послушать, потому что ему это нравилось… я теряла тонны своих слов в которых сама периодически терялась. Лишь бы он улыбался, иногда самодовольно, иногда от умиления, но улыбался.
Почему я так с собой поступала? Это такая изощрённая форма мазохизма… я слишком трусливая, чтоб добровольно причинять себе физическую боль… вот и приходилось разрывать себя внутри.
Р. не хотел мне делать больно. Я уверена. он даже как-то бросил фразу о том, что чувствует какую-то ответственность за меня… но, видимо, это было явлением не перманентным, потому что не так много времени спустя, Р. капитулировал.

То первое утро без любви - было самым холодным утром за всю зиму и начавшуюся весну… я смотрела в зеркало и не понимала: где та 15 летняя девочка с блестящими глазами, каштановыми волнистыми волосами, изодранными коленками и вечной весной в голове…? Я стояла какая-то половинчатая, или даже четвертная. Я впервые заметила своё отражение… не увидела, а именно заметила. От меня почти не осталось меня – я растеряла себя в тех, кого когда-то любила.
Придётся привыкать.
P.s.
И если это была игра с палочками, то Р., наверное, выиграл.