Из кодекса амазонок оставлена лишь позиция —
но если ты сверху, то выглядит мир иначе.
Владей же, царица, воздастся за всё сторицею,
клянусь подступающим счастьем условно зрячих.

Когда у большого зверя глаза туманятся,
тебе открываются новые горизонты —
и статус изгнанницы сменится на избранницу,
и канут в тумане прошлого злые орды,

несущие ужас в уснувшие поселения,
кричащие хищными птицами соплеменницы;
и ярость хмельная той степени опьянения,
в которой мир дрогнет и снова тобой изменится,

отпустит навеки, затёртая безразличием.
Прими и восславь это терпкое настоящее.
Победы забыты, грядущее — обезличено,
порви тетиву, до сих пор по ночам звенящую,

забудь миг триумфа, исполненный сопричастия,
забудь, как сплетались руки в кругу танцующих,
забудь о единстве трепетней сладострастия —
теперь только звери, глядящие испытующе.

Владей же, рабыня, секундами подчинёнными,
ищи в угасающих стонах Эдем обещанный.
Одна среди многих, означенных просто жёнами,
лишённая имени, чья-то отныне женщина,

храни в набухающем чреве тугое семечко,
но помни, что звери ценят одних мальчишек —
зачем же ты просишь, глупая, "только девочку...",
забыла о новом кодексе — одалисок?



Уже Другая