Пятый месяц зимы.
Изобилие снега, бессветья, безлюбья
предрекает потоп, если треснет ледовая корка Коцита
через вечность-другую.

Замёрзла.
Продрогла до лубьев.

Беспощадный сезон — холоднее, чем каменный идол —
жаждет если не крови, то жалких остатков тепла.
Но — борюсь, как сражается с ветром упрямая птица.
Всё, что я утаила от стыни — считай, сберегла
для того, что должно (разве можно иначе?) из мрака пробиться.

Здесь и птицы угрюмы — к зиме приспособленный вид,
лишь одна мне зачем-то приносит с далёкого юга
не письмо, но известие — в память о чьей-то любви,
да расслышу едва ли, поскольку свирепствует вьюга.

Но покамест есть корни, которые к центру земли
(не планеты, а почвы, что так без души приютила)
протяжённо стремятся,
держу небеса-монолит
на ветвях обнажённых,
наивно надеясь на милость светила.

Я стараюсь не думать о холоде — слабый росток,
что под кожей-корой в средостении сосредоточен,
должен выстоять,
выжить,
чтоб алым взорвался восток,
объявляя случившимся чудо раскрывшейся почки.


Уже Другая