Рябью на лужах дрожит июнь —
лету в твоей стране
незачем, видимо, зеленеть.

Хочешь, с досады плюнь —
только вот дождь зарядил с утра
и до конца времён,
значит, дорога твоя мокра,
офисный мой планктон.

В зеркало глянешь — ну, тридцать семь,
все, как один, твои.
В омутах донных таится темь,
но не боишься её совсем,
дерзкая дочь жнеи.

Смело шагаешь.
Иди, иди — я провожу опять.

Стержень твой, девочка, — победит,
правда, от жизни не защитит,
будут ещё ломать.

Резкая, колкая...
Но — люблю.
Ты из любых свобод
выбрала эту вот, где нолю
равен иной исход.

Спутаны волосы.
Ветер зол.
Снова отстранена.
Бьётся в гортани твоей глагол,
невоплощеньем своим тяжёл.

Видишь ли, тишина — суть милосердна,
почти как смерть,
мне-то, поверь, видней.

В царстве подземном, среди теней,
я размышляю подчас о ней
и, прозревая мреть,
вижу — со Словом я поспешил.

Впрочем, чего ж теперь...

Полнись, чем сможешь, пустой кувшин,
меряй меня на любой аршин,
маленький дерзкий зверь...


Уже Другая