Всю ночь шёл дождь, как ходят по грибы:
неспешно, основательно и нудно,
и таяли ледовые горбы,
и мир входил в период неуюта,
как в поворот — авто на всесезонке
по первому прозрачному ледку.

Коты, томясь в предмартье плотских мук,
орали оглушительно и звонко,
перебивая вой соседской "джонки",
сведённой ржою в курскую дугу,
которую никто б не пожелал
не то что красть, но даже и врагу, —
и под такой неангельский хорал
мне не спалось, как, впрочем, не мечталось.

У зрелости отсроченной в долгу,
я плавила бессонницу в усталость,
вращая в мочке круглую серьгу.

Температурный столбик снова рос,
прошедший праздник лепестками роз
вниз осыпался, точно в сериале
лавстори с элементами измен,
и жажда перемен (в потенциале)
сдавалась добровольно в пледный плен.

А где-то там, по мокреди дорог,
ко мне всё шёл седой единорог,
не веря, видимо, что перепутал время,
а я... ну, как умела, так ждала —
в оковах бытового барахла,
и в век не тот, и, кажется, не с теми.



Уже Другая